Виола Редж: Полторы имперских марки

Глава 1

Грозы в Вильямсштаде, как и в любом местечке Предгорья – обычное дело. Только я надеялась проскочить перевал и до ночи попасть в Драконий Лог, а вместо этого пришлось останавливаться в местной гостинице. Ни я, ни Петер склонности к суициду не имели, а лошади дяди Рольфа участи сломать ноги не заслуживали.

Гостиницу, которую помнила с детства, переделали по столичной моде, вынесли кухню и обеденный зал в новую пристройку, а номерам добавили площади. И ванны были теперь даже на втором этаже, так что мы взяли там два номера по соседству, прилично сэкономив.

Петер сразу умчался проследить, как устраивают лошадок. Я аккуратно развесила мокрый плащ и попросила ужин. Настроение общаться пропало еще утром, когда господин Главный Полицмайстер личным приказом отправил меня в отпуск «для решения семейных проблем».

«Ты же понимаешь, Фреди, твой отец – мой лучший друг».

Спорить и напоминать о только вчера полученном новом деле (как и о десятке других) не стала. Подоплека в том, что матушка (по совместительству – кузина дяди Рольфа) давно хочет внуков. Видимо, объявился новый сосед, или заезжий соискатель решил прихватить кусок Драконьего Лога вместе с прилагающейся к нему дочкой барона эф Штальма. Вопрос: почему о продолжении рода должна думать именно я? Почему бы не подыскать невесту братцу Джонасу?

Покрутив в голове эту мысль под бешеный стук капель и периодические громовые раскаты, я решила, что Джонас по-прежнему матушкин любимчик. Блестящий офицер, того и гляди отучится в Академии Генерального штаба, получит свой полк и станет еще более завидным женихом. А пока родители позволяют ему поступать как вздумается.

Меня отпустили в столицу с боем. Под личную ответственность Главного Полицмайстера. Правда, лет с тех пор прошло… Я отставила пустые тарелки. Очередная молния осветила номер ярче скромной люстры под потолком. В зеркальной дверце шкафа под этой вспышкой отразилась сытая, хоть и слегка усталая физиономия – розовые щечки, пухлые губки, слегка испачканные шоколадом и мороженым (я облизнулась, уничтожая следы лакомства), большие голубые глаза и короткие каштановые кудряшки. С первого взгляда никто не воспринимает всерьез, чем я с удовольствием пользуюсь.

Теперь в ванну. Езда в коляске – дело утомительное, растрясет так, что заноют все места, о которых раньше и не подозревал. Вновь порадовавшись прогрессу, я провалялась в теплой воде с розовым маслом полчаса. Провалялась бы и больше, но в голову лезли незаконченные дела, которые дядя Рольф поделил между Белой, Дитором и Ленером. Надо хотя бы набросать план расследований, а то неизвестно, насколько затянется «отпуск». И отправить письмом в родной отдел. Лучше бы, конечно, порталом, только любые порталы в Предгорье сбоят.

Закончила за полночь, потерла глаза и заметила, что гроза стихает. Одеваться было лень, и, поплотнее запахнув гостиничный халат, я вышла в коридор. Петер дисциплинированно сидел на стульчике напротив.

– Фроляйн, помочь?

Отдав письмо, я уж было собралась закрыть дверь, но какой-то шум – мужские голоса? – заставил дождаться добровольца. Кто-то орал, что не позволит, потом звуки прекратились.

– Что там, Петер?

– Господа офицеры в люксе шумели, фроляйн. Теперь, вроде, прекратили.

Я пожелала ему доброй ночи и вернулась в номер. Обнимаясь с подушкой, снова услышала шум – теперь уже совсем невнятный. Ворчливые раскаты грома в отдалении напоминали взрыкивания крупной кошки. На их фоне господа офицеры в люксе уже не вызывали раздражения. Но выспаться в ту ночь мне так и не удалось.

Негромкий хлопок раздался часа три спустя, гроза к тому моменту уже прекратилась, а меня выдернуло из беспокойного сна как пробку из бутылки. Пистолет привычно лежал рядом. Сработало чутье, которое заставляет ломиться в чащу, подземелье или запертый на пять засовов дом, чтобы найти там опасный артефакт, краденые драгоценности или труп.

Сунув оружие в карман халата, я выскочила из номера. Чутье привело на первый этаж, где у одного из номеров крутился перепуганный портье.

– В чем дело?

– Простите, госпожа, вас шум разбудил? Постоялец… Он больше не будет, госпожа, я уверен.

– Шум странный, давайте посмотрим, – потребовала я. – Ключ при вас?

– Д-да, госпожа. Но…

– Полиция Отьенсбурга, – буркнула я. – Быстро посмотрим, если там порядок – он и не заметит.

Волна облегчения, затопившая мужчину, чуть не впечатала меня в стену. Дверь едва слышно скрипнула, открываясь. Портье проявил инициативу, нажав на выключатель.

– Как его зовут? Звали, – тут же исправилась я.

За залитым красной субстанцией столом, запрокинув изуродованную голову назад, сидел труп. Стена позади него была забрызгана той же субстанцией, на полу валялся армейский револьвер. С его мощностью на стене наверняка и белая субстанция найдется…

– Его звали полковник Танау, – сказал кто-то сзади. – Начальник штаба Бешотского округа полковник Альфред Танау.

Я непроизвольно сунула руку в карман и медленно обернулась. В дверях, оттеснив портье, стоял господин в штатском, осведомленность и выправка которого не позволяли сомневаться – вояка.

– Представьтесь, пожалуйста, – механически выдала я, совершенно забыв, что сейчас в отпуске, не в форме и даже не в Отьенсбурге.

– Капитан Эггер, – ответил он, несомненно заметив, что у меня в кармане. – Как ваше имя, фрау, и что вы здесь делаете?

– Лейтенант Штальм, криминальная полиция, – злясь непонятно на что, ответила я. – Услышала выстрел. Вы приехали вместе с покойным? Хорошо его знали?

– Я знал его, полагаю, довольно хорошо. Он был моим наставником, – слегка отстраненно сказал офицер.

– Когда вы обнаружили труп?

– Только что, – уже понимая, почему злюсь, ответила я.

Потому что в отпуске, значит, дела мне не видать. А самоубийство начштаба Бешотского округа дурно пахнет. Потому что стою рядом с трупом в гостиничном халате. Потому что капитан Эггер смотрит на меня чересчур пристально.

Есть мужчины, в присутствии которых любой женщине вдруг становится неловко за растрепанные волосы и босые ноги в мягких тапочках. Эггер как раз из таких. Не красавец, не светский прилипала, а скорее эталон мужественности. Осанка, разворот плеч, признаки интеллекта на породистом лице и… хватит на него пялиться.

– Надо вызвать местную полицию. И врача.

– Врач уже не поможет, полиция подождет до утра. Расследованием я займусь лично, – так же отстраненно возразил армейский. – Запишите свои показания и можете возвращаться в номер.

– То же самое могу предложить вам, – улыбнулась я вежливо. – Или вы остановились не в гостинице? Тогда вопрос, как вам удалось появиться здесь так вовремя?

– Я только что прибыл порталом, – без запинки ответил Эггер.

Или у военных есть свои тайные надежные порталы, что вызывает законное возмущение, или он рисковал собой, чтоб появиться здесь именно сейчас. Порталы в Предгорье непредсказуемы, с вероятностью один к одному крохотные частицы капитанского тела могло разметать по вселенной. Злость заняла прочное место где-то на периферии сознания, обретя конкретные черты конкретного мужчины.

– Отлично, значит, самое время взять у портье ключ и заселиться. Господин портье, вызовите полицию, – добавив громкости, крикнула я в коридор.

Пререкаясь с армейским, я не забывала осматривать место преступления. Кроме оружия, в карманах халата не было ничего. Записывать не на чем, придется запомнить каждую деталь.

Гостиничный номер-люкс, стены обиты дорогим чинцем, который теперь придется менять. Мебель слегка старомодна, но сразу видна дорогая работа и материал – мореное дерево. На диване с высокой спинкой небрежно брошен полковничий китель. Слегка приоткрытая дверь ведет во вторую комнату – спальню.

Нужен детальный обыск.

– Это самоубийство, лейтенант, – уже без всякой отстраненности, с нажимом продолжил гнуть свое Эггер. – К чему лишний шум? Местная полиция все равно завтра получит указания передать дело контрразведке.

– Это мы еще посмотрим. Военные всегда прикрываются военной тайной. А может, император решит передать дело Главному Полицмайстеру?

Продолжая осматриваться, я добралась до окон. Проверила. Все заперто. Повернулась к трупу и наткнулась на острый, как шип, взгляд офицера.

– Как старший по званию, я приказываю вернуться в номер, записать показания и передать их мне.

– Я еще не закончила осмотр места преступления. Рапорт будет неполным.

– Мне не нужен рапорт, только свидетельские показания.

Когда я злюсь, внешне становлюсь эдакой пай-девочкой, очень вежливой, терпеливой и, порой, даже ласковой. Вот как сейчас.

– Не мой рапорт. Ваш рапорт будет неполным. Например, вы обратили внимание на китель?

Он повелся. Сделал два шага, схватил китель. Пресветлые Небеса, и это – следователь?! Правда, подкладку он прощупывал вполне профессионально, но пачка купюр просто выпирала из внутреннего кармана. Или он знал, что там? Интересно, кого из господ офицеров видел в люксе Петер? Они шумели… А через три часа меня разбудил негромкий хлопок.

Пока Эггер отвлекся на китель, я быстро обошла стол и нагнулась к револьверу. Стандартный армейский «препер». Звук от выстрела должен был поднять на ноги всех соседей, но услышали его только я и портье. Почему?

– Фроляйн! – в коридоре объявился Петер.

– Кто это?

Капитан слегка охрип. С чего бы? Я распрямилась и ответила. Петер появился вовремя. Сейчас заодно и выясним, не был ли Эггер среди шумевших в люксе?

– Герр Шульц, сколько господ офицеров вы видели в этом люксе?

– Видал одного, – Петер подбородком указал на труп полковника Танау. – А слыхал еще троих.

– Опознать сможете?

– Ежли орать, как давеча, будут, так беспременно.

– Чуть позже полуночи я слышала громкие голоса, – пояснила Эггеру, – даже хотела попросить портье, чтобы…

– Лейтенант, – меня оборвали на полуслове. – Я согласен принять вашу помощь в осмотре места преступления.

– Тогда герр Шульц проследит, чтобы вызвали врача и полицию.

– Тогда, – он выделил свое требование длинной паузой, – всем им, включая вас и герра Шульца, придется дать подписку о неразглашении.

– Большая шишка? – спросил Петер, взглядом обводя труп. – С такими всегда морока.

Я кивнула. Петер бесшумно исчез.

– Труп трогать не будем до приезда врача. Но мне бы очень хотелось знать, что у него в карманах, – призналась я. – Посмотрите на стол.

Эггер послушно подошел. Стол был бы совершенно пуст, если бы не частично залитая красной субстанцией записка.

«Я виновен. Молитесь за меня. Альфред Танау».

– Как это прискорбно, – произнес капитан.

– Увы, – любая смерть прискорбна. – Но сейчас меня интересует, где прибор или хотя бы ручка, которой ваш полковник писал эту записку.

– Ручку он носил во внутреннем кармане кителя.

Чернила не расплывались даже там, где на них попали красные брызги. Хотела бы я писать такой ручкой… А то Ленер горазд проливать на мои отчеты свой кофе.

– Там есть место для чего-то еще, кроме денег?

Вместо ответа Эггер снова вернулся к кителю, аккуратно вынул пачку имперских марок пятисотенными купюрами, самопишущую ручку и маленький кожаный футлярчик для монокля.

Деньги потом надо будет пересчитать. Не беден был полковник. Но вот в чем странность: человек, решивший свести счеты с жизнью, пишет стандартную записку. Потом аккуратно убирает во внутренний карман кителя ручку, а потом туда же кладет пачку денег.

– Он был педантичным, лейтенант, – объяснил Эггер. – Скорее всего, было так: написал записку, положил ручку в карман. А деньги, видимо, уже были там.