Когда я вернулся домой час назад, весь дом звенел от ее плача. Тетка Аиши ушла, сначала закатила скандал, просила отдать девочку в семью ее матери, но я сказал, чтобы она проваливала, охрана ее просто не слышит, а прислуга приходит рано утром.

Поднимался по лестнице, стиснув зубы, готовясь к очередной бессонной ночи. А вместо этого увидел эту картину.

Амина сидела в кресле, укачивая Аишу, и пела колыбельную. У нее мягкий, теплый, успокаивающий голос. Я никогда не слышал такого в этом доме.

Камилла… Камилла ни разу не спела для дочери. Ни разу не встала к ней ночью. «Для этого у нас есть няни, – раздраженно говорила она, когда Аиша плакала. – Зачем портить себе сон?»

Сажусь в то же кресло, где только что сидела Амина. Оно еще хранит тепло ее тела и слабый аромат легких духов. Смотрю на спящую дочь и вспоминаю прошедший вечер.

Проводив Амину в спальню и коротко попрощавшись с ней, я поехал в ночной клуб, который формально мне не принадлежит, но где меня знает каждый охранник.

Там у меня была назначена встреча с Магомедом Гасановым – влиятельным человеком из соседнего региона. Мы обсуждали поставки, новые маршруты, раздел территорий. Обычные дела.

Встреча затянулась до полуночи. Потом Гасанов предложил остаться и «отметить мою свадьбу». Я согласился, хотя праздновать мне было нечего.

В VIP-зоне появились девушки. Красивые, опытные, готовые на все за соответствующую плату. Они танцевали, раздевались, прижимались к нам, шептали непристойности на ухо. Магомед взял сразу двух и исчез в отдельной комнате. Другие мужчины тоже разобрали себе спутниц.

А я сидел и смотрел на все это с полным безразличием.

Раньше, особенно после того, как я узнал об измене Камиллы, я пускался во все тяжкие. Женщины, алкоголь, драки – все, что могло заглушить боль и ярость. Я имел всех подряд, не разбирая лиц и имен, пытаясь доказать себе, что я еще мужчина, что меня еще хотят.

Но сегодня…

Сегодня одна из девушек – длинноногая брюнетка с силиконовой грудью – села ко мне на колени и начала расстегивать мою рубашку. Я позволил ей это сделать.

Она целовала меня в шею, терлась об меня, театрально громко стонала. А я думал о том, что дома меня ждет жена. Законная жена, которая носит мое имя и спит в моей постели.

И вдруг мне стало противно. Противно от этой наигранной страсти, от запаха дешевых духов, от липких рук на моей коже. Отстранил девушку и уехал, оставив компанию в недоумении.

По дороге домой я думал о том, что изменилось. Еще утром идея завести любовницу в первый же день после свадьбы казалась мне логичной. Месть всем женщинам за предательство Камиллы. Но что-то пошло не так.

Может быть, дело в том, что Амина еще ребенок? Глупо изменять жене, которая сама не понимает, что такое брак. Или дело в том, что я устал? Устал от бессмысленного секса, от пустых тел, от попыток заполнить пустоту внутри себя чужими стонами.

А потом я вернулся и увидел ЭТО.

Моя жена – девочка, которую я видел всего несколько часов, – сидела в детской и укачивала мою дочь. Пела ей колыбельную, как поют родные матери. И впервые за много месяцев в этом доме звучали не истерика и крики, а мягкий, успокаивающий голос.

Камилла ненавидела материнство. Беременность испортила ей фигуру, роды были тяжелыми, а уход за ребенком – «уделом прислуги». Она родила Аишу, потому что я хотел наследника. Но вместо сына получилась дочь.

А когда я начинал разговор о втором ребенке, она воспринимала его в штыки, не хотела ничего слышать, не хотела портить фигуру. А тем временем продолжала роман с тем ублюдком и думала только о том, как сбежать от меня.

А эта девочка, Амина… Она даже не знает Аишу, но услышала ее плач и пришла помочь. Без принуждения, без просьб. Просто потому, что не могла слушать, как плачет ребенок.

Наклоняюсь над кроваткой, поправляю одеяло. Аиша улыбается во сне – что ей снится? Может быть, она помнит голос Амины, ее теплые руки и колыбельную?

Интересно, какой была бы Аиша, если бы у нее была нормальная мать? Не истеричка, озабоченная только собой, а женщина, которая могла бы любить чужого ребенка как родного?

Встаю с кресла, подхожу к окну. На улице темно, только фонари освещают дорогу. Где-то там, в маленьком домике у подножия горы, спит семья Магомедовых. Может быть, мать Амины плачет, думая о дочери. Может быть, отец не может уснуть, терзаясь угрызениями совести.

А должен ли я испытывать угрызения совести? Я взял в жены девушку, которая могла бы быть моей дочерью. Я заставил ее покинуть семью, друзей, привычную жизнь. И ради чего? Чтобы у меня была покорная жена, а у Аиши заботливая мать?

Но разве это плохо? Разве то, что я увидел сегодня ночью, того не стоит? Аиша впервые за несколько недель спит спокойно. А Амина… Амина показала мне, что умеет любить. Пусть пока только чужого ребенка, но это начало.

Возвращаюсь к креслу и снова сажусь. В спальню я не пойду. Не сегодня. Амина еще не готова, да и я сам не знаю, чего хочу от этого брака.

Секса? У меня было много секса, но он не принес мне ничего, кроме пустоты. Любви? После Камиллы я больше не верю в любовь.

Но то, что я увидел в детской, было чем-то другим. Не страстью, не расчетом. Просто человечностью. Добротой. Материнским инстинктом, который проснулся в восемнадцатилетней девушке при виде чужого плачущего ребенка.

Может быть, это и есть то, что мне нужно? Не пламенная любовь, которая сжигает и предает, а тихая, надежная привязанность? Амина будет хорошей матерью для Аиши. Возможно, со временем она станет и хорошей женой для меня.

А пока пусть привыкает. Пусть знакомится с домом, дочерью, новой жизнью. Я не буду торопить события. У нас впереди целая жизнь, чтобы разобраться друг в друге.

Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Где-то вдалеке тикают часы, за окном шумит ветер в кронах деревьев. А рядом, в кроватке, спокойно дышит моя дочь, которая сегодня впервые за долгое время заснула под колыбельную.

Завтра Амина проснется в чужом доме и не будет знать, что делать дальше. Я покажу ей дом, познакомлю с прислугой, объясню правила. Но главное – я покажу ей, что она поступила правильно, придя в детскую.

Возможно, этот брак действительно может стать чем-то большим, чем просто сделка. Не любовью – в это я больше не верю. Но партнерством. Взаимным уважением. Общей заботой о ребенке, которому нужны мы оба.

Я засыпаю в кресле под тихое дыхание дочери, и это мой первый спокойный сон за много месяцев.

Глава 5

Утро наступило слишком быстро, хотя я почти не спала. Остаток ночи ворочалась в постели, думая о маленькой Аише, о том, как она доверчиво прижалась ко мне и как быстро успокоилась, услышав мою колыбельную.

В памяти всплывали образы прошедшего дня: чужие лица на свадьбе, холодные глаза Руслана, этот огромный дом, который теперь должен стать моим.

Но больше всего я думала о плаче ребенка. О том, как долго к ней никто не приходил. Где были все взрослые? Где был ее отец?

Когда за окном начало светать, я больше не могла лежать. Встала, наскоро умылась и, накинув тот же шелковый длинный халат, пошла в детскую. Мне хотелось убедиться, что с малышкой все в порядке, что она спокойно спит.

Осторожно приоткрыла дверь и замерла.

Руслан спал в кресле, том самом, где я ночью укачивала Аишу. Его высокая фигура выглядела неуклюже в этом кресле: длинные ноги вытянуты, голова откинута на спинку, одна рука свободно свисает вниз. Он все еще был в костюме, только снял галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки.

Во сне лицо Руслана было совсем другим. Исчезла та суровость, которая пугала меня вчера. В глазах не было стального блеска, каждая черточка не была напряжена. Сейчас он выглядел просто как уставший мужчина, который заснул, оберегая сон своего ребенка.

А в кроватке мирно спала Аиша, раскинув ручки и посапывая во сне. Судя по всему, после моей колыбельной она проспала всю ночь.

Стою в дверях и смотрю на эту картину, и что-то сжимается у меня в груди. Это действительно похоже на семейную сцену: отец, уснувший у кроватки дочери, спокойно спящий ребенок.

Только я здесь лишняя, чужая. Я не мать этой девочки, я не жена этого мужчины в полном смысле слова. Я просто… кто? Купленная невеста? Найденная помощница по хозяйству?

Но когда я смотрю на спящего Руслана, мне почему-то становится его жаль. Наверное, он действительно переживает из-за смерти первой жены.

Наверное, ему тяжело одному воспитывать маленького ребенка. Может быть, он тоже не хотел этого брака, но обстоятельства вынудили его?

Делаю шаг в комнату, потом еще один. Хочется поправить ему воротник рубашки, тянусь к нему рукой, почти касаюсь плеча…

И вдруг он резко открывает глаза.

Его рука молниеносно хватает меня за запястье и сжимает так крепко, что становится больно. В темных глазах мелькает что-то опасное, хищное. На секунду мне кажется, что он готов причинить мне боль.

– Что ты здесь делаешь? – голос хриплый после сна, но в нем слышны металлические нотки.

От прикосновения его пальцев кожу словно обжигает огнем. Я никогда не чувствовала ничего подобного – такого жжения, такой острой реакции на чужое прикосновение. Я пытаюсь высвободить руку, но он крепко ее держит.

– Я… я хотела проверить Аишу, – шепчу, стараясь не разбудить девочку.

– Она спит, – говорит он громко, не понижая голоса. – Тебе незачем…

– Па-па? – раздается тоненький голосок.

Аиша проснулась. Она сидит в кроватке, потирает глазки и удивленно смотрит на нас. Руслан тут же отпускает мою руку и поворачивается к дочери, но в его движениях чувствуется какая-то резкость.

Подхожу к кроватке и наклоняюсь к малышке:

– Доброе утро, солнышко. Как спалось?

Аиша протягивает ко мне ручки, явно узнавая меня. Я беру ее на руки, и она тут же прижимается ко мне, как вчера ночью. Мое сердце тает.

– А где твоя няня? – спрашиваю, поворачиваясь к Руслану. В моем голосе, возможно, звучит упрек. – Где вообще все взрослые, которые должны заботиться о ребенке?

Он поднимается с кресла и выпрямляется во весь рост. Снова становится тем суровым мужчиной, которого я видела вчера.

– Это не твое дело, – холодно отвечает он.

– Как это не мое дело? – я удивлена его ответом. – Теперь это и моя дочь. А ты… ты просто оставил ее одну! Маленький ребенок плакал в темноте, а рядом никого не было!

В его глазах вспыхивает что-то опасное, но я не отступаю. Аиша крепче прижимается ко мне, и я инстинктивно обнимаю ее.

– Я лучше знаю, как заботиться о своем ребенке, – говорит он низким голосом.

– Очевидно, не очень хорошо, – отвечаю с вызовом. – Иначе она бы не плакала всю ночь, и ты бы не оставил ее и не пропадал неизвестно где. Хорошие отцы так не поступают.

Мы смотрим друг на друга, и воздух между нами кажется наэлектризованным. Я вижу, что Руслан сдерживается изо всех сил, что мои слова задели его за живое. Но мне все равно. Я не могу молчать, когда речь идет о ребенке.

– Аиша идет со мной, ее нужно помыть, переодеть, накормить. А ты можешь заниматься своими делами.

Ухожу в ванную комнату, крепко прижимая к себе малышку. За спиной слышу, как Руслан произносит что-то под нос, но не разбираю слов.

Захожу внутрь и ахаю от восторга.

Ванная комната больше моей спальни дома. Белая сантехника, золотые краны, огромное зеркало во всю стену. В углу стоит детская ванночка, рядом с ней – горшок в виде маленького трона.

– Ну что, принцесса, – говорю я Аише, усаживая ее на горшок. – Давай приведем тебя в порядок.

Аиша смотрит на меня серьезными голубыми глазами. Ей уже два года, насколько я знаю, но она еще не говорит, только лепечет, но я чувствую, что она меня понимает. И самое главное – она мне доверяет.

– Какая же ты красивая, – говорю, расчесывая ее светлые кудряшки. – Прямо ангелочек.