Неудивительно, что ты предложила написать книгу, Хелен. Мне есть что рассказать.

Глава 5

Вчера приезжала Хелен, помогла собраться с мыслями. Кажется, я сам себя сглазил, упомянув на днях, что еще не сталкивался с творческим кризисом.

Каждый раз, навещая меня, Хелен делает три штуки, всегда одни и те же, прежде чем выпить чашечку чая.

Хелен, надеюсь, ты не против, что я об этом рассказываю?

Сначала она открывает все окна, чтобы немного проветрить. Говорит, что здесь душно, но я этого не замечаю. Затем моет руки и вытирает их кухонным полотенцем, которое висит на ручке духовки. Я терплю, изо всех сил стараясь не поправлять за ней скомканное полотенце, – так бы я сложил его идеально ровно, свернув в три раза. Чтобы не думать об этом, я выхожу из кухни и направляюсь в гостиную. Хелен следует за мной и донимает меня вопросами, все ли хорошо и сыт ли я.

Прости, Хелен. Я ценю твою доброту, ты очень хороший друг. Но, сама знаешь, я как-то справлялся последние семьдесят три года, так что не стоит чересчур меня опекать.

Хелен говорит, что беспокоится, потому что я живу один; думаю, она тоже сама по себе, хотя и не очень-то любит делиться.

Хелен, мне кажется, я рассказывал тебе обо всем, что, черт возьми, случалось со мной на этом свете, а я даже не знаю, есть ли у тебя пара. Перед смертью Джози упомянула, что какой-то мужчина, чьего имени ты не называла, должен был сделать тебе предложение. Не знаю, чем там все закончилось, но не помню, чтобы видел у тебя кольцо. Все же я ужасный друг, хотя в свою защиту могу сказать, что ты всегда была очень скрытной. Но сейчас мы говорим только обо мне да обо мне, а нам еще столько нужно обсудить. В следующий раз, когда заглянешь на чашечку чая, поболтаем о твоей жизни в Лондоне.

Как я уже говорил, одиночество меня никогда не пугало. Хотелось бы обзавестись супругой и детишками, но как-то не сложилось. Трижды мне разбивали сердце, и после этого я решил больше не искать любви. Итак, я живу один. И это, учитывая мои причуды, меня вполне устраивает. Все вокруг так, как мне нравится, за исключением того, что иногда кухонное полотенце оказывается не на месте. Но я его перевешиваю, как только Хелен уходит.

Еще раз извини, Хелен.

В этом коттедже я прожил всю свою жизнь. Нам с сестрой его завещал отец. Ну хоть эту малость он сделал. А сестра, когда скончалась, оставила мне свою половину, благослови Господь ее душу. Мы уже давно рассчитались за этот коттедж, но он потребляет газ и электричество, как спортивный автомобиль, так что на это каждый месяц уходит бо́льшая часть моей пенсии. Пару раз потребовалось ремонтировать стену из известняка перед домом. Раньше я сам с этим справлялся, но сейчас, пока не вылечу бедро, мне нельзя заниматься подобными делами. Едва таскаю сумки с продуктами, не то что каменные плиты. Стена подпирает слегка покосившиеся кованые ворота, за которыми начинается узенькая дорожка, ведущая к белой двери. Дом небольшой, но для одного человека вполне подходящий. Три спальни, хоть и очень маленькие. Один туалет наверху и один внизу. Как только отец умер, я перекрасил весь дом в кремовый цвет. Ковры тоже поменял. Хотел, чтобы в доме не осталось ни малейшей частички отцовской кожи. Большую часть мебели я распродал на блошином рынке, но все мамины подставки для тортов и всякое прочее сохранил. Отец не любил топтаться на кухне, так что там я ничего особо не переделывал. Только слегка обновил технику. Я держу дверь в их старую спальню закрытой и никогда туда не захожу. Так что живу я не в самой просторной комнате, но сойдет, учитывая, что тут только я. В комнате едва помещается двуспальная кровать, а этого вполне достаточно для того, кто живет один.

Вчера Хелен велела мне сесть перед зеркалом и описать себя. Она заметила, что хорошо бы дать вам, читателям, четкое представление о моей внешности, что вполне справедливо, поскольку мы немало времени проведем вместе. Хелен вставит сюда расшифровку этой аудиозаписи.

Знаешь, Хелен, не сказал бы, чтобы мне приходилось раньше сидеть перед зеркалом и изучать себя так подробно. Что ж, сверху донизу, говоришь? Ну, у меня короткие седые волосы. Или лучше сказать, что я седовласый мужчина? Так будет казаться эффектнее? Пускай седовласый. Брови у меня тоже седые – или седовласые. По утрам мне приходится расчесывать их маленькой щеточкой, потому что обычно, когда просыпаюсь, они торчат во все стороны. У меня серо-голубые глаза и бледная кожа. Даже если уезжаю в отпуск, я всегда обгораю, но загаром не покрываюсь. И конечно, я не особо люблю сидеть на солнце.

Я никогда не был заядлым любителем выпить, поэтому у меня нет тех сосудистых звездочек, которые обычно видишь у посетителей в пабе. У отца весь нос был в них, большой мясистый нос. Он так и не дожил до моих лет, но даже когда умер, выглядел старше, чем я сейчас. Не хочу бахвалиться, но кожа у меня довольно гладкая для моего возраста. Однако после всей этой заварухи с убийством на лбу появилось несколько новых морщин.

Я не очень-то высок, но и не коротышка. Рост пять футов и десять с половиной дюймов. Половину не забудьте. Стройный, но не тощий. Назовем это тонким телосложением. Я слегка прихрамываю из-за того, что тазобедренный сустав у меня никуда не годится. С прошлого года стою в очереди на замену.

Одежда. Дома обычно предпочитаю носить удобные брюки и рубашку. Для каждого случая у меня отдельная рубашка. Если нахожу что-то, что мне нравится, обычно покупаю одну и ту же вещь в нескольких цветах. А когда работал в «Кавенгрине», носил униформу: элегантный темно-синий костюм с логотипом отеля на нагрудном кармане, накрахмаленную белую рубашку, синий галстук, к которому прикреплял золотой именной зажим. И всегда надевал до блеска начищенные черные туфли. Цилиндр носить было необязательно, но мне казалось, что он неплохо дополняет наряд. Я оставил себе зажим после увольнения. Он лежит на каминной полке, напоминая о том, что нужно оставаться верным себе, невзирая на обстоятельства.

Должен заметить, что теперь, когда с этим покончено, я рад, что Хелен предложила мне упражнение с зеркалом. Иначе я бы с трудом подобрал для себя другие прилагательные, кроме «старый» и «седой».

Хелен также посоветовала описать вам, как обычно проходит мой день, но не уверен, что это поможет ходу истории, учитывая, что мой сегодняшний распорядок сильно отличается от того времени, когда я работал в отеле. Вместо этого расскажу, что произошло за сутки до убийства. Так вы получите представление о том, как выглядел типичный день в «Кавенгрине», и узнаете некоторые детали, важные для нашего повествования.

Тем утром, как и всегда, я проснулся в пять часов и сделал три глубоких вдоха, прежде чем встать с кровати с левой стороны. Кран в душе у меня вечно капризничает, и, чтобы настроить нужную температуру, требуется трижды его повернуть. Три раза нажал на дозатор с гелем для душа, в три круга вычистил зубы. Отмерил три, а может, и все шесть, кусочков туалетной бумаги для своих нужд, потом оделся и направился к машине. Я пересел с велосипеда на автомобиль около десяти лет назад, когда бедро начало шалить. Прежде чем тронуться с места, я трижды постучал по рулю.

В «Кавенгрине» я припарковался на привычном месте. Администрация отеля выдала мне табличку «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО», потому что меня раздражало, когда новый сотрудник или кто-то из молодежи оставлял машину там, где обычно это делал я. Прибыл я без десяти шесть, и у меня оставалось достаточно времени, чтобы привести в идеальный порядок стол, после того как там ночью похозяйничали уборщики. А именно: выровнять ручки и бумагу, повернуть стоявшие в холодильнике бутылки с водой этикетками вперед и разложить карты и путеводители тремя безукоризненно ровными рядами. По дороге в отель Фиона всегда покупала нам кофе и вручала мне его к шести утра. В то утро она написала на бумажном стаканчике: «Хорошего дня». И рабочий день начался: прежде всего, Фиона вкратце рассказала мне обо всех важных событиях.

Лишь только часы пробили девять утра, я принялся обзванивать всех, кто недавно забронировал номер. Это входило в услуги персонального консьержа и делалось для того, чтобы с самого момента бронирования и до возвращения домой гости ощущали, что окружены заботой и вниманием. Я расспрашивал постояльцев о том, какие блюда они предпочитают, какие подушки им нравятся, интересовался, связано ли их пребывание в отеле с каким-то особенным событием, уточнял, не желают ли они на вечер забронировать столик в ресторане и осведомлялся, есть ли у них какие-либо пожелания. Весь разговор обычно длился пять или десять минут, и я просил одну из девушек на ресепшене внести пометки в личный файл клиента, чтобы к их приезду у нас все было готово. Мы всегда старались с душой подходить к встрече гостей, например поздравить их с четвертой годовщиной свадьбы или сказать: «Добро пожаловать в Йоркширские долины», если они раньше здесь не бывали. Просто чтобы гости чувствовали, что их ждали.

В тот день, за сутки до убийства, невеста Оливия спустилась к завтраку в начале десятого. Она накрутила волосы на бигуди; с такими штуками женщины всегда похожи на Медузу горгону. Казалось, она волнуется. За ней торопливо шагала ее мать, тоже слегка на взводе. Когда они прошли через холл, я услышал, что невеста попросила маму оставить ее в покое. На завтраке невеста пробыла всего минут пятнадцать, а затем, вся в слезах, вернулась в номер. Близняшки, Руби и Оксана, шли следом за Оливией и заверяли, что все будет хорошо, хотя сами обменивались ухмылками за ее спиной. Как я уже говорил, я не сую нос в чужие дела, однако всегда примечаю подобные вещи. Для гостей я скорее предмет мебели, чем человек с глазами и ушами. Вы бы удивились, насколько откровенно некоторые ведут себя в моем присутствии. Иногда я чувствую себя одной из тех картин, написанных маслом, чьи глаза, кажется, провожают вас, куда бы вы ни направились.

Регистрация заезда в отеле начиналась в одиннадцать. Жених и двое его дружков прибыли первыми. Они тащили с собой портпледы, поэтому я помог носильщикам донести все до номера, предварительно убедившись, что горизонт чист, чтобы избежать преждевременной стычки с расчувствовавшейся невестой. К счастью, Фиона тщательно спланировала их пребывание, и комната мальчиков находилась внизу, в то время как вход в номер для новобрачных располагался в дальнем конце коридора на верхнем этаже. В номере троицу уже ждали виски и лед, которые они попросили приготовить, пока мы разговаривали с ними по телефону перед приездом. Они также заказали бургеры, вероятно, чтобы справиться с похмельем. Я осторожно спросил, не принести ли пару пакетиков с порошками от обезвоживания и обезболивающее. Надо, чтобы к вечеру жених выглядел и чувствовал себя наилучшим образом. На своем веку я повидал немало невест, окончательно теряющих самообладание и приходящих в ярость при виде в стельку пьяного или явно страдающего от похмелья будущего мужа у алтаря. Жених принял мое предложение, и, насколько я понимаю, препараты ему помогли.