Добравшись до места, где в прошлый раз въезжал в село за схроном оружия, я остановился на пустой дороге, тщательно осмотрелся, убедился, что в прямой видимости никого нет, обратил внимание на перепаханный тяжелыми колесами въезд в селение, после чего опустил до отказа водительское стекло, достал пистолет, взвел курок, снимая тем самым с предохранителя, перехватил рукоятку двумя руками, прицелился в воду придорожного озерца, постарался не щуриться, напряг мышцы рук и нажал на спуск.

Пистолет выстрелил.

Руки тряхнуло, сухой треск выстрела отдался в ушах, в воде плеснуло.

Выстрелил!

Работает!

Так… а теперь надо спустить курок и поставить оружие на предохранитель, и тут главное – не накосячить… Чуть дрожащими от возбуждения пальцами я проделал нужные манипуляции, попробовал выстрелить, убедился, что пистолет заблокирован, убрал его обратно в пояс и нажал педаль газа. Внедорожник легко преодолел небольшой подъем и потащил меня в сторону М4.

Я вооружен… и еду с пушкой в банк… Да, звучит, как добровольная сдача полиции в качестве тупого грабителя банков, но без оружия я больше не путешествую. Особенно после рассказов Бажена и того, что я увидел во вчерашних новостях…

Глава 3

Глава третья

Машина оставляла за собой километр за километром, движок работал ровно, дозалитый из канистры бензобак почти полон, в животе пытается найти себе место переспелый банан, а на душе кошки скребут…

И все из-за безжизненности пейзажа за окном.

Ощущение, что я в Припяти…

Нет, сам я никогда в печально знаменитом городе не бывал, хотя пара знакомых приятелей болела этим делом и увлеченно сталкерила по всяким заброшенным объектам и городкам, потом делясь фотографиями. Но, возможно, ощущение именно такое: я еду через обычно оживленную окраину старого села, впереди центральный перекресток с магазинами – и вокруг меня ни единой живой души. Вообще никого. Еще одна деталь, почему-то чуток успокоившая: на окнах многих домов появились сколоченные из досок ставни. Хотя это даже не ставни: окна просто заколотили наглухо дощатыми щитами, какие обычно крепят, если жилище покидается надолго или хозяева умерли, а наследники пока вселяться не собираются.

Вот только в наше время такие заглушки имеют противоположное значение: значит, внутри есть жильцы и они настроены не умирать, а жить. И они располагают информацией о том, как защитить свой дом от безумных тварей. Тут я ощутил легкую гордость за себя: пусть я всего лишь песчинка в мировом информационном океане, но, возможно, и мои усилия по информированию подписчиков моего канала, среди которых есть и жители этого села, повлияли на действия местных.

Эта гордость и вернувшаяся легкая расслабленность едва не довели меня до беды…

Поднявшись на крутой пригорок, ударил по педали тормоза и с удивившим меня самого ругательством крутанул руль, уходя на встречку. С внезапно выросшим на дороге препятствием я разминуться не сумел и вскользь зацепил заднее крыло крупной машины. Треск, еще один мат, я опять кручу руль, огибаю проблемное место, с лютым облегчением сначала возвращаюсь на родную полосу, с визгом покрышек торможу и только затем понимаю, что на дороге вообще нет машин – не считая моей и тех двух позади. Рука потянулась заглушить движок, но я вовремя остановил себя от глупого действия, оглядевшись, приоткрыл дверь и вышел, держа вспотевшую ладонь на рукояти пистолета. Охренеть, наверное, глупо сейчас выгляжу… как герой дешевого боевика, снятого на телефон среди старых гаражей. Да и вид у меня не геройский: потом буквально истекаю, вмиг взмокшая белая футболка противно липнет к телу, налетевшая мошка лезет в глаза, над башкой с напрягающим нервы гудением кружит то ли овод, то ли оса – не могу глянуть вверх, потому что кручу головой по сторонам, смотря на обступившую дорогу высоченные старые вязы с обкорнанными нижними ветвями и на ближайшего ко мне «китайца», а точнее сказать, на его потрескавшееся ветровое стекло.

Синий кроссовер «Чанган», а в него сзади влепилась белая «Лада-Гранта». Все случилось за вершиной пригорка – поэтому я увидел их в последний момент и едва успел среагировать. Стой они на метр ближе в ту сторону – и я бы влетел в них на скорости. Дыма нет, движки не работают. Заднюю машину чуть развернуло боком, я вижу открытую дверь водителя, красные разводы на белой краске и ручке, такие же на крыше, но салон на первый взгляд пуст. А вот в «Чангане» все не так хорошо – это и есть причина, по которой я выбрался. Там человек на водительском месте. Водительская дверь закрыта. А вот передняя пассажирская дверь, наоборот, распахнута. Подушки безопасности не сработали – ни в одной из машин.

Подойдя еще на метр, я убедился, что окно с водительской стороны приоткрыто, и с расстояния срывающимся голосом выкрикнул, наверное, самое тупое из возможного:

– Здравствуйте! Как у вас дела?

Вот же дебил!

Жгу не по-детски. Прямо как в зарубежных фильмах у вылетевшего через лобовое стекло водителя, прокувыркавшегося по асфальту и лежащего в луже собственной крови, спрашивают подбежавшие свидетели: «Ты в порядке, бро?»

Или как в том фильме, где…

Стоп! О чем я вообще?! Соберись!

– Эй! – на этот раз мой голос звучал громче и не так сильно походил на придушенный писк цыпленка. – Живы там?!

Тишина. Неподвижность.

Решившись наконец, в несколько мелких шажков подошел вплотную, заглянул в щель окна и… охнув, невольно отшатнулся, а широко раскрытые глаза продолжали вбирать в себя и передавать мозгу все нужное и ненужное с удивительной четкостью.

За рулем сидела сухонькая старушка. Седая аккуратная прическа, на губах розовая помада, щеки подрумянены, на шее элегантный некогда белый шарф, ниспадающий на серую блузку. Это из нормального. А вот остальное… помаду на губах и румяна на щеках я заметил только из-за дичайшего контраста нормального с максимально ненормальным: у старушки не был глаз, и вообще вся верхняя часть лица была буквально исполосована глубокими горизонтальными бороздами, пропоровшими плоть, взбугрившими края кожи так сильно, что у откинувшей голову на спинку сиденья женщина в районе глаз образовалось что-то вроде полной густой крови лужи. Часть крови стекла вниз, но темные ручейки обтекли щеки и не тронули аккуратно накрашенных губ. Голова была чуть скошена в одну сторону, место правого глаза опустело, и я, сам того не желая, увидел чудовищно глубокую дыру, уходящую в голову. Десяток потревоженных мной мух снова начал опускаться на окровавленную поильню…

– Охренеть… – пробулькал я, отходя на шаг. – Охренеть…

Бедром навалившись на машину, я некоторое время успокаивал дыхание, но подкатывающая тошнота становилась все сильнее, и я ничего не мог с этим поделать. Сейчас сблюю… еще эти гребаные мухи… Судорожно сглотнув, я начал сгибаться, чтобы выблевать банан на асфальт, но тут меня жахнул в шею сзади овод – или еще какая иная кусачая сволочь. Шлепнув ладонью по шее, я резко выпрямился, махнул рукой, стараясь перехватить летающего над головой ублюдка, взглянул невольно вверх и… заблеяв, боком шарахнулся в сторону.

Пробежать таким макаром удалось шага два, и я рухнул, разумеется, набок, причем на правый, сильно ударившись о собственный пояс, где справа висел молоток, а в кармане лежал пистолет. Боль была сильной, но я заметил ее едва-едва: все мое внимание было обращено на место, где я только что стоял и куда удивительно мягко приземлилась двуногая тварь. Покрытые кровью руки со шлепком ударились об асфальт, согнувшиеся ноги резко выпрямились и… непонятно как, она сначала оказалась на капоте, откуда вытянулась в прыжке ко мне, выставив руки и оскалив зубы. Все как в замедленной съемке… И я, перевернувшийся на спину, отталкивающийся ногами, скользящий кроссовками, чувствующий, как обдирается кожа на плечах даже сквозь футболку, пытаюсь уйти и понимаю, что не получится…

Выстрел. И еще… и еще…

Удар… невероятно длинные разноцветные окровавленные когти… нет, ногти… ударили по асфальту, с хрустом обламываясь, прошлись по нему в сантиметрах от моей головы.

Выстрел… еще…

Задергавшаяся на мне тварь резко вытянулась, окаменела на миг, затем распласталась и… Я ощутил сразу три максимально теплых или даже обжигающих прикосновения к своему телу: ко мне прижалась мягкая и горячая женская грудь, мне на лицо капала обжигающая кровь, а по моим ногам стекала чуть ли не кипящая, если верить ощущениям, моча. Причем моча моя собственная – я обоссался. Это было то немногое, в чем я был уверен на все сто процентов. Как и в том, что лежащая на мне красотка мертва, что убил ее я, а в моей руке все еще зажат пистолет, который я непонятно когда успел взвести. А стрелял, уже почти не целясь, и почти уверен, что большую часть выстрелов в упор я сделал с закрытыми глазами.

Дернувшись, я перевернулся на бок, сваливая с себя продолжающую истекать кровью мертвую девушку. Поднявшись на дрожащие ноги, скачущими неровными и максимально странными прыжками оказался у водительского места своего внедорожника, где и замер, пытаясь не разорваться между двумя противоположными мыслями. Первая кричала, что надо срочно в машину и запереться. Вторая же возражала, что в таком виде в машину нельзя – я весь в крови и моче. Меня била дрожь, я был в ступоре, пистолет трясся в руке, то и дело пересекая мушкой мою ступню в кроссовке с брызгами крови, а палец был на спуске.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы просто отдышаться и вернуть хотя бы отчасти трезвое мышление. И получилось у меня это с помощью совершенно идиотской мысли: а почему я решил, что она красотка? Это заставило обернуться и посмотреть на распластанное на дороге тело.

Ну да…

Красотка.

Очень спортивное телосложение, длинные ноги, короткие облегающие шорты еще на ней, а вот остальное она содрала, оставшись топлес. На руках – те самые максимально непригодные для бытовой жизни длиннейшие ногти, подчеркивающие статус владелицы: она для любви и яркой жизни, а не для скучной бытовухи вроде мытья посуды. На ногах навороченные кроссовки с дутой толстенной подошвой. Лицо… лицо залито кровью, но даже так видно, что она действительно была красива. Ей вроде бы лет двадцать, вряд ли больше. И я ее убил.

Прислушавшись к своим ощущениям, облегченно вздохнул – тошноты ноль. Похоже, перезрелый банан останется в еще дрожащем от недавних спазмов желудке. Я опустил взгляд ниже на свои штаны. Да… жаль, что моча не была солидарна с бананом и не осталась в мочевом пузыре. Стыдно ли мне? Нет… вообще не стыдно. И хватит уже тут стоять дебил дебилом!

Следующие минут десять я провел в лихорадочных действиях. Сначала сделал важное дело – вытащил из своего багажника аварийный конус и поставил его на склоне пригорка, там же бросив какую-то подобранную по пути яркую тряпку – вроде какую-то модную футболку. По пути назад еще раз посмотрел вверх и мысленно поблагодарил укусившего меня овода – я жив только благодаря этому безымянному насекомому.

Девчонка прыгнула на меня с одного из вековых вязов. Она сидела очень высоко – ветка, где я ее заметил, примерно на высоте третьего этажа. И когда я ее увидел, она уже прыгала. И приземлилась ведь на асфальт, но мягко, как кошка, и ничего не переломав – упади с такой высоты я, лежал бы сейчас здесь студнем с переломанными в крошку костями.