Лорет Энн Уайт: Неупокоенные кости

Loreth Anne White

THE UNQUIET BONES

Text copyright © 2024 by Cheakamus House Publishing

All rights reserved.

This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency

© Гришечкин В., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

ЛОРЕТ ЭНН УАЙТ родилась и выросла в Южной Африке. Занялась художественной литературой после завершения карьеры журналиста. Живет с мужем и домашними питомцами в горах на Тихоокеанском Северо-Западе, в нескольких часах езды к северу от Ванкувера. Пейзажи этих мест вдохновляют автора на написание романов.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: В романе затронуты темы, имеющие отношение к синдрому предков, что может показаться некоторым читателям достаточно травмирующим.

* * *

Посвящается маме.

Зло неприметно и человекоподобно.

Оно спит с нами в нашей постели и ест за нашим столом.

У. Х. Оден 

Кто-то всегда знает…

Эксгумация

Апрель, 2023

Падал бесконечный дождь. Братья Бенджамин и Рафаэль Дювалье работали на экскаваторе у подножия горы Хемлок – на берегу озера, тонувшего в густом промозглом тумане. Они пытались извлечь из земли остатки бетонного фундамента небольшой и довольно старой деревянной часовни, которая имела вид А-образного финского домика с крестом над острым коньком. Саму часовню, построенную много лет назад на территории лыжного курорта «Хемлок», предполагалось перенести выше по склону – ближе к вершине, чтобы освободить место под строительство новой гостиницы для туристов. Только-только начинало светать, и температура колебалась в районе нуля по Цельсию. Позади братьев карабкался по склону горы лес, между стволами темных пихт и елей вились белесые языки тумана. Сиденья лыжного подъемника неподвижно свисали с тросов, исчезавших в низких облаках.

Бенджамин несколько раз хлопнул перчаткой о перчатку, пытаясь восстановить кровообращение в замерзших руках. Этот влажный холод действовал на него гораздо сильнее, чем нормальный, честный мороз. Впрочем, его брату, сидевшему в кабине экскаватора, вряд ли было намного теплее, но он не жаловался. Бенджамин смотрел, как Рафаэль орудует рычагами, разворачивая кабину, чтобы вывалить из ковша бетонные обломки и мокрую землю в кузов самосвала. Под тяжестью новой порции грунта мощная машина слегка качнулась и просела на рессорах.

Тыльной стороной перчатки Бенджамин стер с лица дождевую воду и махнул рукой, показывая брату, где копать. Стрела экскаватора поплыла в воздухе в обратном направлении. Рафаэль потянул рычаг. Ковш опустился, острые зубья на его передней кромке вонзились в черную землю. Снова движение рычага – экскаватор набирал очередную порцию грунта.

Неожиданно зубцы ковша зацепили какой-то предмет, выдернули его из земли, и от нехорошего предчувствия у Бенджамина екнуло сердце. Он торопливо шагнул вперед, пытаясь рассмотреть, что же это такое.

– Эй, стоп! Стоп!!! – заорал он и, вскинув над головой руку, опустил ее резким движением. – Да стой же ты!!!

Рафаэль остановил стрелу. Выскочив из кабины, он побежал к брату, который, присев на корточки возле ковша, что-то рассматривал, подсвечивая себе фонариком. Подойдя ближе, Рафаэль увидел, что Бенджамин осторожно стряхивает землю с какого-то длинного и тонкого предмета, извлеченного ковшом на поверхность. Вот брат поднял голову, посмотрел на Рафаэля, и у того тоже часто забилось сердце.

Перед ними лежали на земле две больших коричневых кости. Они точно не принадлежали животному, потому что торчали из смятого голенища старого сапога. Женского сапога на давно вышедшей из моды танкетке…

Джейн

Сержант Джейн Мунро с трудом заставила себя сосредоточиться на словах изможденной, худой блондинки, сидевшей напротив нее в церковном подвале вместе с другими участниками группы взаимной поддержки.

– …Я устала, – говорила блондинка. – Смертельно устала. И эта усталость не проходит. Я чувствую ее постоянно, каждую минуту своей жизни…

Блондинку звали Стивени. Она была матерью… или уже не была? Как назвать женщину, чей ребенок исчез, пропал без следа?

– Подруги говорят, что мне нужно вернуться на работу, но я не могу.

Стивени стиснула в руке измятый платок. Выглядела она под стать своему голосу – хриплому, чуть слышному, надломленному. Глаза ее покраснели, веки опухли от слез. Да, такова главная особенность всех групп поддержки: на их собраниях много и охотно плачут.

Джейн это только напрягало. Она была полицейским, и не просто полицейским, а опытным полицейским, ветераном отдела по расследованию убийств. Всю свою жизнь она училась не плакать, во всяком случае – не на людях, и сейчас ее тело и разум восставали против обстановки этого сырого (во всех смыслах) подвала. Хотя она и сочувствовала Стивени, ей не хотелось из-за этого терять контроль над собственными эмоциями. Джейн не могла позволить себе сломаться. Нельзя поддаться горю. Если это случится, все, что сейчас у нее внутри, выплеснется наружу, и тогда… В общем, она не была уверена, что ей удастся снова спрятать свое горе от чужих глаз.

– …Я даже боюсь куда-то уходить, потому что каждый раз думаю: вдруг Джейсон вернется, а меня не будет дома? – проговорила Стивени, громко хлюпая носом. – И он не будет знать, где меня найти!

Она шумно высморкалась в свой мокрый, мятый носовой платок, который комкала в руках. Остальные члены группы забормотали что-то неразборчивое, очевидно, в знак согласия.

Насколько Джейн успела узнать, Джейсоном звали восьмилетнего сына Стивени. Он бесследно исчез четырнадцать месяцев назад, исчез среди бела дня, и с тех пор о нем не поступало никаких известий.

Если не считать Джейн, их было семеро – семь женщин и мужчин, объединенных общей бедой, которые сидели на расставленных полукругом оранжевых пластмассовых стульях лицом к психологу-волонтеру. Собиралась группа раз в неделю в помещении общественного клуба, действовавшего под эгидой церкви Богоматери залива. Снаружи шел холодный весенний дождь, низкое небо затягивали сплошные черно-серые облака, но в церковном подвале, под излишне яркими флуоресцентными лампами офисного вида, было жарко и душно, а в спертом воздухе витали запахи прогорклого кофе и пережаренных пончиков. Участники группы поддержки отличались друг от друга и по возрасту, и по жизненному опыту, но их объединяло то особого рода горе, которое охватывает человека, чьи близкие и любимые пропадают без вести. Не умирают – просто пропадают.

Только недавно они жили рядом, вели совершенно обычную жизнь и вдруг в одно мгновение исчезли, словно их и не было на свете. Исчезли, но оставили после себя живую, пульсирующую пустоту, которая никак не заполняется. И она болит. Болит постоянно и не дает жить. Неизвестность – это не ад, это гораздо хуже. Ожидание, не имеющее конца, предела, конечной точки. Большинство людей, которые подобного не испытали, просто не могут понять, каково это – ждать и ждать, не имея почти никакой надежды.

– Я хорошо вас понимаю.

Это сказал мужчина, сидевший справа от Стивени. Его звали Кристофер – делясь всем, что считали возможным высказать вслух, члены группы обращались друг к другу только по именам, без фамилий. Джейн, однако, испытывала с этим определенные трудности. Она не просто стеснялась делиться своими сокровенными переживаниями с совершенно посторонними людьми; ей была не по душе сама идея, хотя остальным группа поддержки, возможно, чем-то помогала.

Взять того же Кристофера… Строитель или дорожный рабочий, он носил плотные джинсы, а его грубые башмаки со стальным подноском были испачканы в глине. Огромные руки представляли собой настоящую коллекцию шрамов и ссадин самых разных размеров и форм. Как и Джейн, Кристофер, вероятно, пришел на занятие группы в свой обеденный перерыв. Несколько ранее он упомянул, что ему исполнилось пятьдесят пять, но выглядел он лет на десять старше. Два года назад его восемнадцатилетняя дочь отправилась с друзьями в ночной клуб в центре города и больше не вернулась домой. Ни Кристофер, ни его жена не знали, что с ней случилось. В конце концов они развелись. Как и Стивени. Как и многие другие участники группы. Бесплодное и безнадежное ожидание не может не сказываться на семейной жизни. Оно раскалывает даже самые прочные семьи. Разрывает дружеские связи. Убивает доверие. Мешает работе. Мешает ощущать себя личностью.

В том, что горе мешает работе, Джейн убедилась на собственном опыте. После недавнего инцидента на службе, в результате которого едва не развалилось нашумевшее дело об убийстве, ее временно перевели в «отдел специальных расследований» – полицейское подразделение, состоящее по сути из нее одной, – где ей предстояло заниматься давними висяками. Поначалу шеф и вовсе хотел отправить Джейн в длительный отпуск и даже предлагал ей уйти в декрет пораньше, но она не согласилась. Ее охватывал ужас при мысли о том, что придется торчать дома совершенно одной, наедине с собственными мыслями. Джейн нуждалась в работе, чтобы не сойти с ума, и в конце концов шеф пошел ей навстречу, хотя и настоял на курсе психологических консультаций. Вот так она и оказалась в душном церковном подвале – сидела на неудобном оранжевом стуле и слушала Стивени, Кристофера и других людей, которые так и не сумели ничего решить для себя и вряд ли сумеют помочь ей.

– …Мне кажется, я не могу даже горевать как следует! – говорил Кристофер. – Потому что горе – это как капитуляция, как предательство. Ты сдался, поднял белый флаг, а весь мир движется дальше, но уже без тебя.

Он посмотрел на свои изуродованные руки и тихо добавил:

– Порой я чувствую себя как плевок зубной пасты, который прилип к раковине. Прилип, присох и никак не смывается в канализацию.

Джейн невольно сглотнула. Она хорошо знала статистику и понимала: шансы Кристофера снова увидеть свою дочь живой практически равны нулю. Ему и его бывшей жене крупно повезет, если где-нибудь когда-нибудь случайно найдут кости их ребенка. Только в этом случае можно будет попрощаться с ней как положено, похоронив останки или предав их кремации. То же самое относилось к Стивени и ее маленькому сыну, да и ко всем остальным… Глаза Джейн внезапно защипало, и она машинально повернулась к подвальному окну в поисках выхода. Глядя на грязное, в потоках дождя стекло, Джейн крепко сжала кулаки, изо всех сил стараясь не заплакать. «Держись, – твердила она себе. – Держись и терпи. И не ляпни какую-нибудь глупость. Не реви. Злись. Злись изо всех сил. Это проще. Это поможет победить боль».

– …Я только хочу знать, что случилось с моим ребенком. Только это! Пусть даже он никогда не вернется ко мне, я хочу знать… – Стивени в очередной раз вытерла нос своим насквозь мокрым платком.