«Да выкинь ты к черту эту свою сопливую тряпку!» – неожиданно подумала Джейн, чувствуя, как у нее поднимается давление. На столике перед Стивени лежит целая пачка «Клинекса» – что ей мешает взять чистую салфетку? Она что, их не видит? Почему так цепляется за свой платок?.. Над верхней губой Джейн проступила испарина, в груди шевельнулась паника. Казалось, у нее вот-вот начнется приступ клаустрофобии – совсем как у человека, которого собираются похоронить заживо. Никогда, никогда она не сможет вырваться из этого душного подвала, никогда не избавится от вони прогорклого кофе, от этих жалких людей…

– …завершение, – произнес еще кто-то. – Нам всем нужно завершение, катарсис. Либо мы должны оплакать наших близких как полагается, либо пусть они вернутся домой.

Стивени кивнула и попыталась развернуть свой измятый платок. Психолог наклонилась вперед и придвинула к ней поближе коробку с «Клинексом». Слава богу, Стивени протянула руку и взяла чистую салфетку.

– В подобной ситуации крайняя физическая и психологическая усталость совершенно нормальны, – сказала психолог. – Когда близкий человек исчезает физически или, как бывает при болезни Альцгеймера, психологически, это очень тяжелая потеря, которая приводит к сильному стрессу. Вопросы без ответов. Неизвестность. Неопределенность. Отсутствие финала, конечной точки. Все это вызывает психическую реакцию, сходную с посттравматическим стрессовым расстройством. И вы абсолютно правы: общество в целом не всегда способно правильно оценить всю глубину ваших страданий. Как вы все отметили, мир движется дальше, тогда как вы не способны двигаться вместе с ним, что порождает чувство несовместимости и изоляции. Именно поэтому такие группы, как наша, очень важны. Делиться… сопереживать… сочувствовать… знать, что ты не одинок. Ощущать себя членом тесного сообщества людей, способных понять, что ты испытываешь. Необходимо знать и другое – то, что случилось с каждым из вас, имеет свое специфическое название. В психологии это называется «неоднозначная потеря» или «неопределенное горе»…

Психолог посмотрела на Джейн.

– Может, кто-то еще хотел бы высказаться?

Джейн опустила взгляд и уставилась на собственные колени. Она почувствовала, как вспыхнули уши, когда внимание группы переключилось на нее.

– Может быть, вы, Джейн?.. – спросила психолог.

Джейн слегка откашлялась, но продолжала рассматривать собственные колени.

– Джейн?..

Она резко вскинула голову.

– Послушайте, мы все хорошо знаем статистику. В нашей провинции самое высокое количество без вести пропавших людей на душу населения. В одной только Британской Колумбии ежегодно пропадает около тринадцати тысяч взрослых и почти пять тысяч детей. И, как показывает практика, большинство пропавших никогда…

– Джейн!.. – На этот раз в голосе психолога послышались резкие предостерегающие нотки. – Быть может, вы лучше начнете с того, что привело вас в группу?

– Нет. Я… Все в порядке. Спасибо, я…

Вся группа продолжала смотреть на нее, но Джейн молчала.

С самого начала она собиралась посетить только одно собрание – и ничего не говорить. Но вот она не удержалась, открыла свой чертов рот, и эмоции тотчас рванули к выходу. У нее аж нос заложило от подступающих слез, а гортань словно свело судорогой – такие невероятные усилия она прилагала, чтобы сдержаться, чтобы промолчать. Ведь стоит ей только произнести имя Мэтта вслух, и она утонет в слезах, превратится в насквозь промокшую, измятую тряпку наподобие платка Стивени.

Она медленно, глубоко вздохнула и сказала очень спокойно и тихо:

– Я еще не готова.

– Мы понимаем. Все в порядке, – сказала психолог. – Это естественно.

Худощавый, хорошо одетый темноволосый мужчина, сидевший справа от Джейн, слегка наклонился вперед. Взгляд, которым он ее окинул, был мягким, сочувственным и одновременно властным. Подобную властность Джейн знала и за собой.

– Мне тоже понадобилось время, прежде чем я нашел в себе силы заговорить о своей потере вслух, – начал он. – С тех пор как бесследно исчезла моя жена, прошло уже четырнадцать месяцев, но я по-прежнему покупаю продукты на нее. Постоянно ищу ее в толпе. Иногда мне кажется, что я видел ее в поезде надземки, и мое сердце сразу начинает биться быстрее, хотя мозг подсказывает: это не она, не может быть она. Я вздрагиваю каждый раз, когда звонит мой мобильник и… – Он глубоко вздохнул. – И я постоянно злюсь. Очень быстро закипаю и вымещаю раздражение на всех, кто хочет мне просто помочь. Мне кажется, ни один из этих людей не в состоянии сказать правильные слова…

Мужчина сделал небольшую паузу и добавил:

– …потому что таких слов просто не может быть.

– Завершение, – пробормотала Стивени. – Нам всем нужно завершение. Определенность.

«Мне не нужна твоя определенность, – раздраженно подумала Джейн. – Я хочу найти Мэтта. Найти живым. Он не умер, это просто невозможно. Я не сдамся, я буду искать и найду, потому что сердце мне подсказывает: он не мертв».

– Нам всем необходимо иметь в виду, – подала голос психолог, – что в контексте неопределенной потери такая вещь, как завершение, – миф. Очень легко поддаться давлению общества, которое требует от нас именно этого – достичь завершения, катарсиса и вернуться к обычной жизни. Этого требуют от нас средства массовой информации, этот шаблон активно навязывают фильмы и книги, отголоски этого требования звучат в обращенных к нам словах родственников и друзей. Мы живем в обществе, которое высоко ценит решенные проблемы, найденные разгадки, преодоленные трудности, причем особое значение придается также скорости этого преодоления. Но когда общество сталкивается с проблемой исчезновения людей, она вызывает своеобразный разрыв шаблона. Большинство просто не представляет, как следует обращаться с теми, чьи близкие пропали без вести, как вести себя в ситуациях, которые попросту не имеют решения. Нет, друзья, стремление к завершению под давлением извне, поиск завершения ради завершения является с нашей стороны серьезной ошибкой, – предупредила психолог. – На самом деле нам нужно научиться существовать с нашими сложными чувствами и никогда не забывать, что подобные реакции абсолютно нормальны и естественны.

Она снова посмотрела на Джейн.

– И, уж конечно, они не являются признаками личной слабости.

Джейн подумала, что психолог ей скорее не нравится. Не нравятся ее заумные теории. Сама она была по характеру человеком действия: решала проблемы, находила ответы на вопросы, ловила плохих парней, закрывала дела и отправляла виновных за решетку. Видела в теориях инструмент, а не лекарство.

В кармане Джейн завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Сначала она не хотела брать трубку. Одно из правил участия в группе поддержки гласило: никаких телефонов во время собрания. Но он все звонил и звонил, обещая избавление. Приоткрыв клапан кармана блейзера, Джейн мельком взглянула на экран и почувствовала, как сердце забилось чаще. Это был не звонок, а сообщение от шефа.

«Перезвони. Обнаружены человеческие останки. Старые. Не исключена смерть при подозрительных обстоятельствах».

Джейн вскочила, чувствуя прилив радостной энергии.

– Прошу прощения, но мне нужно позвонить.

– У нас правило: никаких телефонов! – резко сказала Стивени.

Не обратив на нее внимания, Джейн быстро пошла к вешалке у входной двери. Она чувствовала, как все смотрят на нее, и невольно ускорила шаг, испытывая иррациональный страх, что ее могут задержать, могут снова усадить на глупый оранжевый стул. Сдернув с крючка куртку, Джейн шагнула к двери, но замешкалась на пороге, чувствуя себя немного виноватой. Обернувшись, она сказала:

– Прошу прощения, но это действительно срочно.

– В самом деле?.. – На этот раз голос Стивени звучал насмешливо и сердито. – Что, кто-то умер?

Но Джейн уже просовывала руки в рукава.

– Вообще-то да, умер, – ответила она, хватаясь за ручку двери, но вытянувшиеся, как у муравьедов, лица участников группы снова заставили ее замешкаться.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она, распахивая дверь.

Поднявшись по лестнице, Джейн вышла из церкви. Холодный, сырой воздух ворвался в ее легкие, бодря и возвращая силы. Стоя под входной аркой, она несколько раз глубоко вздохнула и, почувствовав, что снова владеет собой, набрала номер своего босса – начальника отдела по расследованию убийств Королевской канадской конной полиции в Суррее. Он взял трубку уже на втором гудке.

– Джейн? Ты слушаешь? Сегодня утром на лыжной базе курорта «Хемлок» парни, проводившие там какие-то строительные работы, наткнулись на человеческие останки, довольно старые. Коронер и эксперт-антрополог уже на месте. Я хотел поручить это расследование тебе…

Джейн почувствовала приступ возбуждения и невольно сжала телефон в руке. В голосе шефа ей послышались сдержанные нотки; очевидно, он по-прежнему питал на ее счет определенные сомнения – как она справится и справится ли? Джейн постаралась не выдать своего энтузиазма.

– Состояние останков указывает на насилие? – уточнила она самым деловым тоном.

– Будем считать это преступлением, пока не доказано обратное. Когда ты сможешь прибыть на место?

Джейн бросила быстрый взгляд на часы.

– Минут через двадцать или даже быстрее…

На самом деле нет. Поездка до лыжной базы могла занять гораздо больше времени, но Джейн отчаянно нуждалась в этом расследовании. Хотя бы потому, что оно избавит ее от необходимости возвращаться в подвал с оранжевыми стульями.

– Возьми в помощники Муртага. Расследование будете вести из полицейского участка Северного Ванкувера – там вам приготовят кабинет. И держи меня в курсе.

На линии воцарилась тишина.

Джейн крепко зажмурилась и, прижав телефон одной рукой к груди, положила другую на свой округлившийся живот, в котором рос ее ребенок. «Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я справлюсь!»

Потом она надвинула на голову капюшон и, выйдя под дождь, быстро зашагала к своему автомобилю. На ходу Джейн думала о том, что ей надо сделать. Первым делом, решила она, следует заехать домой и взять резиновые сапоги. На стройке наверняка грязно, возможно, на Хемлоке даже лежит снег. Ее квартира как раз по пути. Она сняла машину с сигнализации, забралась внутрь и включила мотор. Дожидаясь, пока прогреются запотевшие стекла, Джейн позвонила капралу Дункану Муртагу и велела ждать ее на лыжной базе. Закончив разговор, она опустила противосолнечный козырек, на внутренней стороне которого в прозрачном кармашке держала фотографию своего жениха Мэтта Росси. Мэтт улыбался ей с фотографии, и Джейн погладила снимок кончиками пальцев. Загорелый, подтянутый, широкоплечий, Мэтт выглядел таким живым, что у нее сжалось сердце.

– Мэтт… – прошептала она и снова подняла козырек.

Вырулив с парковки, Джейн втиснулась в плотный поток транспорта и поехала по направлению к мосту, ведущему на Северный берег. Там она свернет на восток и двинется вверх по извилистому серпантину прямо к горе Хемлок.

Джейн очень надеялась, что дело, которое ей поручили, окажется убийством. Ей это было совершенно необходимо.

Джейн

Джейн ехала по горной дороге, понемногу углубляясь в старый густой лес Хемлок-парка. По крыше машины монотонно барабанил дождь. Языки тумана, просачиваясь между покрытыми мхом стволами, выползали на дорогу, и Джейн зажгла противотуманные фары. Чем выше она поднималась, тем темнее становилось вокруг – и холоднее. Пришлось включить обогреватель, но промозглая сырость все равно проникала ей в самые кости. Окружающий пейзаж выглядел диким и пустынным, одиночество обступало машину со всех сторон, и казалось, будто большой многолюдный город находится на расстоянии тысяч и тысяч миль. Понемногу мысли Джейн снова обратились к Мэтту, который пропал где-то в таком же диком и первобытном месте.