«Карта брошена…», – промелькнуло в моей голове. Закрыв глаза, как школьница, я отдалась потоку этой горячей и, как мне тогда еще казалось, светлой энергии.

Глава 3
Трудности перевода на ночное время

– Алиса, как сделать ремонт в комнате своей души и не поехать крышей?

Для очередной встречи Ирусик выбрала любопытное, расположенное недалеко от меня заведение – имя ему «Марсианин». Видимо, это такой тонкий намек, что я здесь пришелец. Впрочем, Ирусик и сама не от мира сего: количество ее социальных связей – это просто какая-то симфония космических сфер. Потому что обычный человек не способен дружить сразу с тридцатью, например, Максимами – таксистом и кинологом, кассиром, маркетологом, охранником, проктологом, солистом консерватории Максимом Ростиславовичем, Максиком – просто хорошим человеком… и еще кучей тому подобных.

В кофейне почти не было мест, но я точно знала: Ирусик сейчас сделает свой фирменный жест (указательный палец вверх, мерцание глазом и легкое обнажение красивого правого клычка), и кто-то из знакомых бариста, подобно ветхозаветному богу, раздвинет для нас волны уткнувшихся в ноутбуки завсегдатаев.

В моей жизни маркером крутости была импортная пачка сигарет, невзначай брошенная на стол, затем появились радиотелефоны, и, наконец, ключи от автомобилей. Когда мы встречались с более успешными однокашниками моего полумужа и они пафосно бросали брелки от своих новых тачек на стол, Мишаня подкладывал в эту кучку ключи от нашей первой каморки и говорил: «А я на квартире приехал».

Когда-то он был забавным.

Сегодня же маркер крутости – занятость. Чем больше вкладок открыто в ноутбуке у человека, чем более выпученные глаза он имеет, чем громче говорит с невидимыми собеседниками, тем он круче. Да, здесь, в кофейне, я сижу один, зато там – в глобальном мире – меня хотят миллионы. Для современного поколения занятость – кастовая идентификация. Как для наших пращуров были, например, языки – французский, древнегреческий или латынь.

Зачем нам сегодня а posteriori, если можно все скачать в App Store? Звучит цинично, но логично.

Ну вот – опять брюзжать начала. Еле удержалась у обрыва: «а в наши-то годы…». Надо что-то с этим делать. С таким бабкиным вайбом я до своего сына не достучусь.

Мы с Ирусиком расположились в углу у окна, чтобы до ближайших ноутбукеров было хотя бы полметра. На повестке заседания стояла сложная для меня тема – вчерашнее свидание с Вадимом. Даже два уха Ирусика были для меня избыточной аудиторией, что уж говорить про россыпь зумеров вокруг. Они, конечно, увлечены исключительно собой, но, думаю, фразу «он жестко взял меня за волосы» вычленят из общего шума и набросают повсюду своих поллюций.

Отказаться от встречи с подругой, которая сделала для меня столько за эти месяцы, я не могла, поэтому была готова немного приоткрыть для нее завесу своих внезапных отношений.

Тянуть волынку Ирусик не стала и после первого же маленького глотка кофе выпалила:

– Ну и как он? – Глаза ее при этом блестели, как у шулера, который осуществил удачную «сплавку» – вовлек недотепу в свою игру. – Ресторан и прогулку можешь пропустить. Давай сразу к «домашним делам»…

Меня царапнула такая постановка вопроса. Похоже, Ирусик даже не сомневается, что у нас с Вадимом что-то было. Неужели она совсем не верит в стойкость моих бастионов? Впрочем, стоит ли на нее дуться, учитывая ее правоту?

В волнении я уцепилась за фразу «домашние дела» как за спасательный круг:

– Что тут скажешь, дом у него как музей – картины, гобелены, мебель…

– Вот-вот, про мебель давай поподробнее, про столы там всякие, кровати… – елозила Ирусик.

– А что мебель? Мебель винтажная, – пытаясь не покраснеть, продолжала я. – Самое интересное, когда Вадим реставрировал этот дом, то заказывал метлахскую плитку у того же производителя в Германии, что и первый владелец. Представляешь, эта компания до сих пор существует и может изготовить образцы по каталогам столетней давности…

– Ты сейчас серьезно? Это для тебя самое интересное? Милочка, не расчесывай мне нервы. Какое мне дело до того, как он плитку укладывал. Я хочу знать, как он укладывал тебя… – вскипела Ирусик, но, осознав, что перегнула палку, тут же посмотрела на меня очень заботливо, словно старшая сестра. – Ладно, прости, я погорячилась. Я, ну, знаешь, хотела вскрыть тебя, как подарочную коробку, чтобы хвать-хвать, вот так и все эмоции наружу. Ну ты понимаешь? Я думала, тебе полезно будет. Ты зажатая вся, как килька в банке. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой. А счастливый человек всегда делится счастьем.

С Ирусиком было сложно спорить. Самый мощный аргумент в пользу ее теории как раз находился прямо напротив меня.

– Ну а что тебе рассказать? Как темный локон пал на спелый плод груди, когда властитель обнажил свой жезл страсти?.. – Я поморщилась. – Ирусик, пойми, мне даже мыслить так тяжело. У меня мозг начинает чесаться. Я больше десяти лет занималась «этим» только с Мишаней. Мы так и говорили: «заниматься этим». Не сексом, не любовью, а именно «этим». Знаешь, такое ни «то» ни «се», а «нечто». Вот и с Вадимом у нас тоже случилось «кое-что». У меня, видимо, внутренний оценщик ушел в запой, забыв про отчет. Я могу лишь сказать, что Вадим уверенно двигался к собственной цели, а я не оказывала сопротивления. Может, просто нужны тренировки. – Я хитро подмигнула Ирусику, чтобы удалить с ее лба напряженный треугольник.

Тактика сработала мгновенно.

– Ну вот, совсем другое дело! – вновь засветилась всеми красками калининградской осени Ирусик. – А может, надо и тренера сменить.

Она радостно хохотнула. Я подыграла, возмущенно закатив глаза, хотя внутри себя испытала облегчение. Наконец-то мы можем перейти от мучительных «прелюдий» к обычному разговору.

– Меня смутила одна фраза Вадима. За завтраком он сказал: «Как удачно, что я тебя встретил».

– Как ми-ми-мило. – Ирусик сложила кулачки в форму сердечка, на ее лице за десять секунд, кажется, отобразились все сюжеты серии вкладышей «Лав из». – И что же тебя смутило?

– Слово «удачно», – пожала я плечами, – как-то излишне прагматично, что ли.

– «Удачно»? – Ирусик повертела его на языке. – И че? Нормальное слово. Еще бы! Такую партию отхватить. Это большая удача! Да ты посмотри на себя в зеркало.

Я напряглась. Обычно после такой фразы в зеркало лучше не смотреться.

– Ты же красавишна намбер ван, – Ирусик продолжала с необычайным задором.

Меня это смущало. Уже лет десять в зеркальном отражении я в первую очередь видела музейного работника, а потом уже, если присмотреться, все остальное.

– Какие перышки, какой носок… И это еще… Как ты там сказала? А! Спелый плод грудей! – Ирусик веселилась от души. – Разве что тут малость подрумянить, тут масочками обойдемся, тут с осанкой поработаем…

Я почувствовала себя обнаженной натурщицей под въедливым взглядом Пикассо.

И чего я так привязалась к этому слову – «удачно»? А как он должен был сказать? «Как прекрасно, что я тебя встретил?» Банально. «Как волшебно?» Слишком пафосно. «Как здорово?» Как-то по-комсомольски. «Как круто?» Инфантильно. «Как классно?» Вообще по-идиотски…

Алиса, возможно ли тебе угодить?

Попрощавшись с Ирусиком, я еще немного покружилась с воспоминаниями о пережитой ночи с Вадимом. Да, этот мужчина не выставочный стенд. Его мотивы туманны, слова выверены, как пудовые гири, движения отточены. Он знает, чего хочет. Может быть, я хочу того же? Надо дать время этим отношениям. В конце концов, у каждого из нас свой бэкграунд.

Мой «бэкграунд» как раз зажужжал в кармане. На экране телефона светилась надпись: «Мишаня, полумуж». Помню, как его бесила это фразочка. Надо уже заменить на что-то более формальное.

Брать трубку не хотелось. После нашего переезда в Калининград мы едва созванивались, и всякий раз беседа превращалась в акцию – две обиды по цене одной. И все ж взяла.

– Да, – спокойно ответила я.

– Алиса, я категорически не согласен с твоим решением о переезде в Калининград! Я имею право общаться с ребенком! Я отец! – истерически выпалил мой бывший. Сложилось ощущение, будто он разбил наконец копилку с решительностью, которую прятал много лет.

– Так общайся. Кто тебе мешает? – меланхолично отреагировала я.

– Как кто? Ты! Ты создала непреодолимые барьеры для нас, – возмущенно взвизгнул он. – Ты ж уперла его куда-то на край географии.

– Мишань, ну заканчивай, а? Для тебя все выходящее за край дивана – край географии, – устало ответила я, вспоминая «непреодолимые барьеры» в виде стен разных комнат в общении отца и сына времен их совместной жизни.

– Алиса, пойми! Не дело это, чтобы пацан без отца рос. Тем более в таком возрасте, – полумуж говорил речь словно по написанному. – Я считаю, Сережка должен вернуться… И ты тоже. Я тут поговорил с мамой…

Я не удержалась и перебила:

– Меня не интересует мнение твоей мамы относительно моего сына. Пусть она займется воспитанием своего.

– Алиса, я в суд подам! Я заставлю тебя вернуть мне ребенка, а если… – Я отключилась, не дослушав угрозу. Наверное, это крайняя степень равнодушия в отношении человека, когда скучаешь даже от его угроз.

У меня мелькнула мысль: а как бы Вадим повел себя в такой ситуации?

То, что он способен подчинять себе людей, я уже поняла, но могу ли я представить его визжащим в трубку на мать своего ребенка? Может, здесь и проходит грань между мужчиной и пацаном?

Когда я вернулась домой, Серенький сидел в своей комнате, уткнувшись в гаджеты.

– Папа звонил… – сказала я, пытаясь вытянуть из сына хоть какую-то эмоциональную реакцию.

– М-м, – безразлично протянул он и посмотрел на меня в ожидании продолжения, мол, не ради же этой фразы ты начала разговор, так говори.

– Сказал, нам надо вернуться обратно. Как тебе идея? – аккуратно, словно шагая по битому стеклу, произнесла я.

– Это ему нужно вернуться, – холодно ответил сын.

– Куда? – не поняла я.

– Туда, где ему было хорошо. Он потерялся.

Минуту мы просидели молча.

– Тебе нравится в Калининграде? – Я нежно провела рукой по детским волосам. Он отстранился, намекая, что ему неприятно.

– Норм, – отрезал он и уткнулся в гаджет, с очевидностью давая понять, что светскую беседу пора заканчивать.

Как же быстро растут наши дети. Кажется, только вчера мне дали в руки крохотный кулечек с этим человеческим детенышем. Маленькие ручки, синенькие пяточки. Я помню этого беспомощного человечка, который с закрытыми глазами нащупывал губами мой сосок. Как пахло от его темечка. Помню первые робкие шаги, первый смех, когда я закрывала глаза ладошками и говорила: «Где мама? Нет мамы».

Могла ли я тогда подумать, что спустя десяток лет настанут времена, когда этот вопрос будет мысленно звучать от него?

Я сосредоточенно смотрела на Серенького. Вот он, в метре от меня, а на самом деле уже очень далеко. Его силуэт словно расплывается в глазах где-то там за горизонтом, за чертой миражей.

Крикнуть ему – но хватит ли голоса? Бежать за ним? Но как искать потерянного человека потерявшему себя?

Глава 4
Некоторые нюансы библиотечного дела

– Алиса, как прожить идеальную жизнь?

Нужно сдать ее как квартиру в доверительное управление Ирусику. Уж она наведет там порядок. Повышвыривает хлам болезненных воспоминаний, настроит систему подачи душевной энергии, прочистит вытяжку тревог и раздражения, расставит по своим местам эмоциональную мебель – счастье, радость, любовь, долг.

Благодаря Ирусику я уже обновила город, гардероб и сексуальный виндоус. Пью кофе из термокружки, гуляя вдоль озера, высматриваю свое отражение в витринах больших магазинов, хожу на свидания, а теперь еще и поперлась на корпоратив со своими коллегами-гидами в честь закрытия активного туристического сезона.