Я смотрю на часы: 8:20.

– Иди, – говорю я. – Врачи всегда опаздывают. Если поторопишься, успеешь.

Она хмурит лоб:

– Не могу, я не закончила твой макияж.

Я вскакиваю с кресла:

– Что? Ты думаешь, я забыла, как надо краситься? – Я буквально выталкиваю ее из комнаты. – Иди-иди!

– Но Стюарт. Если он узнает…

– Не волнуйся. Я тебя прикрою. Только вернись вовремя, чтобы успеть подготовить Шери к вечерним новостям, а иначе нам обеим достанется. – Я указываю пальцем на выход. – А теперь иди.

Джейд косится на часы над дверью. Замерев, она кусает губы. Внезапно меня осеняет: Джейд ездит на работу на общественном транспорте. Я достаю сумку из шкафчика и выуживаю из нее ключи от машины:

– Поезжай на моей машине.

– Что? Нет, не могу! А что, если…

– Это всего-навсего машина, Джейд. Ее можно заменить. – «В отличие от твоего отца», – думаю я про себя, вкладывая ключи ей в руку. – А теперь поторапливайся, пока не пришел Стюарт и не обнаружил, что ты не закончила мой макияж.

С облегчением выдохнув, Джейд обнимает меня:

– Спасибо! Не беспокойся, я буду очень аккуратна с твоей машиной. – Потом поворачивается к двери. – Всего тебе наихудшего, – бросает она на прощание излюбленную фразу. Потом из коридора доносится: – Я твоя должница, Ханнабель.

– Не надейся, что я об этом забуду. И обними от меня отца.

Я закрываю дверь, на полчаса до эфира оставшись в кабинете одна. Отыскиваю бронзатор и наношу его на лоб и переносицу.

Затем я снимаю накидку и, взяв письмо мистера Питерса, иду мимо дивана к столу. Без сомнения, эта работа – прекрасный шанс, особенно если учитывать мои последние неудачи. Я перескочила бы с пятьдесят третьего по рейтингу телеканала на третий. Через несколько лет я могла бы дорасти до таких программ на Национальном телевидении, как «Доброе утро, Америка» или «Сегодня». Без сомнения, моя зарплата увеличилась бы в разы.

Я сажусь за стол. Очевидно, мистер Питерс видит перед собой ту же Ханну Фарр, что и все остальные: одинокую энергичную женщину без корней, карьеристку, которая с готовностью соберет вещи и переедет в другой конец страны ради денег и большой должности.

Взгляд падает на мою фотографию с отцом на кинопремии «Выбор критиков» в 2012 году. Я закусываю губу, вспоминая эту роскошную вечеринку. Блестящие глаза отца и его покрасневший нос говорят о том, что он уже успел перебрать. На мне серебристое вечернее платье, на лице широкая улыбка. Но взгляд запавших глаз какой-то опустошенный. Сидя с отцом, я действительно чувствовала себя опустошенной. Не потому, что не получила премию, а потому, что мне было одиноко. Вокруг других номинантов толпились мужья и жены, дети и трезвые родители. Они смеялись и веселились от души, а потом все вместе танцевали. Мне хотелось, чтобы и у меня было так же.

Вот еще одна фотография: мы с Майклом плывем на яхте по озеру Пончартрейн. Эбби с развевающимися белокурыми волосами сидит на носу спиной ко мне. Ставлю фотографию на стол. Надеюсь, через пару лет на моем столе появится еще одна фотография: мы с Майклом на фоне милого домика, рядом с нами улыбающаяся Эбби и, возможно, наши общие дети.

Я кладу письмо мистера Питерса в отдельную папку с пометкой «ИНТЕРЕСНО», где уже находится с десяток подобных писем, полученных за последние годы. Сегодня я отправлю обычное письмо с благодарностью, но без определенного ответа. Майклу необязательно об этом знать. Поскольку, как бы избито и старомодно это ни звучало, престижная работа в Чикаго ничто по сравнению с возможностью стать частью семьи.

Но когда у меня появится эта семья? Не так давно мне казалось, мы с Майклом думаем одинаково, неделями обсуждали наши планы на будущее и делились своими мечтами. Мы выбирали имя для нашего будущего ребенка – Захари, или Эмма, или Лиам, – рассуждая о том, на кого он будет похож и кого хотела бы Эбби – братика или сестренку. Мы часами прочесывали Интернет в поисках дома для семьи, посылая друг другу ссылки с комментариями вроде: «Мило, но Захари нужен более просторный двор для игр» или «Только представь, чем мы могли бы заниматься в такой огромной спальне». Кажется, все это было много лет назад. Теперь мысли Майкла заняты только его политической карьерой, а все разговоры о будущем сводятся к фразе: «Вот Эбби окончит школу».

В голову приходит одна мысль. Может ли перспектива потерять меня подстегнуть Майкла совершить то, на что я надеюсь?

Я достаю письмо из папки, мысли в голове крутятся с нарастающей скоростью. Это не просто возможность получить работу. Это возможность ускорить события. Эбби окончит школу только через год. Тогда мы опять начнем строить планы. Я протягиваю руку за сотовым, чувствуя легкость, какую давно не ощущала.

Набираю номер Майкла, надеясь, что смогу застать его в редкий момент, когда он один. Он удивится, узнав, что меня приглашают на работу, да еще в такое значимое место, как Чикаго. Он скажет, что гордится мной, а потом напомнит обо всех чудесных причинах, которые не позволят мне уехать, а самая важная из них – это он сам. А после, поразмыслив, он поймет, что не годится упускать свой шанс. Я улыбаюсь, у меня даже кружится голова от одной мысли, что я востребована как в профессиональном, так и в личном плане.

– Мэр Пейн, – слышится в трубке его усталый голос, а ведь рабочий день только начался.

– Поздравляю со средой, – говорю я, надеясь, что напоминание о нашем свидании взбодрит его.

С прошлого декабря Эбби начала каждую среду подрабатывать нянькой, освобождая Майкла от отцовских обязанностей и давая нам возможность провести вечер вместе.

– Привет, детка. – Он вздыхает. – Сумасшедший день. Все из-за этого форума в старшей школе Уоррена Истона. Заседание по вопросу предупреждения насилия в школах. Я как раз еду туда. Надеюсь к полудню вернуться на митинг. Ты ведь приедешь?

Он говорит о митинге, проводимом фондом «К свету» с целью привлечь внимание к совершению насилия в отношении детей. Я упираюсь локтями в стол:

– Я уже предупредила Марису, что не приеду. Не успею. Я чувствую себя ужасно.

– И не приезжай. Ты и так много для них делаешь. Я и сам заскочу ненадолго. А потом до самого вечера буду заниматься вопросами роста бедности среди населения. Ты не будешь возражать, если мы сегодня не увидимся?

Вопросы бедности? Я не могу возражать, даже если это вечер среды. Если я собираюсь стать женой мэра, то следует привыкнуть к тому, что он человек долга. В конце концов, это мне в нем очень нравится.

– Нет, конечно. Но у тебя усталый голос. Постарайся сегодня выспаться.

– Постараюсь. – Он понижает голос. – Хотя предпочел бы заняться чем-то другим.

Представив себя в объятиях Майкла, я улыбаюсь:

– Я тоже.

Стоит ли говорить ему о письме от Джеймса Питерса? У него и так полно дел, не хочется добавлять ему проблем.

– Могу тебя отпустить, но, по-моему, ты недоговариваешь.

Да, я хотела услышать, что он по мне скучает, что я для него – самое важное. Мне необходимо знать, что у нас общее будущее, что он хочет на мне жениться. Я перевела дух.

– Просто хотела предупредить тебя, что кое-кто хочет увести твою девушку, – говорю я беззаботным голосом, немного нараспев. – Получила сегодня по почте письмо.

– Кто мой соперник? – интересуется он. – Клянусь, я убью его!

Я хохочу и рассказываю о письме от Джеймса Питерса с предложением работы. Надеюсь, что энтузиазм в моем голосе немного растревожит Майкла.

– Пока ничего конкретного, но, похоже, во мне заинтересованы. Им нужны мои предложения и идеи по поводу новой программы. Здорово, правда?

– Здорово. Мои поздравления суперзвезде. Еще одно напоминание о том, что ты давно уже не в моей лиге.

Сердце начинает отплясывать джигу.

– Спасибо. Это было приятно. – Я крепко сжимаю веки и, пока не сорвалась, продолжаю: – Выход шоу намечен на осень. Они просят не тянуть с решением.

– Остается всего полгода. Займись этим. Уже назначила дату собеседования?

У меня перехватывает дыхание. Я прижимаю ладонь к горлу, заставляя себя дышать. Слава богу, Майкл меня не видит!

– Я… Нет, я пока не ответила.

– Если получится, мы с Эбби поедем с тобой. Устроим себе маленький отпуск. Сто лет не был в Чикаго.

Ну скажи хоть что-нибудь! Скажи, что он тебя разочаровал, что ты надеялась, он станет умолять тебя остаться. Напомни ему, что твой бывший как раз живет в Чикаго, черт возьми!

– Значит, ты не будешь возражать, если я уеду?

– Ну… мне это не очень по душе. Мы будем так далеко друг от друга. Но мы ведь справимся, верно?

– Конечно, – отвечаю я, про себя думая, что, даже живя в одном городе, мы не всегда можем найти время, чтобы побыть наедине.

– Послушай, мне пора бежать. Позвоню позже. И еще раз поздравляю, милая. Я тобой горжусь!

* * *

Я выключаю телефон и падаю в кресло. Майклу наплевать на мой отъезд. Какая же я идиотка! Женитьба больше не входит в его планы. Он не оставил мне выбора. Необходимо отправить мистеру Питерсу резюме и мои идеи по поводу шоу. Иначе это будет выглядеть как попытка манипулирования, что на самом деле недалеко от истины.

Взгляд падает на кусок газеты «Таймс-пикаюн», торчащей из сумки. Достаю газету и хмуро перечитываю заголовок. «Признай свою вину». Да уж… Отправьте Камень прощения, и все будет забыто. Это бред, Фиона Ноулз!

Сосредоточенно тру лоб. Можно попытаться увильнуть от их предложения, послать какую-нибудь чушь и сказать Майклу, что не прошла собеседование. Нет, моя гордость этого не допустит. Если Майкл хочет, чтобы я приняла предложение – черт с ним! – приму. И не просто приму – добьюсь этого места. Уеду отсюда и начну все заново. Мое шоу будет самым популярным в Чикаго, и я стану новой Опрой Уинфри! Я встречу человека, который полюбит меня и захочет создать семью. Как вам это понравится, Майкл Пейн?

Но сначала надо написать предложение.

Я вышагиваю по комнате, пытаясь придумать что-нибудь свежее, своевременное, неизбитое. То, что поможет мне получить это место и произведет впечатление на Майкла… возможно, даже заставит его передумать.

Вновь перевожу взгляд на газету. Да. Это может сработать. Но получится ли у меня?

Достав газету из сумки, я аккуратно вырезаю статью о Фионе. Возвращаюсь к письменному столу и собираюсь с духом. Что я делаю, черт возьми?! Пристально смотрю на закрытый ящик, словно это ящик Пандоры. Наконец рывком открываю.

Натыкаясь на ручки, скрепки и листки бумаги, я шарю в ящике, пока не нахожу его. Письмо лежит в дальнем углу ящика, куда я засунула его два года назад.

Письмо от Фионы Ноулз. А рядом бархатный мешочек с двумя Камнями прощения.

Глава 2

Я развязываю шнурок, и мне на ладонь падают два обычных камешка из сада: один серый с черными прожилками, другой цвета слоновой кости. Поглаживаю их пальцами. Под бархатной тканью нащупываю что-то еще – это сложенная гармошкой записка, как в печенье с предсказаниями.

Один камень означает вес гнева.

Второй символизирует тяжесть вины.

Можешь вернуть оба, если желаешь избавить себя от их груза.

Она все еще ждет моего камня? Вернулись ли к ней остальные тридцать четыре? Мне становится стыдно. Я разворачиваю лист бумаги кремового цвета и перечитываю письмо.

Дорогая Ханна, меня зовут Фиона Ноулз. Искренне надеюсь, что ты не помнишь, кто я. А если помнишь, то лишь потому, что я причинила тебе боль.

Мы вместе учились в частной школе Блумфилд-Хиллза. Ты была новенькой, и я выбрала тебя своей жертвой. Я не только изводила тебя, но и настроила против тебя других девочек. А однажды тебя из-за меня едва не исключили. Я сказала миссис Мейплс, что ты взяла из ее стола ответы на экзаменационные вопросы по истории, хотя фактически это сделала я.