Не могу передать словами испытываемый мной стыд. Повзрослев, я пыталась оправдать свою детскую жестокость, с одной стороны, завистью, с другой – неуверенностью в себе. Но суть в том, что в школе я была жуткой хулиганкой. Это меня не извиняет. Мне искренне жаль. Прости меня, если сможешь.

Мне приятно было узнать, что ты добилась большого успеха в роли телеведущей собственного ток-шоу в Новом Орлеане. Наверняка ты давно забыла о Блумфилд-Хиллзе и вредной девчонке, какой я когда-то была. Но знаешь, мои ошибки преследуют меня каждый день.

Днем я работаю адвокатом, а по ночам пишу стихи. По временам мне везет, и мои стихи печатают. Я не замужем, и у меня нет детей. Порой мне кажется, что одиночество для меня – это искупление вины.

Я прошу тебя отправить мне один камень, когда примешь мои извинения. Это снимет с тебя бремя твоего гнева, а заодно и бремя моего стыда. Пожалуйста, отправь такие же камни людям, которых ты обидела, и приложи записку с искренними извинениями. Надеюсь, этот камень вернется к тебе, а мои камни ко мне, и тогда Круг всепрощения замкнется. Выброси второй камешек в ручей или озеро или зарой на клумбе – сделай то, что будет символизировать твое окончательное освобождение от чувства вины.

С наилучшими пожеланиями,

Фиона Ноулз

Я кладу письмо на стол. Даже сейчас, спустя два года с того момента, как оно оказалось в моем почтовом ящике, мое дыхание учащается. Выходки этой девчонки сильно мне навредили. Из-за Фионы Ноулз распалась моя семья. Да, если бы не она, мои родители никогда бы не развелись.

Массирую виски. Надо рассуждать здраво, не поддаваясь эмоциям. Фиона Ноулз пребывает сейчас в эйфории, а я – одна из первых ее получателей Камней прощения. Итак, прямо передо мной разворачивается новый сюжет. Именно такого рода идея может произвести впечатление на мистера Питерса и его коллег с канала WCHI. Я могу предложить, чтобы мы пригласили Фиону в студию, и мы с ней расскажем нашу историю обиды и прощения.

Проблема лишь в том, что я не простила ее. И не собираюсь. Я кусаю губы. Стоит ли мне упорствовать? Или просто схитрить? В конце концов, WCHI ждет от меня только идей. Шоу может никогда не выйти на экран. Нет, мне лучше быть готовой ко всему. На всякий случай.

Я беру со стола лист бумаги и в тот же момент слышу стук в дверь.

– Десять минут до начала, – произносит Стюарт.

– Иду.

Схватив счастливую авторучку, подарок Майкла в тот день, когда мое шоу выиграло второй приз на вручении премии телерадиовещания Луизианы, я поспешно пишу ответ:

Дорогая Фиона, отправляю тебе камень, символизирующий тяжесть твоей вины и освобождающий мое сердце от гнева.

С наилучшими пожеланиями,

Ханна Фарр

Пусть это не совсем искренне, но пока лучшее, на что я способна. Кладу письмо в конверт, опускаю туда же камешек и запечатываю. Брошу в почтовый ящик по пути домой. Теперь я честно могу сказать, что вернула Камень прощения.

Глава 3

Я меняю деловое платье и туфли на высоком каблуке на легинсы и балетки. С сумкой, набитой свежеиспеченным хлебом, с пышным букетом белой магнолии в руках я иду по Гарден-Дистрикт к моей подруге Дороти Руссо. До того как переехать в «Гарден-Хоум» четыре месяца назад, она была моей соседкой по шестиэтажному кондоминиуму «Эванджелина» на Сент-Чарльз-авеню.

Я перебегаю Джефферсон-стрит, иду мимо садов, где пышно цветут белая наперстянка, оранжевый гибискус и рубиново-красная канна. Несмотря на всю эту весеннюю красоту, мои мысли возвращаются то к Майклу и его безразличию, то к перспективе новой работы, то к Фионе Ноулз и Камню прощения, который только что ей отправила.

К старому кирпичному дому я подхожу уже в четвертом часу. Поднявшись по металлическому пандусу, я приветствую сидящих на крыльце Марту и Джоан.

– Привет, милые дамы, – говорю я, вручая каждой ветку магнолии.

В «Гарден-Хоум» Дороти переехала, когда дегенерация желтого пятна в конечном итоге лишила ее независимости. Единственный сын Дороти живет в девятистах милях отсюда, и я помогла найти ей новое жилье, где подают еду три раза в день и готовы прийти на помощь при каждом нажатии сигнальной кнопки. В свои семьдесят шесть Дороти перенесла переезд, как прибывший в кампус первокурсник.

Войдя в вестибюль, я прохожу мимо стойки с гостевой книгой. Я бываю здесь часто, и меня все знают. Иду в заднюю часть дома и нахожу Дороти во дворике. Она сидит в плетеном кресле с парой старомодных наушников на голове. Голова опущена на грудь, глаза закрыты. Я трогаю ее за плечо, и она вздрагивает.

– Привет, Дороти, это я.

Дороти снимает наушники, выключает плеер и встает. Она высокая и стройная, седые волосы с гладкой короткой стрижкой контрастируют с оливковой кожей. Несмотря на проблемы со зрением, она каждый день делает макияж, «чтобы поберечь тех, кто видит», шутит она. Но и без макияжа Дороти остается одной из самых красивых женщин, которых я знаю.

– Ханна, дорогая моя!

Ее южная манера произносить слова тягучая и мягкая, как вкус карамельки. Она на ощупь находит мою руку и привлекает меня к себе. В душе возникает знакомая боль. Я вдыхаю аромат духов «Шанель» и чувствую, как ее рука поглаживает меня по спине. Это объятия матери, не имеющей дочери, и дочери, оставшейся без матери. Они всегда волнуют меня.

Дороти принюхивается:

– Магнолия?

– Ну и нюх у тебя, – с улыбкой говорю я, доставая из сумки букет. – А еще я принесла буханку своего кленового хлеба с корицей.

Она хлопает в ладоши:

– Мой любимый! Ты балуешь меня, Ханна Мария.

Я улыбаюсь. Ханна Мария – так назвала бы меня мама.

Дороти вскидывает голову:

– Что привело тебя сюда в среду? Разве ты не должна сейчас прихорашиваться перед свиданием?

– Майкл вечером занят.

– Вот как? Тогда садись и рассказывай.

Я улыбаюсь этому характерному приглашению Дороти устроиться поудобнее и плюхаюсь на скамейку напротив, чтобы видеть ее лицо. Она подается вперед и кладет ладонь мне на плечо:

– Рассказывай.

Какое счастье – иметь подругу, которая знает, когда мне необходимо излить кому-то душу. Я рассказываю ей и о письме от Джеймса Питерса с канала WCHI, и о восторженной реакции Майкла.

– Как говорила Майя Энджелоу, «никогда не возвышайте того, для кого вы только один из вариантов». – Дороти приподнимает плечи. – Конечно, ты можешь обойтись и без моих советов.

– Нет, я внимательно тебя слушаю. Я чувствую себя такой глупой. Два года потратила, мечтая о том, что стану его женой, а у него, скорее всего, этого даже в мыслях не было.

– Знаешь, – говорит Дороти, – я уже давно приучила себя просить то, чего хочу. Это не очень романтично, но, если честно, мужчины часто ведут себя как болваны и не понимают намеков. Ты сказала ему, что его реакция тебя огорчила?

Я качаю головой:

– Нет. Я как будто попала в западню, так что сразу отправила письмо мистеру Питерсу, дав ему понять, что заинтересована. Какой еще у меня был выбор?

– Выбор есть всегда, Ханна, никогда не забывай об этом. Право выбора – наивысшее право.

– Допустим. Я могла бы сказать Майклу, что отказываюсь от заманчивого предложения по одной причине: надеюсь, что мы когда-нибудь станем семьей. Да, этот выбор придал бы мне сил, но подтолкнул бы Майкла к желанию сбежать от меня.

Желая успокоить, Дороти наклоняется ко мне и гладит по руке:

– Гордишься мной? Я ни разу не упомянула имя моего дорогого сына.

Я смеюсь:

– До этого мгновения.

– У Майкла были основания так отреагировать. Возможно, его сильно смущает мысль о твоем переезде в тот самый город, где живет твой бывший.

– Если и так, я ничего об этом не знаю. – Я пожимаю плечами. – Он ничего не спросил о Джеке.

– А ты собираешься с ним встретиться?

– С Джеком? Нет, конечно нет. – Чтобы сменить тему, я достаю из сумки мешочек с камнями; неловко как-то обсуждать моего бывшего с его же матерью. – Я принесла тебе что-то еще. – Я вкладываю ей в ладонь бархатный мешочек. – Это Камни прощения. Слышала когда-нибудь о них?

Лицо Дороти оживляется.

– Конечно. Это все придумала Фиона Ноулз. На прошлой неделе она выступала по радио. Ты в курсе, что она написала книгу? А в апреле собирается в Новый Орлеан.

– Да, я слышала о ней. Вообще-то, я училась с Фионой Ноулз в одной школе.

– Да что ты говоришь!

Я рассказываю Дороти о полученных камнях и извинении Фионы.

– Боже мой! Так ты одна из тех тридцати пяти. Ты никогда мне не говорила.

В задумчивости я оглядываю дворик. Мистер Уилтшир сидит в инвалидном кресле под тенью дуба, а Лиззи, любимая сиделка Дороти, читает ему стихи.

– Я не собиралась ей отвечать. Разве может Камень прощения заставить забыть два года издевательств? – Дороти молчит, и я догадываюсь, что, по ее мнению, может. – Так или иначе, мне предстоит прислать свои предложения на канал WCHI. Я выбираю историю Фионы. Она сейчас в теме, а тот факт, что я была одним из ее первых адресатов, придает всему личностную окраску. Это может вызвать интерес у широкой публики.

– Поэтому ты вернула ей камешек, – кивает Дороти.

– Да. – Я опускаю глаза. – Признаюсь, у меня были скрытые мотивы.

– Будут ли они в самом деле выпускать это шоу? – спрашивает Дороти.

– Нет, не думаю. Скорее всего, это проверка моих творческих возможностей. И мне хочется их поразить. Даже если я не получу работу в Чикаго, эта идея может пригодиться в моем шоу здесь, если, конечно, Стюарт одобрит. Значит, по теории Фионы, я должна продолжить круг, добавив в мешочек второй камешек и отправив его тому, кого обидела я. – Я вынимаю из мешочка светлый камешек, оставив там второй. – Что я и делаю и с помощью этого камешка искренне прошу у тебя прощения.

– У меня? За что же?

– Да, у тебя. – Я вкладываю мешочек ей в руку. – Знаю, как ты любила наш дом «Эванджелина». Прости, что не заботилась о тебе лучше, чтобы ты могла там остаться. Следовало бы нанять помощницу…

– Не говори глупости, дорогая. В той квартире не было места для второго человека. А «Гарден-Хоум» мне вполне подходит. Здесь я очень счастлива, и ты это знаешь.

– Все же мне хочется, чтобы ты приняла этот Камень прощения.

Она поднимает голову, и ее невидящие глаза смотрят прямо мне в лицо.

– Признайся, что немного хитришь. Хочешь поскорее передать кому-то камни, чтобы подготовить сюжет для Чикаго. Считаешь, мы с Фионой Ноулз отлично подходим для того, чтобы замкнуть Круг всепрощения?

– Разве это так плохо? – изумленно спрашиваю я.

– Просто ты выбрала не тех людей. – Ощупью найдя мою руку, она кладет мне на ладонь камешек. – Не могу его принять. Есть люди, которые больше меня заслуживают того, чтобы ты попросила у них прощения.

Признание Джека вновь обрушивается на меня тысячами острых осколков. Прости меня, Ханна. Да, я переспал с Эми. Всего раз. Это больше не повторится, клянусь тебе!

Я закрываю глаза:

– Прошу тебя, Дороти. Знаю, ты считаешь, что я разрушила жизнь твоему сыну, ведь я разорвала нашу помолвку. Но нельзя всю жизнь ворошить прошлое.

– Я не имею в виду Джексона. – Дороти четко произносит каждое слово. – Я говорю о твоей матери.

Глава 4

Я бросаю мешочек ей на колени, словно одно его прикосновение обжигает.

– Нет! Слишком поздно говорить о прощении. Есть вещи, о которых лучше забыть.

Будь отец жив, он согласился бы со мной. Он любил повторять, что поздно косить поле, когда оно перепахано. Если только не хочешь увязнуть в грязи.

Дороти шумно вздыхает:

– Я знаю тебя с тех пор, как ты переехала сюда, Ханна: девочка с большими мечтами и добрым сердцем. Я многое узнала о твоем замечательном отце, который в одиночку растил тебя с подросткового возраста. Но ты почти ничего не рассказывала о своей матери – лишь то, что она променяла вас на нового мужчину.