Я так тебя любила, предатель (страница 6)
перехватила взгляд доктора.
– Что-то не так? – прошептала и взвыла от новой схватки. Перед глазами стало темно, я вцепилась в простынь, слыша чьи-то голоса. Главное, чтобы с моим сыном всё было хорошо. Почувствовала руки доктора.
– Слишком быстро. В родильное её. Чёрт, ребёнок идёт неправильно! Срочно вызовите реаниматолога!
– Что с ребёнком? – просипела я.
– Не волнуйтесь. Слушайтесь меня и всё будет хорошо. Главное, делайте, как вам говорят. Договорились?
Я кивнула и снова крепко зажмурилась от боли. Сделала несколько коротких вдохов
– Где мой муж? Егор? Где… М-м-м…
Врач коснулся моего живота и тихо выругался. Каталка загрохотала по коридору, а я хотела только двух вещей: чтобы с моим сыном всё было хорошо и увидеть Егора. Хоть мельком, хоть на мгновение. Но его не было – кто угодно, только не он.
Первым, что я услышала, проснувшись, был размеренный писк.
Пик – пик – пик… Почти так же, как капает вода из плохо завёрнутого крана. Пик – пик – пик…
Я не понимала, где я. Всё, что запомнила – голос акушера, Его «тужтесь… тужтесь… Сын… Где мой сын?!
С трудом подняв руку, я дотронулась до живота.
Пик – пик— пик…
Открыла глаза и увидела светлую палату.
– Эй, – позвала, но голос звучал так тихо, что я почти себя не слышала. Эй…
Никто мне не ответил. Попытка встать кончилась диким головокружением и участившимся пиканьем.
Зато буквально через несколько секунд в палате появился мужчина в белом халате.
– Станислава Игоревна, пожалуйста, ложитесь, – быстро подойдя, он попробовал уложить меня на койку.
– Мой ребёнок… Где он?
– Пожалуйста, ложитесь.
Он настойчиво уложил меня. Посмотрел на монитор. Я приподнялась и схватила его за руку. Сжала с неожиданной для себя силой. Он, кажется, этого тоже не ожидал.
– Где мой сын?! – просипела я. – Я хочу видеть своего сына! Где он?!
– Станислава Игор…
– Где мой мальчик?! – вскрикнула истерично. – Что случилось?! Я ничего не помню!
Он отвёл взгляд, и в груди у меня стала стремительно разворачиваться чёрная воронка.
– Мне жаль, Станислава. Ваш сын родился мёртвым. К сожалению, сделать было уже ничего нельзя. Примите мои соболезнования.
Настоящее
Станислава
Я смотрела на Егора, и сердце превращалось в камень на берегу бушующего моря. Разрушительная волна: он заходит в палату. Без цветов, как это должно было быть, и в глазах не радость, а скорбь.
«Мне жаль, Стася. Но главное – ты выкарабкалась. У нас будут ещё дети, обещаю тебе».
Свежая могила, памятник без фотографии, на котором только имя – Донцов Александр Егорович и дата рождения, она же – дата смерти. Две белые розы, накрапывающий дождь и Егор, поддерживающий меня под руку. Вот она – вторая волна, ещё более разрушительная, почти смертоносная.
Вереница дней и ночей, в которые я как наяву слышу детский плач. Просыпаюсь, а вокруг тишина. Только Егор рядом. Он обнимает меня, прижимая к себе. Третья волна…
Новый осмотр у гинеколога, снова УЗИ, анализы и опять ничего. Ничего спустя год, два, три, пять. Егор, сжимающий мою руку в знак поддержки, его прикосновение к моим волосам.
Четвёртая волна обрушивается на моё закаменевшее сердце.
И вот она – пятая волна. Егор, вернувшийся с хоккейного матча между командами детей из двух детских домов, проведённого в одной из построенных «Донцов групп» спортивных школ. Его таинственная улыбка и слова: «Я сегодня видел паренька… Ему семь, Стась, и он сирота. Ты же хотела усыновить ребёнка. Надо брать, Стаська».
Егор не сводил с меня взгляда.
– Я так тебя любила, Егор, – сказала я безжизненно. – Как же я тебя любила…
– Стася, – он ринулся ко мне, взял за руку.
Я вытянула ладонь и покачала головой.
– Я так тебя любила, – повторила, не чувствуя ничего: ни боли, ни ярости – ничего, даже любви, которая была моей сутью всю жизнь.