Кошмарик встал и подошёл к креслу, на котором лежали подушки и несколько одеял. Я огляделась, когда до меня кое-что дошло только сейчас. Здесь не было ни другой мебели, подходящей для сна, ни второй комнаты, кроме ванной, насколько я успела заметить. Видимо, придётся делить диван на двоих.

Кошмарик, не церемонясь, сперва снял перчатки, затем сгрёб все одеяла и подушки в охапку и швырнул их на пол рядом с диваном. А потом стянул с себя толстовку и небрежно отбросил её в сторону, оставшись в одной чёрной майке. Тонкая ткань плотно облегала его тело, подчёркивая мускулы. Я невольно задержала взгляд на его руках – подкаченных, с выделяющимися венами. Наверное, такие же есть и на члене. Кошмарик взял одно из одеял с пола и расстелил его поверх дивана, создавая некое подобие простыни. Вся эта нарочитая небрежность, как будто граничащая с презрением к комфорту, вызывала улыбку.

– Неужели ты не брезгуешь делить со мной ложе? – спросила я, приподняв бровь.

– Просто заткнись и ложись, – проворчал он, ложась на большую часть дивана. – У меня много дел завтра.

Недолго думая, я устроилась рядом. Диван был жестковатым и небольшим, поэтому поневоле наши плечи соприкоснулись. Я окинула парня взглядом. Он лёг прямо в маске и одежде: в чёрных штанах, майке и даже в ботинках, которые не удосужился снять. Но из-за его высокого роста и маленького размера дивана его ноги выходили за границы мебели, так что обувь с ней не соприкасалась.

– Как удобно, что я в пижаме, хе-хе, – болтала я сама с собой, приподнимая одеяло, чтобы забраться под него.

Кошмарик закатил глаза и молча отвернулся.

– Надеюсь, ты не храпишь? – продолжала я. – А то у меня чуткий сон, знаешь ли.

– Спи, – прорычал он, закрывая глаза. – И не выводи меня.

– О, обещаю, выводить буду только в свет, – игриво подмигнула я, хотя он этого и не видел. Придвинулась поближе, почти касаясь его плечом. – Знаешь, а для похитителя ты довольно милый… Я просто пытаюсь скрасить наше вынужденное сожительство. Кстати, я смогу узнать твоё имя хотя бы перед тем, как мы попрощаемся? Или это профессиональная тайна?

Он что-то пробурчал под нос, но я не расслышала слова и тихонько хихикнула. Похоже, мой «курьер» не привык к общению.

В квартире было прохладно, и я, зябко поёжившись, укуталась в одеяло поплотнее и устремила взгляд на потрескавшийся потолок. Интересно, это его квартира? В ней было неуютно и холодно, как в какой-то заброшенной берлоге. Обстановка говорила о том, что хозяин не слишком заботится о комфорте. Или, может быть, он просто не проводит здесь много времени? В голове роились вопросы. Кто он такой?

Несмотря на напускное легкомыслие, немного страха тоже присутствовало. Он, как холодный ком, лежал где-то в желудке. Мне легко удавалось прогнать его, цепляясь за любую мысль, способную отвлечь от реальности.

Я украдкой посмотрела на Кошмарика. Он лежал, отвернувшись к стене, напряжённый и неподвижный. Я видела только его макушку с тёмно-каштановыми волосами и прикидывала в голове, насколько велика вероятность того, что я смогу стянуть маску и хоть глазком увидеть его лицо. Наверное, он скрывает его от меня не от того, что уродлив, а скорее из-за той же анонимности. Насколько я поняла, он работает на каких-то суровых опасных дядичек, которым необходимо кого-то там похищать для своих тёмных делишек, и поэтому светить лицом при таком раскладе, наверное, опасно. Был бы у меня телефон, я бы погуглила это дебильное имя Новы Палермо. Может, она какая-то известная особа, раз её зачем-то нужно было похитить?

И по мере того, как глубоко меня заводили мысли, холод уходил, а жар под одеялом становился всё более нестерпимым.

Около получаса, наверное, я ворочалась, пытаясь найти прохладный и мягкий участок простыни, но всё тщетно. Рядом ровно дышал Кошмарик. И, кажется, он уже давно спал, судя по ровному дыханию и нулевым претензиям про то, чтобы я не шевелила задницей хоть минуту. Видимо, вырубился из-за усталости.

Вообще его присутствие и эта близкая, но недосягаемая теплота, вызывали смутное беспокойство, которое в свою очередь переплеталось с начавшим вдруг расти возбуждением. Мысли порхали в голове, как долбаные бабочки, то и дело задевая запретные образы. В темноте воображение рисовало контуры мужского тела с подкаченным торсом, которое было сейчас прикрыто майкой и брюками. Но я видела его руки и могла представлять их тепло и силу. А потом начала представлять и член, который прямо в эту самую минуту находился в одной комнате со мной, в каких-то жалких сантиметрах от меня. Наверняка большой и венистый, с гладкой головкой…

Подождав ещё несколько минут, прислушиваясь к дыханию парня, чтобы в полной мере убедиться в том, что он точно спит, я поняла, что не могу больше сдерживаться.

Я слегка раздвинула свои ноги и осторожно запустила руку под одеяло, между них, а затем – под нижнее бельё, касаясь себя внизу. Ткань успела промокнуть от выделенной естественной смазки из-за моих влажных фантазий. Пальцы тут же скользнули по чувствительной коже, исследуя уже слишком хорошо знакомые мне изгибы. Я дрочу почти каждую ночь, так что отлично изучила своё тело и то, что ему нравится.

В голове вспыхивали обрывки фантазий, подпитываемые близостью спящего рядом парня. Каждый вдох становился всё тише, превращаясь в едва слышный стон. Я двигала рукой по клитору сперва медленно, а потом набирая темп всё быстрее, сжимаясь и разжимаясь в пульсирующем ритме. Внизу живота нарастало приятное напряжение, грозящее вот-вот взорваться яркой вспышкой. Чуть позже я добавила вторую руку, проникая двумя пальцами во влагалище. Но не слишком глубоко, чтобы не порвать себя случайно. В этом деле нужно быть предельно осторожным. Когда пальцы, легко скользнув по влажной плоти, вошли, я, зажмурившись, впилась зубами в губу, стараясь заглушить стон, рвущийся наружу.

Это было слишком хорошо. Слишком ярко. Мастурбировать под порнушку не то же самое, что мастурбировать рядом с секси-похитителем.

Ох, если бы он только присоединился…

Едва эти мысли пришли в голову, как перед глазами встали чёткие образы того, как он перехватывает инициативу. Убирает мои руки и заменяет их своими, проникая в меня пальцами. И делает это не так осторожно, как я сейчас, а жёстко, резко и грубо.

– Ох, блядь… – прошептала я, когда поняла, что эти мысли ускорили процесс, и к финишу я приближалась теперь просто стремительно.

Тело напряглось до предела. Я не переставала работать руками, ускоряясь, когда это было необходимо, стараясь при этом не слишком сильно торопиться. Откинула слегка голову, ощущая, как запотела спина под жарким одеялом. Мои длинные чёрные волосы прилипли к щекам, частично прикрывая моё лицо.

И наконец, после усердной работы, мощная сладкая волна наслаждения прокатилась по всему моему телу. Я едва не вскрикнула, когда оргазм настиг меня в новом своём проявлении – в более сильном и как будто даже продлённом варианте. Я почувствовала, как стенки влагалища сжимались и разжимались. Мне всегда казалось, что оно так устроено для того, чтобы собрать побольше спермы, выжать её всю до последней капли. Только вот спермы внутри меня не было, и от этой мысли стало обидно.

Я тихонько всхлипнула. Внизу живота пульсировало приятное тепло, но вместе с ним нарастало и чувство досады. Хотелось чего-то большего, настоящей близости, а не этой украдкой самоудовлетворённости. Кошмарик спал, не подозревая о буре эмоций, бушевавшей рядом с ним, а я лежала неподвижно, прислушиваясь к биению собственного сердца и его ровному дыханию.

И мне вдруг стало безумно одиноко.

ВСЁ РАВНО Я ЕГО ТРАХНУ

– Это какой-то бред!

Я дёрнулась на диване, раскрыв глаза, из-за внезапного вскрика. Зрение какое-то время было размытым, и я с трудом сфокусировалась на двух фигурах. Когда же мне это удалось, я увидела своего любимого похитителя-грубияна и белобрысого мальчишку рядом с ним.

Когда с моей стороны показалось движение, их взгляды устремились ко мне. Они оба были до чёртиков нервные.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – А меня ты со своим другом познакомишь?

Снежок округлил глаза и взглянул на Кошмарика с таким видом, будто пытался понять, в самом ли деле он это услышал или ему померещилось.

Однако меня проигнорировали и продолжили свою дискуссию.

Да блядь, что ни день, то игнорирование!

– Маме не понравится, что ты притащил сюда эту девушку! – вопил Снежок, жестикулируя руками.

– Я и не собираюсь её показывать ей, – раздражённо отзывался Кошмарик. – Всего одну ночь переждали!

Контраст между ними был поразительным. Тёмный, мрачный Кошмарик в маске и грубой чёрной одежде, и этот светлый, почти эфемерный паренёк рядом с ним, чьи крашеные белые волосы походили на облачко.

Я резко встала, устав от этого неуважительного отношения к пленнице.

– Эй, вы! Я что, пустое место? Напомню, я тут не по своей воле!

Они повернулись ко мне одновременно снова. И одновременно их взгляды опустились ниже моего лица. Ниже даже шеи. И когда из раскрытого окна в мою сторону подул осенний прохладный ветерок… Только тогда я поняла, на что это они так синхронно уставились.

У меня была раскрыта рубашка. Видно, пара пуговиц случайно расстегнулась за ночь. А под ней у меня как бы не было никакого лифчика. Так что Снежок с Кошмариком удостоились чести увидеть мои сиськи, выставленные напоказ. Вернее, частично: левая ещё была мало-мальски под пижамой.

– Ой, прошу прощения, – прикрывшись, захихикала я.

Снежок раскраснелся и вылупился на своего собеседника с многозначительным выражением лица. Тот даже не повёл и бровью. В комнате стало тихо на какое-то время. Как будто им понадобилась тишина, чтобы переварить увиденное, а я в это время застёгивала пуговицы.

Снежок, всё ещё слегка ошеломлённый, откашлялся. Мне стало жаль его. Он как будто слишком мал для того, чтобы видеть сиськи. А вот Кошмарик, казалось, совсем не смутился. И я из-за этого вспомнила, чем занималась рядом с ним ночью.

Он спокойно, даже с какой-то ледяной отстранённостью, вернулся к прерванному разговору:

– Мы уже уходим.

– Ну и куда? – Голос Снежка снова зазвенел. – Если всё было точно так, как ты мне рассказал, то её всё равно убьют. Михель ведь знает её адрес, раз сам писал его на салфетке.

О, так значит Громилу зовут Михель. Ну хоть одно имя.

– Эй, никаких имён! – рявкнул Кошмарик, придя в ужас. – Что я тебе говорил?

Снежок испуганно прикрыл рот рукой, осознав свою оплошность. В комнате снова повисла тяжёлая тишина, в которой слышно было лишь моё дыхание. Кошмарик бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд, словно взвешивая все «за» и «против». Затем, сделав резкий жест рукой в сторону Снежка, выдал:

– Поговорим вдали от любопытных ушей.

Он направился к выходу, не оборачиваясь. Снежок, всё ещё немного бледный и растерянный, кинул на меня полный сожаления взгляд и поспешил за Кошмариком. Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с вопросами.

Интересно-интересно.

Чем может обернуться всё это весёлое приключение? Если я правильно понимаю, в этом замешана какая-то криминальная банда. А может даже целая мафия, учитывая, что мы в Нью-Йорке. Может, Нова Палермо какая-то журналистка со слишком длинным языком? Или свидетель какого-то их серьёзного преступления, которая могла их сдать полиции? Или девчонка, обладающая какой-то серьёзной информацией, которую нужно убрать, пока она не сболтнула лишнего? В общем, вариантов много, я пересмотрела кучу криминальных фильмов. Но вот какой исход ждёт конкретно меня? Вот, что меня интересовало в первую очередь.

Я снова возвращаюсь к мыслям о том, что совсем скоро Хэллоуин. Дети начнут наряжаться в костюмы монстров и ведьмочек и расхаживать по улицам, весело спрашивая: «Конфеты или жизнь?». Воздух пропитается запахом тыквенного пирога и корицы, а по вечерам в парках будут собираться компании подростков, рассказывая друг другу страшные истории.