Мы с Тиган каждый год отмечали Хэллоуинскую ночь. Запасались попкорном и колой, включали фильм про Майкла Майерса и пытались прочувствовать всю атмосферу по максимуму. Это было нашей традицией, пока не появился этот выскочка Эван. Интересно, а если я попрошу Кошмарика похитить его, отвезти к Бруклинскому мосту и сбросить в воду, он это сделает? Мысль об Эване, барахтающемся в холодных водах Ист-Ривер, вызвала у меня невольную улыбку.

Тем временем, дверь открылась, и в комнате снова стало на два человека больше.

– Выходи, мы уезжаем, – выдал Кошмарик, обращаясь ко мне.

Я не стала спрашивать, куда. Всё равно он не ответит. Когда я сделала шаг, из-под шкафа на кухне вдруг резко вынырнула крыса, и я побрезговала пройти к Кошмарику, пока она была в поле моего зрения.

– Не волнуйся, она не кусается, – заметив это, произнёс Снежок и взял эту тварь на руки.

У меня открылся рот от удивления.

– Её зовут Эсмеральда, – продолжил паренёк, как будто знакомил не с крысой, а с милой кошечкой или собачкой.

– Это что, твой питомец? – спросила я, подходя ближе.

Крыса выглядела достаточно ухоженной, чего я не заметила, пока она шныряла по квартире вчера ночью.

– Ну… можно и так сказать. – Снежок неловко почесал затылок свободной рукой. – Она как бы наш талисман. Приносит удачу.

– Удачу? – Я скептически приподняла бровь. Учитывая, что «удачный» план Кошмарика провалился, и теперь меня хотят прихлопнуть, Эсмеральда явно халтурила на работе.

– Ну да. – Снежок погладил крысу по голове, та довольно зажмурилась. – Дэ… – Тут он осёкся, а потом исправился, кивая в сторону Кошмарика: – Он ненавидит крыс, а я люблю. Поэтому я оставил её у себя. Мама мне разрешила, чтобы мне не было скучно. На самом деле это подарок папы и…

Кошмарик, до этого молча наблюдавший за нами, фыркнул.

– Прекращай. Я сказал тебе: никаких лишних разговоров. Не болтай с ней.

– Я просто пытаюсь быть дружелюбным…

– Это никому не нужно. – Кошмарик открыл дверь. – Чокнутая, идём. Лука, убери эту сволочь с моих глаз, пока я её не прихлопнул.

Ух ты, Лука, значит?

Снежок торопливо сунул Эсмеральду за пазуху. Крыса высунула мордочку и любопытно посмотрела на меня чёрными бусинками глаз. Но, несмотря на слова Снежка, симпатии к этому «талисману» я по-прежнему не испытывала. Мне больше по душе милые котики, чем крысы.

– Было приятно познакомиться, – улыбнулась я, выходя в коридор. – Но теперь мне снова придётся терпеть недовольную физиономию Кошмарика.

Снежок неловко кивнул, не зная, как себя вести. Это выглядело очаровательно. Интересно, сколько ему? Он выглядел младше меня и уж тем более младше Кошмарика.

– Блядь, живее, – огрызнулся мой похититель, когда я помедлила около двери.

– Да иду я!

– Подождите! – воскликнул Снежок, заставив нас одновременно остановиться и посмотреть на него.

Он выпустил Эсмеральду с рук, и она помчалась куда-то на кухню, а сам паренёк открыл шкаф в мини-прихожей и достал обувь – серые кеды с чёрными шнурками.

– Ты просто босиком, – протягивая их мне, произнёс Снежок. – Поэтому я подумал, что ты не будешь против.

Этот жест заставил меня улыбнуться и с упрёком взглянуть на Кошмарика. И вот трудно было ему сделать тоже самое?

– Спасибо, – поблагодарила я, потрепав мальчишку по белобрысой голове. – Какой ты милашка.

Он с лёгкой улыбкой кивнул.

Я приняла кеды и надела их, а потом вышла в коридор, радуясь, что теперь не придётся собирать ногами всю грязь Нью-Йорка.

– Всё, хватит, – заговорил Кошмарик, не терпя, видимо, что кто-то проявляет в мою сторону заботу. – Лука, слушайся маму и заботься о ней, ясно?

– Да, сэр, – закатил небесно-голубые глаза мальчишка.

Утро только начиналось, а день уже обещал быть долгим и утомительным.

Сквозь грязноватые окна лестничной клетки пробивались бледные лучи солнца, рисуя на пыльных ступенях причудливые узоры. Мы начали спускаться по лестнице молча. Звук наших шагов отдавался гулким эхом в пустом подъезде. Я старалась не отставать от Кошмарика, хотя его длинные ноги явно давали ему преимущество.

Мы вышли из подъезда, щурясь от яркого утреннего солнца. Воздух был прохладным и свежим, с лёгким запахом опавшей листвы. Кошмарик, не говоря ни слова, направился к своей машине, я поспешила за ним. Он нажал кнопку на брелоке, и тачка послушно мигнула фарами. Парень открыл заднюю дверь, жестом приглашая меня сесть. Я, поколебавшись секунду, исполнила его волю. Обойдя машину и сев за руль, Кошмарик завёл мотор, и джип, тихо урча, тронулся с места.

Мы долго ехали по узким улочкам, зажатым между обшарпанными кирпичными зданиями, стены которых были испещрены граффити. Даже на фоне общей разрухи выделялись украшения к Хэллоуину: пластиковые скелеты, болтающиеся на ветру паутины, зловеще светящиеся тыквы. Окна многих домов были заколочены, а те, что остались целыми, тускло поблёскивали, кое-где из-за стекол на нас ухмылялись вырезанные из бумаги рожи. На тротуарах валялись груды мусора, ветер гонял по асфальту обрывки газет и пустые пластиковые бутылки. Изредка нам встречались прохожие: хмурые мужчины в бесформенной одежде, женщины с потухшими взглядами, толкающие перед собой детские коляски. Машина проехала мимо группы подростков, одетых в широкие штаны и толстовки с капюшонами, которые, оперевшись о стену какого-то заброшенного здания, курили и негромко переговаривались.

Чем дальше мы ехали, тем более унылым и заброшенным становился пейзаж. Создавалось ощущение, что мы попали в какой-то другой мир.

– Это был твой брат? – спросила я, не терпя тишины. Мне не нравилась его молчаливость.

Удивительно, но Кошмарик не стал игнорировать меня в этот раз и ответил:

– Племянник.

– О, – только и выдавила я.

Потом вспомнила о плюшевом мишке и смешной мелодии, установленной в его телефоне в качестве рингтона. Может, это было дело рук Луки? Хотя, нет… Он уже слишком взрослый для подобного.

Внезапно Кошмарик заговорил в недолго продлившейся тишине:

– Тебе нормально живётся с мыслью о том, что ты дрочила на диване моей сестры?

Я опешила. Мысли лихорадочно заметались в голове, а глаза изумлённо распахнулись.

Ох, блядь! Неужели он не спал?

Но стыдно мне не стало. Подумаешь. Дрочка это вполне себе естественная вещь. Если по-другому сексуального удовлетворения получить нельзя.

– Если бы ты подал знак, – пробурчала я едва слышно, – что не спишь, я бы перестала. Так что сам виноват.

– Даже если бы я спал, эта тряска меня разбудила бы в любом случае, – ответил он. – Ты так усердно старалась.

Я украдкой взглянула на него. Он, казалось, не так раздражён, как обычно, а скорее даже весел. Неужели? Новая эмоция? В его глазах мелькали странные искорки, которые я не могла расшифровать. В этом парне определённо было что-то притягивающее, несмотря на его грубость и откровенную неприязнь ко мне. Некая дикая, необузданная энергия, которая вибрировала вокруг него, как электрический ток. И эта энергия вызывала во мне странное волнение.

– Если тебе интересно, я думала о тебе, пока дрочила, – решила не скрывать я, усмехнувшись. – Представляла, как ты можешь выглядеть без одежды. И представляла, что это твои пальцы в меня проникали.

Парень повернулся ко мне, и в его глазах полыхнуло пламя. Он ничего не сказал, но его взгляд говорил красноречивее любых слов. Он прожигал меня насквозь. В этих глазах было что-то животное, первобытное. Что-то, что заставило мой пульс подскочить.

Его рука молниеносно взметнулась вверх и схватила меня за подбородок. Пальцы сжали кожу достаточно сильно, чтобы я почувствовала боль.

– Ты играешь с огнём, Чокнутая, – прохрипел он, и его голос был низким и хриплым. – Опасная игра.

В воздухе повисло напряжение, густое и тягучее, как сироп. Я почувствовала жар между ног, который не в силах была проигнорировать. Тело сразу заныло.

– А я не боюсь обжечься, – выдохнула я.

Его хватка на моём подбородке усилилась. Он смотрел на меня, не отрываясь, и в его глазах читалась смесь гнева, желания и ещё чего-то. Чего-то тёмного и опасного.

Машина виляла на дороге, но Кошмарик, казалось, не замечал этого. Вся его концентрация была направлена на меня. И это безумие, эта полная потеря контроля над ситуацией, заводила меня ещё больше.

– Ты даже не представляешь, насколько горячо может быть, – ответил он. – И насколько сильно ты можешь обжечься.

Внизу живота пульсировало жгучее желание. Адреналин бурлил в крови, смешиваясь с непонятным, но пьянящим страхом.

Я хотела его.

– Так покажи мне, – прошептала я, затаив дыхание.

Его рука выпустила мой подбородок и сползла вниз по шее, груди и животу к внутренней части моих бёдер. Пальцы медленно скользнули между моих ног, обжигая кожу сквозь тонкую ткань пижамы. Я невольно вздрогнула, выгнувшись, вся напряглась, ожидая продолжения. Кошмарик смотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде плясали дьявольские искорки.

Но внезапно он резко убрал руку, словно одёрнув её от огня, и вернул взгляд на дорогу. Усмехнулся, увидев моё разочарование.

– Размечталась, – прошептал он, его голос был пропитан издёвкой. – Я уже говорил, что не трахаю малолеток.

– Я не… – начала было я, возмущённая его словами, но он меня перебил:

– И особенно тех, кто меня бесит.

Он сильнее надавил на газ, и машина рванула вперёд.

Я молчала, пытаясь справиться с разочарованием и никак не отступавшим возбуждением. Все мои внутренности пылали. Он играл со мной, как кот с мышкой, разжигая во мне желание, а потом резко обрывая всё на самом интересном месте.

– Ты думаешь, что можешь так просто отделаться? – Я скрестила руки на груди. – Ты ошибаешься. Я не из тех, кто сдаётся так легко.

Кошмарик бросил на меня быстрый взгляд и сказал:

– Боюсь, у тебя не будет возможности доказать мне это, Чокнутая.

В следующую секунду он резко затормозил, джип вильнул, и я едва успела ухватиться за ручку на двери, чтобы не удариться головой. Шины взвизгнули на асфальте, и машина остановилась, чуть не задев припаркованный у обочины автомобиль.

– Вылезай, – отрезал Кошмарик холодным, как лёд, тоном. – Дальше сама доберёшься.

– Но… – начала я, но он снова меня перебил:

– Никаких «но». Выметайся. Куда ты пойдёшь и как доберёшься – теперь не моя проблема.

Я опешила. Мы были посреди какого-то незнакомого района, вокруг ни души. Узкая улица, на которой мы остановились, выглядела убого и заброшенно: облупившаяся краска на стенах домов, выбитые окна, заколоченные досками двери. По обочинам громоздились переполненные мусорные баки, распространяя вокруг себя тошнотворный запах.

– Ты не можешь просто высадить меня здесь! – возмутилась я. – Это опасно!

– Мне плевать, – ответил Кошмарик, даже не взглянув на меня. – Я своё дело сделал. Ты могла подохнуть ещё вчера, но благодаря мне всё ещё жива. Что ты будешь делать дальше – не моя забота. Выходи. Или я сам тебя вытащу.

В его голосе звучала неприкрытая угроза. Я поняла, что спорить бесполезно, поэтому распахнула дверь и выскочила из машины.

– Зря я дрочила на тебя ночью, – буркнула я, чувствуя, как злость и обида подступают к горлу. – Ты этого не заслуживаешь.

Он усмехнулся; короткий, безрадостный звук.

– Как-нибудь переживу, – бросил Кошмарик, прежде чем резко нажать на газ и умчаться, оставив меня одну посреди этой унылой, безжизненной улицы.

Джип, сверкнув задними фарами, растворился в утренней дымке.

Я стояла, обнимая себя руками, пытаясь согреться в прохладном утреннем воздухе, и чувствовала себя совершенно потерянной. Вокруг не было ни души, только серые стены домов, мусорные баки и гнетущая тишина.

Вот же гандон! А я ещё хотела с ним перепихнуться!