Завидую я ей по-белому. Не то чтобы Анатолий мне нравился, просто он за ней и в огонь и воду, видно сразу. Повезло ей очень с таким мужчиной.

Следующие четыре дня я восстанавливаюсь. Принимаю все лекарства и начинаю нормально питаться. Анатолий денег даже мне тогда дал. Назвал авансом, тогда как я понимаю, что там было больше, а значит, отрабатывать теперь придется вдвойне.

Уже на следующей неделе выхожу на работу. Зайдя в клуб, первым делом к Бакирову заглянуть хочу, поблагодарить. Я подарок ему приготовила. Знаю, банально, но это очень важно для меня. Когда я болела, он единственный был, кто пришел меня проведать и действительно помог, поэтому я купила ему маленькую статуэтку ангелочка.

Очень простую, фарфоровую, с красивыми крылышками, но весьма милую, как по мне. Я хочу подарить ему эту статуэтку в знак благодарности, но Михаила Александровича нет ни в тот день, ни через неделю. Из разговоров Алены с Хаммером случайно слышу, что Бакиров уехал договариваться о поставке, поэтому следующие недели я просто его жду.

У меня есть его телефон, но звонить первой стыдно, да и это как-то неправильно. Он же сказал звонить только тогда, если кто-то будет прессовать, а меня больше никто не прессует, ну кроме того Архипова, о котором я так и не призналась Михаилу Александровичу.

Серого, кстати, я больше ни разу не вижу в клубе. Он резко пропал, и из слов Алены я узнаю, что Бакиров его выгнал взашей после того случая с моей зарплатой.

Этот клуб как маленькая жизнь. Здесь все время что-то происходит. Фил и Хаммер часто приходят, но, к счастью, они больше меня не задевают, как в первые дни.

Наоборот, создается впечатление, что эти мужчины меня защищают от других. Не знаю, с чем это связано, но они меня даже иногда подкармливают.

Особенно молчаливый Фил. Он мне десерты заказывает и не принимает отказов. Не просто так, а потому, что я ему погибшую сестру напоминаю, – как-то признается в разговоре.

За это время понимаю, что Анатолий, он же Тоха, Фил и Хаммер лучшие друзья. Они часто приходят. Фил всегда один, Хаммер обычно находит подружку в клубе на вечер, а Анатолий неизменно с Людмилой. Они держатся за руки, иногда я даже видела, как они целуются у стены в коридоре. Так страстно, горячо, по-взрослому прямо.

Тогда думала, сгорю от стыда, благо Анатолий не отчитал меня и велел просто “валить домой в люльку”.

Я потеряла семью, и у меня появляется одна радость – поглядывать на входную дверь в надежде снова увидеть Михаила Александровича. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что очень хочу увидеть его снова, услышать его низкий хриплый голос и просто посмотреть на него хоть одним глазком.

Бакиров не появляется в клубе следующие четыре месяца, но я почему-то думаю о нем каждый день. У меня каникулы начинаются летние, однако на работу я исправно хожу, беря всего несколько выходных в месяц.

Все это время ношу с собой подарок Михаилу Александровичу. Того самого фарфорового ангела. Мы не виделись уже столько времени, но поблагодарить его за помощь мне очень хочется, ну и за место это рабочее, благодаря которому теперь я могу нормально питаться, оплачивать счета и даже откладывать на подготовительные курсы и будущую учебу.

В этот период тот жуткий мент Архипов больше ко мне не приходит. Из социальной службы, как ни удивительно, тоже никто не заявляется, и я тешу себя мыслью, что они обо мне просто забыли.

Почему-то мне не хочется верить в то, что этот мент как-то

воздействовал на них, ведь тогда получается, я должна ему, а я быть крысой и предавать Михаила Александровича не хочу.

Сегодня я как раз начинаю мыть полы, когда дверь распахивается и в нее входит Бакиров. В черной рубашке и таком же костюме, такой высокий, с широким разворотом плеч.

От неожиданности у меня выпадает швабра из рук, и, заливаясь краской, я быстро ее поднимаю.

– Как дела, Ангел? – проходя мимо, спрашивает Бакиров, а я не знаю, куда деть глаза. Как-то теряюсь вся, давно не видела его. Снова его запах улавливаю, который просто путает мне мысли.

– З… здравствуйте. Хорошо.

Во рту становится сухо, я хочу сразу отдать ему этого ангелочка, но Михаил Александрович даже не останавливается, сразу проходя в кабинет. Я же так теряюсь перед ним, что забываю свою благодарственную речь и, конечно, не успеваю отдать ему подарок.

Закончив с работой, минут десять собираюсь с мыслями, но все же подхожу к его кабинету. С чего начать, что сказать… Слова подбираю, чувствуя, как сильно потеют ладони. Я так на экзаменах не переживала, как сейчас, стоя под его дверью.

Сглатываю… Ладно, что-то да скажу.

Подношу руку, трижды стучу, но никто не отвечает, поэтому, набравшись смелости, я приоткрываю дверь, и мое приподнятое трепетное настроение трещит по швам в тот же миг.

Я вижу Михаила Александровича. Он в расстегнутой рубашке стоит у стола, тогда как на полу на коленях перед ним… Марина, официантка. Ее голова очень близко к его паху, она ритмично двигается, издавая глубокие довольные стоны, пока Бакиров стоит, перехватив ее волосы огромной жилистой рукой, с силой намотав их на большой кулак.

Марина голая до пояса, и ее полная шикарная грудь со стоячими возбужденными сосками раскачивается в такт с каждым движением ее головы.

Я же стою и не смею двигаться. Живот от такого зрелища мгновенно скручивает спазмом, щеки начинают гореть, и еще очень быстро бьется сердце.

Почему-то мне очень больно это видеть. Будто меня ударили куда-то в грудь с размаху. Мне больно видеть, как Михаил Александрович касается другой так… по-взрослому, тогда как на меня вообще не смотрит.

Я не двигаюсь, не смею зайти и прервать это… даже не знаю, как и назвать. Почему-то слезы быстро собираются в глазах, и, стараясь как можно тише, я обратно прикрываю дверь.

В груди очень сильно жжет, я даже сформулировать это не могу, мне просто больно. Будто сердце мое полоснули ножом, и теперь оно кровоточит, а еще мне хочется почему-то задушить эту суку Марину.

Я не злая, но ее мне хочется просто выкинуть куда-то! Михаил Александрович так касался ее откровенно, кажется, она делала ему минет, хотя у меня весьма отдаленные представления об этом.

Быстро вытираю слезы, но они все равно капают на щеки. Как Бакиров ее касался, а на меня даже не смотрит. Вероятно, я просто ему противна, потому что у меня нет таких белых крашеных волос, такой большой груди, и вообще, я всего лишь полотерка. Верно?!

Маленький фарфоровый ангелочек подрагивает в руках, поэтому я просто оставляю его под дверью кабинета Бакирова. К моему ужасу, Алена в этот вечер меня задерживает, поэтому минут через сорок я вижу, как в зал возвращается Марина, манерно поправляя блузку и явно заново нарисованную помаду.

Она яркая блондинка, с тушью и тенями на лице, когда как у меня нет такой косметики. Я вообще не крашусь, и кажется, потому на меня Михаил Александрович не смотрит от слова совсем.

– О, приветик, Линусь, ты уже закончила на сегодня?

Марина подходит близко, зачем-то кладет мне руку на плечо. Придавливает.

– Да. А ты? – спрашиваю, а у самой в груди жжет. Точно лавой там поливают. Вот как Марина работает, сидя на коленях перед Бакировым.

– Да, Михаил Александрович позвал к себе, я ему… хм, кофе приносила, – довольно улыбаясь, лепечет Марина, а я держу слезы, чтоб не разреветься.

Стискиваю зубы.

Эта Марина напоминает мне лисицу, которую хочется долбануть чем-то потяжелее. Не то чтобы я там была какой-то злопамятной, однако почему-то хочется ее прибить. За то, что там… в кабинете с ним была. С Бакировым.

Убираю от себя ее руку.

– Мне домой надо.

– Стой!

Цепкие пальцы заставляют остановиться.

– Линусь, мне завтра надо отгул взять, а Иры и Алены не будет. Подмени меня, пожалуйста, очень-очень прошу, ты же все тут быстренько и так убираешь. Алена тебя подстрахует, если что.

– Я не официантка. Ты же знаешь.

– Да ерунда! Я тебе даже свою форму дам, котеночек. Завтра тихо будет, да и день такой, что мало народа придет. Справишься. Выручи, подруга, а?

Смотрю на нее и понять не могу. Марина вроде улыбается мне, а глаза ее все равно как у лисицы. Странная. Что она прицепилась ко мне? Вспоминаю, как тогда Бакиров при всех меня обыскивал из-за того телефона, и сдерживаемая все это время обида все же выходит наружу.

– Ты меня подставила тогда. С телефоном. Ты же знаешь, что я не брала у тебя ничего.

Взгляд Марины мгновенно меняется, и она отводит меня к стене, держа за руку.

– Слушай, детка… я приревновала тебя к Бакирову, понимаешь? Ты такая хорошенькая, молоденькая, тут все мужики всполошились, как только ты появилась. Любая бы ревновала, но теперь я вижу, что это зря было. Бес попутал. Извини, малышка. Ну пожалуйста, забудь былое. Подмени меня. Ну зай…

Ее слова ничуть не утешают, однако я уже мечтаю, чтобы Марина эта отцепилась от меня.

Коротко киваю, стараясь выглядеть спокойной и не рыдать перед этой лисицей от обиды за то, что, похоже, я Михаилу Александровичу не нравлюсь. Совсем.

Он ярких любит, как эта Марина, хотя, как по мне, у меня лучше фигура, ее просто не видно за этими моими балахонами огромной формы, и на лицо я тоже намного красивее ее.

– Ладно. Дай только свою форму.

– Ты святая! Пошли.

***

На следующий день я выхожу из раздевалки впервые без этих жутких балахонов уборщицы. На мне форма официантки. Красивая белая маечка с вырезом и короткая юбка с таким же фартуком, под которую я надеваю полупрозрачные бежевые колготки.

На улице конец июля, жара невероятная, поэтому эта форма, в отличие от моей прежней, с широкими штанами, намного удобнее, да и по размеру почти впору.

Разве что в области груди великовата. У Марины будет размера на два больше, чем у меня, но я не жалуюсь. Мне нравится моя грудь, пусть маленькая, она меня полностью устраивает.

Оглядываю зал. Иры сегодня и правда нет, однако насчет посетителей я бы не сказала, что пусто. Наоборот, сегодня много народа, притом пришли мужчины, которых я до этого не видела. Алены тоже нигде не видно, хотя Марина заверяла, что она будет.

Хаммера и Фила, которые до этого часто приходили, сегодня нет, и от этого становится как-то страшновато. С ними мне было спокойно работать, они словно защищали меня, и никто ко мне не лез, пока отсутствовал Бакиров, поэтому теперь становится не по себе от масленых взглядов этих мужиков в мою сторону.

Поправив вечно выбивающиеся из косы волосы, я беру блокнот и ручку, быстро принимаю у всех заказы. Музыка уже тоже вовсю играет, девочки на сцене начинают танцевать.

Постепенно зал становится практически полным, тогда как я оказываюсь единственной официанткой и уже сто раз жалею, что согласилась на просьбу Марины. Я даже меню толком не знаю, не говоря уже о каких-то “обычных” заказах постоянных клиентов, что, конечно, вызывает у них недовольство.

– Сколько еще ждать? Первый день, что ли, сегодня?

– Официантка, иди сюда! Ух ты, какая! Тебе можно сразу на колени!

Не реагирую на эти закидоны, но замираю, когда на талию ложится чья-то тяжелая волосатая рука.

Какой-то мужик с черной густой бородой смотрит из-под черных глаз, облизывая меня сальным взглядом.

– Быстрее, ляля. Я голоден.

Усмехается, а у меня мурашки ползут по телу. Тут логово бандитов настоящее – и я одна! Как будто весь персонал решил сегодня вдруг заболеть!

– Извините, сейчас все будет.

Выворачиваюсь из его лап и бегу на кухню. Жаль, что Анатолия нет, он бы точно меня спас, а Бакирову звонить я не собираюсь. Только не после того, что я видела вчера, как он с Мариной там в кабинете… До сих пор в груди болит. Сильно.