Набираю на кухне блюда у повара, разношу заказы, пока не остается последний столик с самыми жуткими тут мужиками. Набравшись смелости, иду к ним. Выставляю с подноса заказ на стол.

– Алкоголь, закуски, сладкое. Приятного аппетита, – лепечу и разворачиваюсь, чтобы уйти, однако сделать это мне никто не дает. В тот же миг поднос с моей руки летит на пол, а саму меня этот мужик бородатый усаживает к себе на колени.

– Ты сама как сладкое. Наш лучший десерт, – усмехается, сидящие рядом мужики ржут.

– Пустите!

Пытаюсь вырваться, но его руки как клешни. Я не могу встать, он с силой держит меня за талию, как куколку.

– Где ты раньше была, что я тебя не видел? Поужинай с нами, ляля. Я угощаю.

Сердце ускоряет ритм и бьется уже где-то в горле. Мне неприятно все это, просто жутко, и еще от них воняет алкоголем, хотя они только пришли.

Этих мужиков за столом четверо, а я одна, но хуже другое.

На пороге зала я замечаю Михаила Александровича, который смотрит прямо на меня, убрав руки в карманы брюк.

Глава 22

Паника накрывает быстро и отдается иголками, впивающимися в грудь. Мне быстро становится страшно. Здесь нет Алены, Иры и даже Марины. Я одна тут девочка среди пьяных мужиков, а танцовщицы со сцены никогда не вмешиваются, они просто зарабатывают деньги.

– Отпустите!

Боже, от этого амбала отвратно воняет коньяком, а его цепкие лапы не дают сдвинуться с места.

– Тихо! Ахмед любит послушных, – с явным акцентом говорит мужик, держа меня за талию, а я на Бакирова смотрю, который как раз подходит к нам. Медленно, никуда не спеша так идет, пока я с каждой секундой сгораю от стыда и смущения, а еще испытываю дикий, просто-таки звериный страх.

– Здоров, Ахмед.

– О-о, Бакир, здравствуй, брат! Шикарно тут у тебя. Еще лучше стало! Я просто в восторге.

– Спасибо, – чеканит Бакиров, даже не смотря на меня.

Я же стараюсь высвободиться из цепких рук этого головореза Ахмеда, но он упорно продолжает удерживать меня на своих коленях огромной рукой, то и дело поднося к моему рту какие-то закуски со своей тарелки, полагая, что я должна это взять с его рук…

– Отпустите. Пожалуйста!

– О нет, ляля. Чего ты так дрожишь? Сейчас в баню с нами поедешь, расслабишься. Я согрею тебя, и Арман вон тоже. Ахах, согреет! – смеется Ахмед и вдыхает запах моих волос, а у меня от его слов мороз идет по коже, и я понимаю, что мне точно пора домой.

– Пустите, я никуда… никуда не поеду с вами. Пустите!

Начинаю паниковать уже не на шутку, вспоминая, что Бакиров меня предупреждал как раз об этом, притом не раз.

– Ахмед, отпусти ее.

– Почему?

– Потому. Вон девочки на сцене, видишь? Выбирай. Любая перед тобой ноги раскинет с радостью, а эту нельзя.

– Дочь твоя, что ли? – усмехается, а у меня уже слезы в глазах стоят. Страшно так, что аж руки трястись начинают.

– Нет. Не дочь. Полотерка.

– Бакир, родной, я не понял сейчас. Я пришел в твое заведение отдохнуть и еще должен спрашивать у тебя разрешения, какую телку ебать буду?

– Да, именно так.

– Ты че, блядь, попутал?!

Все случается очень быстро, Михаил Александрович подходит и, с силой схватив за меня руку, буквально вырывает из лап Ахмеда, отталкивая от стола.

Я едва не падаю, отбегаю от них, видя, как Ахмед в ярости подрывается и тянется к пистолету за поясом. На это Бакиров мгновенно реагирует и, не дожидаясь выстрела, ударяет его кулаком прямо по лицу!

Что-то хрустит, мои нервы трещат от ужаса, Ахмед падает на пол, сбивая стул, а его такие же амбалы-дружки разъяренно подрываются со своих мест.

Я же отползаю к стене, прикладывая дрожащую ладонь ко рту. Михаил Александрович никуда не уходит, он оказывается один среди этих головорезов, и я ничем не могу ему помочь!

Сердце стучит как безумный барабан. Что я наделала…

***

Я думаю, что сейчас все набросятся на Михаила Александровича, но выходит в точности наоборот. Ахмеда с явно сломанным кровоточащим носом поднимают под руки его же друзья и молча выволакивают из зала.

В тот же момент дверь распахивается, входят Хаммер и Фил. Видя эту картину, Хаммер аж присвистывает, а Фил закатывает глаза.

– Ни хера себе, Ахмед пожаловал. Че тут, брат?

– Ничего, – рычит Михаил Александрович, вытирая кулак о салфетку со стола, окидывает меня просто-таки убийственным взглядом и проходит мимо, даже ничего не сказав.

Я же быстро убираю осколки разбитых рюмок с пола и едва дорабатываю до конца смены как официантка.

На часах три ночи, когда танцевальная программа заканчивается и все гости расходятся по домам. Хаммер напивается, начинает цепляться к очередной танцовщице, потому Фил его с трудом поднимает, и они выходят.

Я же места себе найти не могу. Меня просто колотит. Да, все вроде обошлось, но Михаил Александрович… Боже, как он смотрел на меня сегодня. Зло, сердито, страшно. У меня просто из головы не выходит, и я понимаю, что должна объясниться перед ним за сегодняшнее, ну и хотя бы “спасибо” сказать. Он мог мимо вообще пройти, но не стал. Кожа до сих пор горит огнем от его руки. Бакиров меня как птичку просто вырвал из захвата того жуткого пьяного Ахмеда. Поджимаю губы. Он меня спас, притом уже в третий раз!

В зале все стихает, я переодеваюсь в свою обычную одежду и иду к кабинету Бакирова. Замечаю, что мой ангелочек так и валяется у двери, никому не нужный, и становится еще более обидно. Я не нужна этому мужчине так же, как эта статуэтка. Недорогая, фарфоровая и хрупкая. “Полотерка”. Он меня так назвал, а я стиснула зубы, чтоб не расплакаться.

Не убираю статуэтку. Пусть лежит. Просто ставлю ее, чтобы ангелочек хоть стоял, а не просто валялся перевернутым. Как ни удивительно, его хрупкие крылышки не сломались. Целы еще. Жаль только, что Бакирову этот ангел не нужен так же, как и я.

Осторожно стучусь, но так, чтобы слышал. Не хочу еще раз увидеть, как Михаил Александрович с женщиной занимается… этим.

– Михаил Александрович…

– Да, – отвечает хрипло, и, набрав побольше воздуха, я осторожно вхожу к нему в кабинет, чувствуя, как сжимается от страха каждая молекула.

Бакиров сидит на черном кожаном диване, опершись крупными локтями о колени.

Его рубашка полностью расстегнута, и я невольно впервые вижу его волосатую грудь и широкий подтянутый пресс. Тогда с Мариной не смотрела, стыдно было и страшновато, а теперь оторваться не могу.

Щеки мгновенно начинают гореть. Боже… Михаил Александрович опасно красив, смуглый, огромный, и эта поросль черных волос… тянется дорожкой у него прямо вниз, до металлической пряжки кожаного ремня.

Сглатываю, заставляя себя не глазеть на него, но получается не очень. То и дело смотрю на его сильную шею, на грудь и торс, который видно из распахнутой рубашки. Какой же он красивый, опасно красивый брутальный мужчина.

На полу стоит бутылка с виски на самом дне, и я уже жалею, что пришла именно сейчас.

Все это время Бакиров даже не смотрит на меня, словно специально отворачивается, будто я ему противна или что… Не пойму уже.

Кажется, он пьян, притом сильно, судя по тому, как пошатывается, поворачиваясь ко мне.

– Ты? Че те надо? – гремит недовольно, а я набираю побольше воздуха.

– Михаил Александрович, я хотела поговорить с вами.

– О чем? Я что-то не помню, чтобы нанимал тебя официанткой. Или так захотелось с мужиками пообниматься?

Тянется к брюкам, достает пачку сигарет, закуривает, жадно затягиваясь сигаретой.

– Марина попросила меня подменить ее. Сказала, будет мало людей, Алена поможет. Я не знала, что так выйдет. Михаил Александрович, извините и… спасибо, что защитили меня. Снова.

На это Бакиров как-то зло усмехается, тушит наспех выкуренную сигарету о стеклянную пепельницу на полу, встает с дивана и медленно подходит ко мне. Наступает, как огромный злой зверь. Злющий даже, свирепый.

– Спасибо? Поблагодарить меня снова хочешь, Ангел?

Его взгляд какой-то затуманенный, потемневший, опасный, и я медленно пячусь к двери понимая, что Бакиров зол и лучше бы мне не попадаться ему сейчас под руку.

– Я лучше пойду…

– Стоять!

Едва открытая мною дверь тут же захлопывается, и, обернувшись, я вжимаюсь в нее спиной, когда Михаил Александрович ставит свои руки по обе стороны от меня, загоняя в настоящую ловушку.

– Я не разрешал уходить, девочка.

Сглатываю, когда мужчина берет выбившуюся прядь моих волос и за ухо мне заправляет так нежно, хоть у него и грубые пальцы, а после переводит опасный тяжелый взгляд темно-карих глаз на меня.

Я же пугаюсь. Бакиров такой большой против меня, высокий и крепкий взрослый мужик, и я… едва ему до груди достаю, стараюсь держать свое сердечко в груди, чтоб оно не вывалилось сейчас от страха и еще чего-то… Предвкушения и невероятной радости оттого что, он так близко. Мои мысли путаются, я чувствую какой-то трепет, и счастье, и волнение, и восторг, и страх. Все вместе… Боже. Помоги.

– Михаил Александрович, вы чего?

Встречаемся глазами, не знаю, как вести себя и что делать, чувствую только сильную дрожь в теле и еще запах этого взрослого мужчины, заставляющего трепетать, бояться, желать чего-то большего. С ним. Запретного, неизвестного, но очень желанного, тайного, опасного. Для меня.

– Ты пришла благодарить – ну, давай благодари меня, Ангел.

Испугаться не успеваю. Уйти мне никто не дает.

Кладя огромную руку на мою талию, Михаил Александрович медленно прижимает меня к себе, а после нежно поддевает мой подбородок пальцем, наклоняется и впивается в мои губы опасным горячим поцелуем.

Глава 23

Я еще никогда не целовалась. Ни с кем, поэтому этот поцелуй прямо в сердце мне молнией ударяет. Немного колючий от жесткой щетины и горячих сухих губ Бакирова, он заставляет меня застыть перед ним и даже не шевелиться.

Михаил Александрович очень высокий по сравнению со мной, поэтому он наклоняется ко мне, а я… вижу его широкие плечи и мощную шею, строгое лицо, к которому так хочется прикоснуться, но я не смею. Он меня к себе прижимает, и животом я чувствую что-то очень большое и твердое. Боже… да он же возбужден!

Отступать некуда, я и так уже у самой двери, о которую опираюсь спиной, а мужчина так близко и, кажется, даже не думает меня отпускать. Огромный, высокий, крепкий, Бакиров, точно медведь, меня зажал и не отпускает, а я и не хочу.

Не хочу, чтоб отпускал, не хочу, чтобы это прекращалось, чувствуя такое новое трепетное тепло, которое зарождается в сердце и сладким эфиром растекается по телу, особенно по животу, пальцам, которые почему-то начинают подрагивать.

От неожиданности я глаза распахиваю и замечаю, что Михаил Александрович, наоборот, прикрыл глаза. Я тоже закрываю их в ответ, испытывая при этом не что иное, как восторг и счастье.

Это длится всего пару секунд, когда этот опасный бандит прикасается своими губами к моим, проталкивает в мой рот настырный язык, посасывает нижнюю губу, целует снова, рычит, а после отстраняется, я открываю глаза, и мы встречаемся взглядами.

Мой наверняка ошарашенный и его… опьяневший, потемневший, жесткий.

– Вы… Я…

Язык заплетается, подбираю слова, и их нет. Я растерялась, даже не знаю, что сказать. Губы горят огнем, сердце стучит как безумный барабан, мне так приятно было, волнительно, трепетно, страшновато, и все… все вместе просто.

– Черт. Маленькая. Уходи, – басит Бакиров строго, резко убрав от меня руки и отойдя на пару шагов, будто я вдруг стала для него какой-то ядовитой.

Тяжело вздыхает, отворачивается, упираясь огромными кулаками в стол. И он не смотрит на меня больше. Совсем, тогда как я не понимаю, что я сделала не так, какую ошибку допустила, все же вроде было… нормально.

– Михаил Александро…

– Выйди отсюда, я сказал! – гремит, точно зверь, и я пугаюсь.

Резко дверь распахиваю и пулей вылетаю из кабинета. В груди бешено колотится сердце. Хочется смеяться и плакать одновременно. Нет, мне вовсе не было неприятно.