Я танцую для Михаила Александровича несколько минут, периодически поглядывая, и мне нравится его реакция. Бакиров смотрит, не отворачиваясь, прямо, словно хозяин, хотя, по сути, он тут и есть хозяин всего.

– Хватит! – как-то резко прерывает танец Бакиров, заставляя меня остановиться.

– Достаточно?

– Да.

Киваю и спускаюсь со сцены. Кажется, пронесло. Сейчас бы только снова улизнуть от него, однако, как только мимо прохожу, Бакиров с легкостью меня за руку ловит, останавливая.

– Стой. Ты не отработала еще.

Кивает на пачку денег, положенных на стол.

– Танец закончен. Мне пора.

Дергаюсь, но его хватка стальная, мужчина не отпускает.

– Я сам решу, когда тебе пора.

Начинаю нервничать, машинально тянусь к маске, но вовремя себя останавливаю. Надо быть спокойной. Очень уверенной.

– Что вы хотите?

– Ртом поработай. Доплачу сверху, – басит Бакиров, а у меня челюсть на пол валится. Хорошо, что под маской не видно.

Глава 31

Кажется, от страха сердце скоро сделает трещину в ребрах.

Сглатываю, пытаясь все так же выглядеть спокойной и профессиональной танцовщицей, а не девочкой, которая танцует второй раз в жизни.

Стараюсь не смотреть на Михаила Александровича. Он очень близко, запросто может увидеть мои глаза и, что хуже, узнать меня.

– Что сделать?

– Минет, – откидываясь на диван, отвечает Бакиров, закидывает сложенные руки за голову, шире расставляет ноги, тогда как я ошалело смотрю на него. Я хотела такого с ним, мечтала об этом, но теперь мои фантазии разбились, и ничего, кроме ужаса, я не ощущаю. Дико страшно, и даже предположить не могу, как я ему делаю “это”. Да и не умею я. Не знаю даже, с чего начать.

– Я не могу.

– Я же сказал, заплачу. Тут не место ломаться. Я хозяин этого клуба, если ты еще не вкурила. Давай на колени.

Бакиров кивает, а я жадно хватаю воздух. Минет… Не то чтобы я не понимала, что это, но я мужского члена еще вживую в своей жизни не видела! Нет, конечно, какое-то представление о минете у меня есть, так, теоретически, но практически… Боже. Конечно, нет.

Разве что картинки в книгах по биологии видела, но там только схема телосложения, и все. Ничего про минет я не учила.

– Нет. Извините. Это не моя работа, – уверенно отвечаю и разворачиваюсь, чтобы уйти, но Бакиров как-то резко поднимается с дивана и становится напротив.

– Стоять!

Он горой возвышается надо мной, и я опускаю глаза. Да, я в маске, она мне большую часть лица закрывает, но все равно. Не хочу, чтобы он прямо в глаза мне смотрел, так как сразу же увидит, что я просто в ужасе сейчас.

– Это не просьба была, кукла, – смотря прямо на меня, басит Бакиров, и как раз в этот момент я глаза поднимаю. Встречаюсь с ним взглядом. Его глаза блестящие, темные, такие страшные и красивые одновременно, строгие.

– Я не делаю минет. Я только танцую.

Вздрагиваю, когда Бакиров приводит огромной рукой по моей шее. Он такой рукой может с легкостью меня задавить.

– У тебя так артерия на шее пульсирует. Под чем ты?

– Ни под чем.

– Чего тогда так трясешься? Это же твоя работа, Лера.

– Я не…

– Кто ты? Лицо покажи.

– Нет, не надо.

Бакиров медленно подходит и прижимает меня к стене. Когда его рука накрывает мое бедро с внутренней стороны и проникает под платье, я пугаюсь. Очень сильно. Я хочу его, но не так, не так грязно.

– Пустите! Нет, не трогайте!

– Лицо покажи, шлюха. Я твой клиент! Могу и буду ебать тебя, как хочу! – смотря прямо на меня, говорит Михаил Александрович, после чего медленно тянется рукой к моей маске и… срывает ее. Одним махом, и то, что после происходит, просто загоняет мне клинок в сердце.

– Ну здравствуй, Ангелина. Заебись ты работаешь.

Ангелина. Он меня так ни разу не называл. Полное имя для меня из его уст звучит как самое болезненное оскорбление.

Боже, кажется, я вот-вот схвачу сердечный приступ. Бакиров почему-то не удивлен, зол только сильно, Боже, он же узнал меня даже в маске еще!

– Д… добрый вечер, Михаил Александрович, – лепечу ему, видя, как Бакиров с силой сжимает зубы, смотря на меня в этом откровенном наряде, едва прикрывающем попу, и при ярком боевом раскрасе. Блин, кажется, я попала…

***

– Твою мать, Ангел, ты охренела?!

– Извините…

– Какого черта ты здесь делаешь? Что это, что, блядь, ты здесь делаешь?!

– Я просто танцевала.

Кажется, весь клуб слышит, как Бакиров орет на меня. Громко и разъяренно, точно бешеный медведь.

Он тут же выходит из кабинки, а я за ним бегу, едва успевая. Мужчина кабинет свой распахивает, даже забывая закрыть дверь, да и я не закрываю, так как просто не до того сейчас.

– Михаил Александрович…

– Ты что творишь, совсем уже офонарела?!

– Я ничего не сделала страшного! Я просто танцевала.

– Как просто?! Что ты мне городишь, Ангел? Ты видела себя? Ты же как шалава выглядишь! Блядь, кто тебя вообще на сцену пустил?!

Слезы быстро выступают на глаза, но от страха я даже плакать не могу. Я еще ни разу не видела Бакирова таким злым. Злющим просто, как Змей Горыныч.

– А что такого? Я тоже красивая. Почему я не могу танцевать? Это не мешает работе.

– Танцевать? Как танцевать? На коленях у мужиков ты танцуешь?

С силой ударяет кулаком по столу, отчего тот аж трещит.

– Нет. Я просто…

– Молчать! Ни слова больше! – нависает надо мной как зверь, сверлит потемневшими глазами. – Ты уже совсем берега попутала, девочка. Я тебя подобрал еще дитем, я тебе дал работу, защиту, средства для учебы и существования, я тебя не обидел в зарплате, а ты что делаешь? Что, мать твою, ты творишь?! – орет на меня, а я в дверь вжимаюсь от страха и обиды.

– Я просто хотела…

– Я видел прекрасно, что ты хотела. – Он отходит, напрягается весь, плечи его словно стальными становятся. – Я думал, ты другая, Ангел, а ты шалава, как и все.

Бакиров отворачивается ко мне спиной, а меня словно в живот ударяют.

И лучше бы он ударил, чем так сказал. Я так старалась для него, все эти месяцы готовилась,

учила эти танцы, чтобы ему понравиться. Ему одному только.

– Да вы ничего не знаете! Я ночи не спала, готовилась! Не чтобы кому-то понравиться, а чтобы вам, Михаил Александрович! Чтобы вы хоть раз на меня посмотрели как на девушку, достойную вас! Чтобы хоть раз сказали, что я красивая, а не просто полотерка ваша! Ясно?!

Слезы стекают дорожками по лицу, но мне все равно.

– Пожалуйста, хотя бы выслушайте меня…

Пусть хоть что-то скажет, пусть наорет, но теперь Бакиров молчит. Отвернулся к окну только, напрягся весь, и я слышу вскоре, как ломается зажигалка в его кулаке. Надвое.

– Вы мне нравитесь Михаил, давно уже, вы что, не видите?

– Ты уволена. Вон пошла, – говорит Бакиров гробовым тоном, даже не оборачиваясь, а я размазываю слезы и просто сбегаю из его кабинета.

Боже, так, как сегодня, пожалуй, я плакала только на похоронах мамы.

Ощущение такое, словно я ему сердце свое открыла, а он взял его и поджег своей же сигаретой.

***

Не очень помню, как добегаю домой. На улице уже светло, раннее утро. Всю дорогу я реву, проклиная себя за дурость. Хоть корону надень – Бакирову все равно будет.

Глупая, ну почему я такая глупая? Я же не нужна ему, я ему не ровня, а сердце все равно болит. К нему хочу. К нему одному только. Глупое сердце. Перестань уже болеть, хватит!

Возле дома замечаю милицию и пожарных. Какая-то суматоха, куча людей на улице, соседи посходились, и, подняв глаза, я вижу густые клубы дыма, которые валят из разбитых окон моей квартиры…

Глава 32

Я думал, что снесу ей башку. Черт, я чуть с ума не сошел, когда увидел на месте Леры Ангела. Там, на сцене, она показалась мне знакомой, но я все еще хотел ошибиться. В кабинке сразу уловил ее яблочный запах и снова хотел, блядь, ошибиться. Не могла она. Эта принцесса бы не полезла в эту грязь, Ангел не стала бы так поступать. Ведь я оберегал ее как раз от такого дерьма. Как она танцевала, извивалась, крутила жопой и заводила меня, а я смотрел и слюни пускал по ней.

Что же ты делаешь, что, блядь, ты творишь, девочка?

Захотелось ее прямо там, на сцене, прибить, но я терпел. Терпел, блядь, до последнего. Перед сколькими мужиками она уже так танцевала, сколько лап лазило в ее трусах? Боже, мне просто срывало чеку.

Я еще сомневался, хотя скорее уже просто себя хотел убедить в том, что это не моя девочка.

Я узнал ее, но хотел проучить. Уже понял неладное, когда девка отказалась мне сосать, притом дрожащим голосом. Мы таких не берем, мы никогда с такими дела даже не имеем.

Как только маску сорвал, просто охренел. Ангел! Это была она. Разукрашена только как последняя шалава и в таком же наряде. Блядском, с такими же туфлями. Захотелось ее придушить, трахнуть, а потом снова придушить!

Я ее хотел выебать. Эту фальшивую Леру, чтобы не думать об Ангеле, чтобы хоть как-то снять напряжение, тогда как это была она. В прошлый раз и в этот тоже! Мне хотелось все крушить вокруг, и я едва уже сдерживался, тогда как эта дура поплелась прямо за мной в кабинет.

Она лепетала какую-то оправдательную хрень, тогда как я отчетливо помнил, как Ангел извивалась на сцене. Как бедрами виляла, как жопой крутила, заставляя десятки мужиков пускать на нее слюни, и меня в их числе!

Как она танцевала для меня. Словно искушенная, умелая женщина, опытная и на все готовая. Конечно, у меня встал. Сразу же, как только эта девка начала крутить задницей, и я уже готовился к сладкому глубокому минету этой черной бабочки, когда она начала давать заднюю. Сначала я подумал, что цену себе набивает, однако даже увесистая пачка долларов ее не убедила. Словно по щелчку пальцев эта фурия стала заикаться и уверенно спешить на выход, и, когда увидел ее глаза вблизи, я понял, что что-то тут не то. Это были ее глаза. Глаза моей чистой девочки.

Маска закрывала все ее лицо, я хотел увидеть, что под ней скрывается, и, сорвав, просто охренел. Хоть знал, что не ошибся, все равно меня просто разнесло!

Ангел. Это была она, разодетая и накрашенная, это была та девочка, которую я прятал от всех и от себя и которая сейчас выглядела как последняя дешевая шалава!

Я хотел прибить ее на месте, однако малая за мной побежала, и все это видели. Эту короткую сцену, которую я бы предпочел не проживать.

Ангел лепетала мне про что-то, а я не слушал. И смотреть на нее не мог. Моя чистая девочка, моя хрустальная ваза, которую я хранил даже от себя, сейчас выглядела как шалава, которую я мог трахнуть, Тоха, Хаммер – да кто угодно здесь! И кажется, ей это нравилось. А если нравилось – пусть пиздует в другое место, больше ее оберегать я не стану! Пусть продает себя, но только не в моем клубе!

Стекло зажигалки застряло в руке, но злость не прошла. Я давно так не разочаровывался ни в ком, как в ней, вот только малая сказала, что это для меня сделала, и почему-то ее слова меня задели. Может быть, потому, что я сам хотел ей это сказать и не мог. Ну что мне с ней делать? Смотреть и любоваться? Мне этого мало и всегда будет мало. Мне женщина нужна, а не девочка-цветочек, блядь.

Я ее прогнал. В горле что-то сжалось, но все же выдавил из себя. Ангел резко замолчала, а после просто выбежала из кабинета, так и оставив дверь открытой. Я же врезал кулаком по окну, на хрен разбив его.

Я был зол на нее, но больше на себя за то, что вообще согласился взять ее на работу. Лучше бы прогнал тогда. Это одинокое перепуганное дите, которое пришло ко мне просить о помощи. Меньше бы проблем было, а теперь… как же я хочу догнать ее, но не выхожу из кабинета. Не моя она и не может быть моей. Мне женщина нужна, а не девочка эта зеленая. Ну что я с ней делать буду, в куклы играть, что ли? Не смешите, да и ей одно только надо – с сосунками еще гулять, учиться целоваться. На хрен она мне, ну что мне с ней делать?