Но, открыв холодильник, и правда достаёт из него бутылку. Правда, глянув с откровенным скепсисом сперва на меня, а затем на эту самую бутылку, обратно её убирает. Другое достаёт. В стеклянном графинчике. Вишневого цвета. А к этой настойке чуть позже, помимо двух стопок, на стол добавляются орехи, хурма и нарезанный тонкими пластиками сыр.

– Слушай, а может это ты голодный? – спохватываюсь запоздало. – Если да, то я могу что-нибудь приготовить на скорую руку, – смотрю на него вопросительно.

Чем и заслуживаю от него ещё один полный скептицизма взгляд.

– Думаешь, я спросил у тебя про ужин, чтобы ты мне готовила что ли? Я не Гриша, если мне что-то надо, я обычно прямо об этом говорю.

Что есть, то есть, потому и не спорю.

– Хотя от твоего фирменного рагу я бы не отказался, – добавляет через паузу Андрей, одаривая меня очередной улыбкой, прежде чем удобно усесться за островком и наполнить рюмки для нас.

– Легко, если у тебя найдутся все нужные продукты.

– Если не найдутся, закажу, мигом всё привезут. Ты только скажи, что именно нужно.

– Для начала выпить, – берусь за рюмку. – А там посмотрим, – подмигиваю и тут же опрокидываю в себя вишнёвое содержимое.

Сладкий напиток легко скользит по горлу, приятным теплом оседая в желудке. Сую сыр в рот и оборачиваюсь к шкафчикам.

– Вот теперь показывай, что у тебя есть, и где лежит.

Слышу как за спиной едва слышно отодвигается стул, а затем и тихие шаги подошедшего ко мне друга. Останавливается рядом. И я в очередной раз отмечаю про себя какой же он всё-таки высокий. Я на каблуках едва достаю ему макушкой до плеча, а без них и вовсе кажусь мелкой, ощущаю себя не взрослой женщиной сорока пяти лет, а молодой девочкой.

Андрей исполняет мою просьбу, поясняет, где и что лежит, показывает рукой на шкафчики и холодильник, а я смотрю на его огромную ладонь и думаю о том, что на его правом безымянном пальце отсутствует кольцо. А на моём есть. О чём я до этого момента попросту не вспоминаю.

– Подожди, – перебиваю друга, перехватывая за запястье.

– Что? – удивлённо оборачивается ко мне он.

Вместо ответа я стягиваю с себя обручальное кольцо и, чуть подумав, выкидываю его в мусорку. И прям даже как-то дышать легче становится. Словно я тяжкий груз с плеч сбрасываю, а не от простого кольца избавляюсь.

– На чём мы остановились? – широко и даже в чём-то счастливо улыбаюсь Андрею.

А он смотрит на меня и ничего не отвечает. Секунды две, так точно.

– А на чём мы остановились? – задумывается и сам. – Кастрюли. Точно. Кастрюли у нас тут… – шагает ко мне ближе и аккуратно разворачивает на сорок пять градусов, придерживая за талию, чтобы указать на очередной шкафчик.

Вот только я почему-то думаю больше о том, какая у него горячая ладонь. Или это у меня платье настолько тонкое? В любом случае прикосновение ощущается настолько ярко, что не получается игнорировать. Будто шокером то и дело прикладывает, и мне приходится приложить усилия, чтобы не показать мужчине столь нелепую реакцию на него. С чего вообще взялась? Это всё стресс, не иначе.

– Кстати, не хочешь сперва переодеться? – предлагает вдруг Андрей.

И я опять зависаю. Оборачиваюсь, глядя на него с растерянностью. В приглушённом свете ламп над кухонным островком серые глаза кажутся гораздо темнее, напоминают чернёное серебро. И смотрят так, что я спешу отвести свой взгляд от них.

Да что со мной?

Настойка, что ли, слишком крепкая оказалась?

– Нет, я, конечно, только рад любоваться на красивую и нарядную, специально для меня так роскошно одетую женщину на своей кухне, но, наверное, тебе будет удобнее в чём-то менее… тесном? – поясняет мужчина тем временем.

Вот теперь я отчаянно краснею. Особенно, если учесть, какой вид открывается ему на моё довольно глубокое декольте с высоты его роста.

– Да. Ты прав. Я переоденусь. Сейчас же, – спешу отойти от него.

– Считай, что моя спальня теперь твоя спальня.

Киваю и фактически сбегаю, вновь ощущая себя рядом с ним мелкой, несмышлёной девчонкой, которая не знает, как общаться с понравившимся мальчиком.

Ужас. Кошмар просто.

В итоге меняю облегающее платье на самое закрытое, что есть в моих вещах, подходящее случаю – спортивные штаны и просторную майку поверх спортивного топа.

Вот так-то лучше.

Волосы тоже собираю в хвост на затылке для удобства.

Только после этого возвращаюсь обратно к Андрею.

Тот, оказывается, тоже успевает переодеться к этому времени, а на моё удивление поясняет:

– Гардеробная совмещена с кабинетом. Как и ванная комната.

Киваю, принимая к сведению, и возвращаюсь к готовке. Но перед этим мы с Громовым снова выпиваем по рюмочке. После неё вся неловкость между нами окончательно пропадает. А после ещё тройки стопок и того, как рагу отправляется в духовку, мы снова становимся беззаботными одноклассниками, готовыми обсуждать абсолютно всё на свете, включая секрет моих ярко-рыжих волос, который донимает его ещё с седьмого класса.

– Ну не бывает такого оттенка, если только ты их тайно не красишь, – как и двадцать семь лет назад, заявляет Громов.

Я на это только смеюсь.

– А седину я нарочно не закрашиваю, чтоб не спалиться?

– Да где она у тебя? Нет там ничего, – отмахивается друг.

– Да как же? Вот, смотри!

И он правда смотрит. Цепляя между указательным и большим одну из выхваченных из хвоста прядок, тянет на себя, внимательно разглядывая.

– Говорил же, нет, – довольный своим открытием ухмыляется Андрей.

Прядь так и не отпускает. Потому и выходит немного неловко, когда я со всем переполняющим меня возмущением отзываюсь:

– Да как это нет? Вот же! – указываю на серебристые волоски.

Вместе с тем случайно по носу ему заезжаю. Андрей невольно дёргается назад, а я, наоборот, валюсь вперёд, так как волосы мои он так и не отпускает. И валюсь прямо на него. Сильные руки тут же смыкаются на моей талии, удерживая на месте, тем самым прижимая меня вплотную к их обладателю. И я невольно смеюсь. А стоит попытаться сдвинуться вбок, нечаянно мажу губами по его щеке, чуть выше линии роста волосков бороды, и снова смеюсь. Но почти сразу перестаю. Уж слишком каменным становится тело Андрея после моих действий. Аж дышать перестаёт, столько напряжения пронизывает его. И я невольно тоже напрягаюсь. Нелепая случайность больше не кажется забавной.

– Прости, я нечаянно, – шепчу виновато.

Не менее виновато улыбаюсь, прежде чем отодвинуться от него. Отталкиваюсь ладонями от сильных плеч, да так и замираю, глядя в серые глаза. В приглушённом свете ламп они кажутся темнее обычного и отливают синевой. И я, как и раньше, против воли засматриваюсь на них. Точно так же, как Громову всегда нравились мои волосы, мне нравились его глаза. Очень красивые. Особенно, когда Андрей щурит их, и они становятся похожими на лисьи.

– Снова извиняешься? Ещё не надоело? – укоряет он меня.

– Честно говоря, очень надоело, – признаюсь.

– Тогда прекращай.

– А то что? Химию списать не дашь? – хихикаю, припоминая, что бывало, когда он вредничать принимался раньше.

– В туалете закрою, – улыбается и он.

– Жестокий! – опять весело смеюсь и крепко обнимаю его за шею. – Как хорошо, что ты есть, – признаюсь уже гораздо тише.

Чувствую, как сильные руки крепко прижимают меня к себе. Буквально вжимают.

– Я всегда буду рядом, – хриплым полушёпотом отзывается Андрей.

Угукаю и утыкаюсь лицом в его шею. Всегда рядом – это и впрямь про него. Сколько раз он меня выручал за все эти годы – не счесть. Но сегодня – особенно. Я даже рада, что Громов привозит меня к себе, не оставляет одну. Благодаря ему все проблемы кажутся неважными, и ноющая в районе рёбер боль утихает, почти не ощущается. Хотя то, скорее, влияние вишнёвой настойки. В голове давно уже плывёт, в теле присутствует лёгкость, а мысли текут настолько вяло, что едва думать удаётся. И мне так хорошо. Завтра, конечно, будет очень и очень плохо, но здесь и сейчас я отказываюсь о том думать.

Пусть этот вечер не заканчивается…

Глава 5

– Ну ни фига себе!

Громкий женский возглас врывается в сонное сознание подобно множеству игл, что впиваются прямо в центр мозга. Больно. Неприятно. И совершенно непонятно. Кто это такая? Что делает в моей спальне? Рядом шевелится Гриша, после чего отодвигается, отчего мне становится прохладно, и я спешу придвинуться обратно к нему. Укладываю голову на широкую грудь и обнимаю рукой за талию. И тут же замираю, заслышав:

– Майя? Ты чего тут?..

Чуть хриплый и такой же пока ещё не до конца проснувшийся голос принадлежит вовсе не моему мужу – Андрею Громову. Вместе с этим свалившимся на голову осознанием приходит и другое. То, при котором я нахожусь вовсе не в своей спальне, а чужой. И уж точно ни за что на свете больше никогда не обниму Гришу. Если только под угрозой расстрела. Да и то сомнительно.

– Я чего? Это я-то чего? – возмущённо восклицает тем временем Майя. – Если кому тут и следует объясняться, так точно не мне, это ж не я тут в одной кровати с женой лучшего друга!

Открыв глаза, я вижу и её саму. Высокая брюнетка тридцати пяти лет стоит на пороге комнаты, взирая на нас отчасти в шоке, но куда больше с неприкрытым осуждением. Вероятно, всему виной тот факт, что мы не только спали этой ночью вместе, но и одежды на нас тоже особо нет, только бельё. Всё остальное разбросано по полу в полнейшем беспорядке, отчего выводы могут напрашиваться вполне однозначные. Но ничего такого на самом деле, конечно же, не было.

– Вообще-то они разводятся, – ворчит на слова сестры Андрей.

И усаживается. Вместе со мной. Я же, как лежала на его груди, так и остаюсь на ней пребывать. Точнее, теперь уже сидеть, плотно прижатая к мужскому телу одной его рукой. Другой ладонью он проводит по лицу, явно пытаясь таким образом, наконец, проснуться. Выходит вероятно плохо, с учётом, что он так и не отпускает меня. Да и на часах светится лишь начало седьмого. Я и сама едва соображаю, что вообще происходит. Отмечаю происходящее лишь краем сознания. Похмелье тоже даёт о себе знать тупой ноющей болью в висках.

– Э-ээ… Да? Оу… Я не знала, – ещё больше удивляется Майя. – Серьёзно? И давно? – обращается уже ко мне, продолжая цепким взглядом разглядывать нашу композицию.

– Со вчерашнего дня, – отвечаю и отстраняюсь от её брата, чтобы уже перестать провоцировать ненужные домыслы.

Не то, чтоб мне стыдно, вовсе нет, но сидеть полуголой на виду у чужого человека не очень-то приятно, пусть я и знаю Майю с самого её рождения.

– Эм… – опять зависает на новом открытии младшая Громова. – Это потому что Гриша вас двоих тоже вот так вот застал, как я только что? – щурится следом с усмешкой.

За что и получает прямо в лицо подушкой, запущенной Андреем вместе с громким и полным негодования:

– Изыди!

Майя со смехом перехватывает мягкий снаряд, а затем кидает его нам обратно. Но, и правда, уходит. Напоследок крикнув:

– Кофе пока сварю!

И не скажешь, что этой егозе уже за тридцать…

– Извини. Чувство такта у неё напрочь отсутствует с рождения, а привить так и не вышло, скорее пингвины в Арктике научатся сами подниматься на лапы после падения на спину, – бормочет ворчливо Громов, глядя вслед ушедшей сестре, а затем поворачивает голову ко мне и добавляет гораздо мягче: – Доброе утро, красавица.

Улыбаюсь.

– Доброе.

И только после вспоминаю, что от красавицы сейчас во мне наверняка одно название. Мы ж до душа вчера так и не добрались. Сил хватило лишь на то, чтоб одежду с себя скинуть, и всё. А значит на голове у меня полный бардак. Про макияж, который я, соответственно, так и не смыла, и вовсе лучше не думать.

Мать-жуть!

Хотя, судя по взгляду Андрея, всё выглядит не так уж и плохо. Впрочем, зная его, он просто, как всегда, деликатничает, чтобы меня не расстраивать. Так что я быстренько вскакиваю с постели, собираясь по-шустрому смыться в душ. Правда, мужчина вынуждает с этим повременить.

– Если пропустишь меня в душ первым, обещаю управиться за пять минут, – предлагает.