Другая ее рука покоилась на седле, на спине у Баашалийи. Никс так и не сняла с него сбрую после своего последнего полета, когда они с Баашалийей последовали за почтовой вороной обратно к «Огненному дракону». Птица принесла известие о приближении трех кораблей, один из которых нес бхестийский флаг.

Это было целый колокол назад. Если Даал и его спутники отступили от надвигающегося противника, отправив ворону и полетев вслед за ней, то уже должны были вернуться.

Никс опять подняла свой дальноскоп и обвела им горизонт. Сердце у нее гулко билось, требуя от нее немедля вскочить в седло Баашалийи и направиться на восток. Она едва сдерживала это побуждение. Это позволило бы ей лишь слегка сократить ее бдение, дав возможность засечь возвращающихся рааш’ке немного раньше, чем просто сидя на месте.

Никакого другого толку от этого не будет.

И все же Баашалийя сразу ощутил это ее желание. Теплое дыхание овеяло ей щеку, бархатистые ноздри коснулись подбородка. Уши наполнило тихое попискивание, эхом отражая ее нетерпение, гармонируя с ее сердцем. В этом его напеве Никс сразу узнала нотки тоски по чему-то потерянному… и одиночества.

Которые тоже отозвались у нее внутри.

Убрав руку с седла, Никс почесала нежное местечко за ухом у Баашалийи, пытаясь успокоить его – так же, как и себя. Он довольно взъерошил шерсть, но скрытая грусть по-прежнему никуда не девалась.

В то время как она тосковала по Даалу, Баашалийя тоже переживал такую же потерю. Он провел почти всю свою жизнь в недрах миррской колонии, в которой был и самим собой, и частью куда большего целого, общаясь с огромным и древним разумом орды, составляющим прошлое и настоящее его собратьев.

Чтобы присоединиться к Никс, он от многого отказался, но с пятью рааш’ке на борту «Огненного дракона» Баашалийя вновь обрел некое подобие семьи. Спустившись в трюм, она частенько обнаруживала, что он уютно устроился рядом с другими огромными летучими зверями, наслаждаясь теплом их тел и тихим хором их напева.

«Теперь он опять один…»

– Они скоро вернутся, – прошептала ему Никс, изо всех сил стараясь успокоить его – и саму себя.

Позади нее послышался грохот тяжелых сапог, усиленный гулким простором трюма. Она поняла, кто это, по твердой походке и мягкому топотку лап, сопровождающему вошедшего.

Никс обернулась на Грейлина, который с суровым лицом направлялся к ней. Сопровождающий его Кальдер возбужденно хлестал хвостом воздух – что, вероятно, было отражением напряжения, охватившего его напарника.

Она и сама сразу же напряглась, опасаясь худшего.

«Прилетела еще одна почтовая ворона? Я пропустила ее появление?»

– Что случилось? – спросила Никс, когда пара присоединилась к ней.

Грейлин выглянул в люк, устремив взгляд к горизонту.

– Только что вернулся Крайш, – наконец произнес он. – Им удалось найти проводника – молодую женщину из кочевых племен, которые странствуют по Пустоземью.

Это явно не могло быть причиной мрачного выражения лица рыцаря.

«Нам ведь и был нужен такой проводник!»

Грейлин тем временем продолжал:

– Дарант и Джейс сейчас с ней, пока она собирает вещи в дорогу. Но есть одна проблема. Они ввязались в стычку с толпой каких-то местных подонков. Если мы задержимся, могут возникнуть определенные сложности.

Никс обратила внимание, что при этом Грейлин прищурился, едва заметно. Он явно хорошо представлял себе ее реакцию на подобное заявление. И она не разочаровала его.

– Нам пока нельзя улетать, – настойчиво произнесла Никс. – Пока не вернутся остальные.

– Они могут просто последовать за нами.

Она покачала головой.

– Даал и все остальные уже наверняка настолько измотаны, что им будет трудно долететь даже досюда. Ожидать от них, что они найдут в себе силы…

Грейлин поднял ладонь, предупреждая ее возражения.

– Нам не нужно улетать слишком далеко или слишком быстро. Достаточно просто отойти на некоторое расстояние от того пожара, что мы разожгли внизу.

Никс открыла было рот, но тут же закрыла его, оценив смысл такого плана.

Грейлин развил его:

– Поскольку бхестийский военный корабль уже направляется сюда, совсем ни к чему, чтобы он застал нас заякоренными, тем более что и на земле возможны проблемы.

Несмотря на свои опасения, Никс медленно кивнула.

Грейлин очевидно испытал облегчение, что вызвало у нее раздражение. Он явно по-прежнему считал ее упрямым ребенком, слепым и глухим к разумным предостережениям.

«Неужели он так плохо думает о собственной дочери?»

Никс понимала, что так рассуждать по меньшей мере недостойно. С тех пор, как они отправились в это путешествие, она постепенно обрела право голоса, закаленное тяжестью навалившейся на нее ответственности, пережитыми трагедиями, пролитой кровью. Никс также подмечала, как Грейлин постепенно привыкал к этому, начиная прислушиваться к ней – не как к дочери, а как к полноправному члену команды.

Хотя и не всегда.

Слишком уж часто это обретенное ею право голоса раздражало его, как будто он не мог видеть женщину, которой она стала, а смотрел на нее только как на ребенка, которого чуть не потерял.

Грейлин тем временем продолжал:

– Я приказал людям Даранта отдать швартовы. Мы должны оказаться в воздухе, как только Джейс с капитаном поднимутся на борт вместе с нашей проводницей.

Прежде чем она успела ответить, со стороны Кальдера донеслось глухое рычание. Громадный варгр придвинулся ближе к открытой двери. Выглядывая наружу, он тяжело дышал, шерсть его угрожающе вздыбилась.

Баашалийя рядом с ним тоже издал резкую тревожную ноту, расправив крылья. Глаза обоих зверей были прикованы к горизонту.

Никс встала между ними.

Грейлин последовал за ней.

– Что их так переполошило?

Как следует присмотревшись, сквозь яркий свет она углядела несколько черных точек.

Когда Никс подняла дальноскоп, нацеливая его на эти далекие пятнышки, в ней боролись между собой облегчение и тревога. Она молилась, чтобы это была команда Даала, спешащая домой. Никс немного покрутила трубу, чтобы навести резкость. На таком расстоянии изображение то попадало в фокус, то расплывалось вновь.

– Это они? – спросил Грейлин.

Она сделала вдох, задержала дыхание и постаралась утвердить дальноскоп в подрагивающих от волнения руках. И сквозь яркий свет наконец различила быстро взбивающие воздух темные крылья, несущиеся наперегонки с ветром. Выдохнула, благодаря всех богов, и ответила Грейлину:

– Да, это…

И тут вся сжалась.

«Этого не может быть…»

Подавив охвативший ее ужас, Никс вновь поднесла трубу к глазу и подтвердила свои опасения.

Ахнув, она сунула сложенный дальноскоп в карман своего кожаного жилета и повернулась к Баашалийе. Уже догадавшись о ее намерениях, тот выгнул шею и одним махом подхватил ее на кожаное седло.

– Никс! – крикнул ей Грейлин.

– Да, это рааш’ке! – крикнула ему в ответ Никс. – Просто не все.

В глубине души она уже знала, кого там не хватает.

Грейлин, должно быть, догадался о ее намерениях.

– Никс, давай не…

Без всяких слов или напева с ее стороны Баашалийя выпрыгнул из открытого трюма. Ее брат не нуждался ни в каком ином поощрении, кроме воли своей наездницы. Он широко распахнул крылья, захватив ими воздух, и устремился на восток.

Грейлин что-то крикнул им вслед, но порыв ветра унес его слова, оставив лишь осуждающий сердитый тон, с которым они были сказаны.

Никс низко пригнулась в седле, смиряясь с этим.

«Может, в конце концов я все-таки та упрямая дочь, которой ты меня считаешь…»

Она пропела Баашалийе, поторапливая его.

«Ну и пускай…»

Глава 20

Даал все летел над плоскими солончаковыми равнинами Белой пустыни. Песок до крови сдирал кожу. Глаза, даже защищенные очками с янтарными линзами, болели от постоянного сияния. В ушах свистел ветер – хоть и не мог даже немного приглушить нарастающий рев горелок позади.

Даал обернулся, вывернув шею.

Три корабля по-прежнему летели высоко над пустыней, неуклонно приближаясь. С головного опять выстрелили из баллисты. Массивная стрела со стальным наконечником описала в воздухе дугу, но, не долетев до Даала, вонзилась в песок.

«Но это скоро изменится».

Крыло Пиллара продолжало пятнать солончаки кровью. Полет его скакуна становился все более неровным – одно крыло взбивало воздух сильней другого.

И все же Даал чувствовал под собой решительный стук сердца своего напарника. Протянув руку, он запустил пальцы в мохнатую холку Пиллара, изливая свои любовь и признательность в самую глубину этого крепкого сердца. Втянул в себя мускусный запах своего скакуна, паром исходивший от его разгоряченного, соленого от пота тела.

– Ты молодец, Пиллар, – одними губами прошептал он ветру, надеясь, что зверь услышит его, и опять перевел взгляд вперед.

В десяти лигах от него темной линией возвышался изломанный край Стологорья. Солончаки под ним начали превращаться в ряды странствующих дюн – сначала просто в рябь, а потом во все более высокие песчаные хребты. Песчаный ландшафт был теперь похож на волны, накатывающиеся на эти далекие утесы.

«Утесы, до которых нам никогда не добраться…»

Даал понимал это, утешаясь лишь тем, что они с Пилларом сбили охотников с толку, заманив их гораздо севернее того курса, которым направлялся «Огненный дракон».

Какое-то движение привлекло его взгляд вправо – в воздухе опять промелькнуло гигантское копье, на миг словно зависнув, прежде чем тяжелый стальной наконечник потянул его вниз. Стрела баллисты вонзилась в дюну, глубоко зарывшись в нее.

«Они уже близко…»

Даал знал, что не может требовать от своего слабеющего напарника большей скорости. Этому раненому воробью уже никогда не превзойти в скорости преследующих его ястребов. И все же Пиллар упорно боролся, выискивая самые сильные ветра, дующие к западу, чтобы быстрей продвигаться вперед.

Увы, но направление полета его скакуна постепенно склонялось к югу.

– Нет, Пиллар, – настаивал Даал. – Северней… подворачивай к северу!

Даал усилил эту команду, переместив свой вес вправо, в противоположную сторону от пути «Огненного дракона». Но Пиллар, словно не обращая на него внимания, продолжал упорно отклоняться к югу, словно пытаясь добраться домой до того, как умрет.

Осознав, что его скакун окончательно вымотался, Даал впервые взялся за поводья, чтобы попробовать направить Пиллара на север. Но, вздохнув, безвольно опустил руки, отказываясь подчинять это упрямое сердце своей воле, принуждать его подобным образом.

Вместо этого он просто позволил Пиллару лететь по собственной воле.

– М’бевван рааш’ке, – произнес Даал на пантеанском, восхваляя храбрость и стойкость своего скакуна. – М’лайя бренна!

И то и другое было правдой.

«Я буду горд умереть вместе с тобой, брат мой!»

Понимая, что они сделали все, что могли, Даал оглянулся через плечо. Как и ожидалось, корабли противника еще больше приблизились. Но, к его ужасу, один из тех, что побольше, военных, успел отвернуть от двух других и теперь направлялся к югу, уже преодолев целую лигу в этом направлении.

«Нет…»

Даал припомнил стаю почтовых ворон, гонявших между головным кораблем и городком Фхал. Наверное, одно из запоздалых сообщений предупредило охотников об огромном корабле с драконом на носу, летящем на юг. Либо так, либо кто-то на борту отвернувшего корабля догадался, что бегство Даала через пустыню могло быть отвлекающим маневром.

В таком случае было легко догадаться, кто это был.

Дядя Фенна.