Андрей Звонков: Основано на реальных событиях

Основано на реальных событиях

Фантастический рассказ

Отец купил дачу в Нахабино еще в начале восьмидесятых. Наш сосед продавал добротный двухэтажный дом из бруса, обшитый вагонкой поверх утепления на двенадцатисоточном лесистом участке. Дом с печкой, верандой и, что очень важно, рядом с неплохим лесным массивом, где до начала двухтысячных еще водились белые грибы. Вот грибной лес и пленил нас окончательно. Поскребли мы всей семьей по сусекам, немного заняли у родных и друзей, купили.

С тех пор по выходным мы ездили на дачу.

В девяностые от грибного леса ушлые застройщики, занеся кому надо для оформления документов немалые суммы, начали оттяпывать гектары, которые застраивали таунхаусами и коттеджными поселками, так что лоскуты, оставшиеся от прекрасного леса, уже не то что белыми грибами, но и поганками порадовать не могли.

Тропинки от станции «Нахабино» в лесу заасфальтировали, а в начале 20-х годов даже поставили фонари. Так что, некогда грибной лес окончательно превратился в парк.

Мы по привычке называли дачу по платформе «Нахабино», от которой топали полчаса, пока не накопили на машину.

Наш не слишком богатый СНТ на триста участков называется «Энергия», потому что получали его когда-то сотрудники треста «Мосэнерго».

В начале двухтысячных я вышел на пенсию по выслуге, недолго еще поработал на «Неотложке» при районной поликлинике, а поняв, что здоровье уже не железное, оставил московскую квартиру детям и переселился на дачу.

От моих стариков, не перенесших ковид, мне достался бодрый кобелек породы джек-рассел-терьер по кличке Гонза, не глупый и веселый пес.

Занявшись написанием книг, я не забывал два раза в день по часу прогуливать Гонзу в остатках леса. Мы добирались до того края парка, с полчаса смотрели на разворачивающееся строительство еще одного коттеджного поселка, изучали будущие бетонированные подвалы и гаражи, и, оставив необходимые отметины на штабелях стройматериалов, возвращались домой: к камину, письменному столу с компьютером и крепкому чаю.

Получив вечернюю сводку с фронтов от Рыбаря, «полковника Кассада», мы с Гонзой отмечали на карте двигающуюся на запад линию фронта.

Иногда, если приходил достойный гонорар за изданные книги, я отправлял по куар-коду небольшую сумму в какой-нибудь благотворительный фонд на дроны, экипировку или еще что-нибудь нужное бойцам.

Бродя с собакой среди строящихся особняков, я увидел высокого мужчину средних лет в строительной униформе. По его неторопливому обходу замершего к концу рабочего дня строительства я предположил, что это прораб или мастер, осматривающий результаты выполненных работ.

Он же, увидав меня, приблизился, перескакивая по засохшим отвалам глины вдоль разбитой самосвалами дороги.

– Здравствуйте! – произнес он, – А я узнал вас. Ведь это вы написали «Пока едет скорая»?

Черт возьми! Приятно, когда вот так незнакомые люди вдруг узнают на улице. Ведь, если честно, я на это уже не рассчитывал. За десять лет после выхода первого тиража мало кто знал меня в лицо, но многие еще помнили и ценили мои научно-популярные книги.

Я помню, как еще студентом мединститута лет в двадцать, однажды у метро случайно встретил поэта Андрея Дементьева. Я его узнал.

Он по моему лицу понял, что узнан, и мы улыбнулись друг другу, я сказал «Здравствуйте». Он кивнул в ответ, тоже поздоровался, но не остановился. А я видел, что он очень доволен этим мимолетным приветствием узнавшего человека.

Я поздоровался с рабочим, не рассчитывая на продолжение беседы и всем телом показал, что намерен идти дальше, предоставляя и «прорабу» идти своей дорогой. Гонза подлетел к незнакомцу, обнюхал его штаны и ботинки. Мужчина поднял руки, открыв ладони.

– Извини, дружок, я не собачник, у меня кот, но с собаками мы в хороших отношениях.

Гонза закончил обнюхивание, потерял интерес и пометил соседнюю глиняную кочку.

Я уже поравнялся с незнакомцем, однако, тот не пожелал оставаться в таком статусе, и, протянув руку, произнес:

– Я ваш коллега, врач – Алексей Зорин. Мы можем поговорить?

Я пожал протянутую ладонь, следом пожал плечами, ответив этим жестом сразу и на знакомство и на вопрос, но решил озвучить:

– Очень приятно. Почему нет? – я указал на Гонзу, которому не было дела до нашего разговора, – давайте закончим прогулку по намеченному плану? Собака должна нормально выгуляться.

Зорин усмехнулся, поежился, будто ему холодно, впрочем, почему – будто? На дворе вторая половина сентября, Бабье лето кончилось, и начались прохладные дожди. Сегодня еще сухо, но какая-то промозглость висела в воздухе. И, даже, я, одетый довольно тепло, ощущал неудобство на улице. Осень, что поделать? Болдино-Пушкинский период заканчивался, при малейшем ветре пожелтевшая листва устилала газоны и дорожки парка.

– Я не против погулять, однако, разговор предстоит долгий, – Зорин смотрел мне в лицо в ожидании реакции, – и я предпочёл бы теплый дом, горячий чай и переодеться во что-нибудь более теплое, чем эта спецовка.

Экий нахал! Но он меня заинтересовал, и я стал рассматривать его внимательнее. Рост его под два метра, блондин или светлый шатен, стрижка короткая, модельная, я бы ассоциировал этот стиль с военным, что-то среднее между «полубоксом» и «молодежной», но для первой волосы длинноваты, а для второго варианта слишком выстрижены виски и челка длинновата – до бровей. Он сказал – врач? Только тогда я заметил, что спецовка ему явно маловата, шиколотки видны поверх берцев и рукава коротки, значит – с чужого плеча.

Я двинулся в направлении своей дачи, Зорин, как и Гонза, понявший, что прогулка заканчивается, держался рядом.

– И в какой специальности вы – мой коллега? – спросил я, чтобы не идти «вхолостую».

– Скорая помощь, – ответил он, – это ведь ваша книга меня подтолкнула к выбору специальности еще в школе. Нам ее рекомендовал учитель ОБЖ. Так и сказал: «Хотите не оказаться балластом, если окажетесь участником несчастного случая – прочтите а лучше изучите эту книгу». Я так и сделал. Буквально влюбился в «скорую».

– Нынче скорая уже не та, – машинально ответил я, испытывая снова удовольствие от слов нового знакомого, но осознав его соощение, я удивленно остановился.

Мужчине около сорока, а значит, если он в двадцать два – двадцать пять окончил институт, то никак не мог читать мою книгу в школьном возрасте, ведь она вышла чуть больше десяти лет назад, и ему уже должно было быть порядка тридцати.

– Извольте объяснить ваши слова. Вы только в тридцать окончили институт? А моя книга помогла вам сделать выбор при распределении? Хотя, насколько мне известно, в то время еще не распределяли выпускников. Думцы все никак не примут этот закон. Их пока хватило на увеличение бюджетных мест и сокращение платных… а вот, на каких условиях принимать бывших школьников в медуниверситеты, никак не решат. – Я припомнил слова: «Рекомендовал учитель ОБЖ», все окончательно спуталось в моей голове. Меня дурачит этот человек?

– Можно, я попозже объясню? – он смущенно улыбнулся, – Поверьте, так будет лучше. Мне очень нужно с вами поговорить, это серьезно.

– Но я не понимаю, о чем вы хотите говорить? – я действительно не понимал.– Я уже несколько лет не практикую, все мои нынешние знания исключительно теоретические. И я уже не рискну, к примеру, выехать с бригадой даже на самый несложный вызов. Стандарты постоянно меняются, тактики, лекарства новые поступают в укладки. О чем нам говорить?– повторил я вопрос.

Большинство моих читателей на различных встречах эксплуатировали меня как врача, задавая вопросы по здоровью, лечению, где и как у кого болит и что это может быть? Совали ЭКГ для разбора, многолетние анализы сколотые степлером. И мало кто хотел поговорить о моих героях, сюжетах, литературном языке моих книг, о моих писательских планах. А что может быть интересно в общении со мной врачу? Или это очередной «молодой талантливый автор», который жаждет, чтобы я прочитал его гениальное творение? Я не гожусь в критики и редакторы. Я слишком злой критик – во-первых, и я не считаю себя корифеем литератором – во-вторых. Как беллетрист я весьма слаб. И сам еще учусь, читая разные книги и просматривая вебинары по творчеству и редактуре.

Я еще раз изучающее поглядел на Зорина. Нет, на МТА он не тянет, нет заискивающего выражения на лице. Мне приходилось встречать «молодых талантливых авторов», они или дико высокомерны или наоборот, готовы ботинки чистить рукавами… А стоит серьезно разобрать хоть одну страницу текста – обижаются со словами «вы ничего не понимаете! Это мой особый стиль изложения! Такая манера подачи сюжета!» Им бесполезно объяснять, что литература это инструмент, как кисти и краски в руках художника… и если вы решили, что картину лучше рисовать пищевыми продуктами, вместо кисти пользуясь членом, то не ищите совета или оценки своего творчества у тех, кто предпочитает это делать традиционно – на холсте или бумаге и различными красками.

Я немного разозлился от воспоминаний, сырости, наглости и нарушенного плана прогулки.

А этот, вроде спокоен, а может он – псих? Маньяк, убивающий писателей? Нет, не просто писателей, я с большой натяжкой могу назвать себя таковым, а именно врачей-литераторов. Вроде бы по сводкам такие маньяки не зарегистрированы. Видимо я стану первой его жертвой. Кажется, на моем лице отразились мысли, потому что Зорин вдруг сказал:

– Я не псих, не маньяк, и не начинающий автор. – Он сделал паузу, – Вы два дня назад получили сообщение, цитату из песни Вадима Голованова «Ода скорой помощи» « Пусть провалится к черту все в тар-тарары, но останется «скорая помощь»». Номер, с которого было отправлено сообщение – 903 0303103. Вы проверили его в поисковиках – такого номера не существует ни у одного оператора. А следом вы получили «Александр Великин. «Санитар» – первая честная повесть о советской медицине и «скорой», вышла в июне восемьдесят пятого в журнале «Знамя». Любые попытки разыскать автора оказались неудачными. На Московской станции «скорой» такой врач никогда не работал».

– Это ваши сообщения? – догадался я.

– Мои, – сознался Зорин, – и вы представить себе не можете, как сложно мне было их вам послать. Технически сложно. Мы ведь так и не разобрались до конца, почему никакая цифровая информация невозможна в передаче от нас к вам. Какой-то энерго-пространственный парадокс. Вроде бы, чего сложного? Знаки одинаковые, а вот все кодировки имеют какое-то странное отклонение и никакие носители цифровой информации вашими средствами не читаются. Я бы не прилетел к вам лично, хватило бы отправить письмо с файлом.

Все-таки это «молодой талантливый автор», о, черт, как же я ошибся?! Сейчас он войдет в комнату, и будет мучить меня гениальными идеями и сюжетами или, не дай Бог, предложит писать в соавторстве. Я решил свести все к шутке и спросил, открывая калитку во двор:

– Откуда прилетели? С другой планеты? Меня уже читали в иных мирах? Ваш корабль на орбите?

– Не совсем, – Зорин поднялся на крыльцо и ждал, пока я протру лапы Гонзе мокрой тряпкой, а тот по очереди подавал мне каждую, приоткрывая верхние зубы – не любил он эту процедуру, но знал – без нее я его в дом не пущу, а значит, и ужинать он не будет. Опыт уже есть – два часа скакания и лая под окном. Стал давать лапы как миленький.

Я закончил санобработку и открыл дверь, приглашая и собаку и гостя в дом.

– Я из будущего, – произнес Зорин, разуваясь, и босыми ногами без носок прошлепал в гостиную, – извините, не привык надевать носки. А протащить в прошлое киберсьют нереально при моих энергозатратах, все, что получилось иметь на себе – легкий тренировочный костюм до пятисот граммов весом.