– То, чего не заметили другие, – подсказывает Бет. – Ты, Рути, всегда это умела.

Рут читает дальше. Запоминает, что тем вечером в 16:30, после звонка взбудораженной Айви Уилсон, подняли по тревоге поисковую группу вместе с кинологами хобенской полиции. С 15:45 до 16:00 кое-кто из местных успел увидеть синий фургон, мчащийся прочь из города; девочка на переднем сиденье по описанию походила на Коко. Вдобавок пожилая соседка Уилсонов, миссис Коралея Майклз, ровно в 15:33 видела из окна, как Коко разговаривала с молодой блондинкой, выгуливающей на поводке белую собачку: Коко возилась во дворе своего дома, блондинка с собранными в хвост волосами – близорукая Коралея видела ее только со спины – стояла на улице.

«Я пекла яблочный пирог, и таймер зазвонил ровно в тот миг, когда я выглянула в окно, – приводились в новостях слова расстроенной Коралеи. – Потому-то я и запомнила время».

– Бедная женщина теперь измучится чувством вины, – говорит Рут. – Задним числом вечно кажется, что мало старался.

– А блондинка с собакой? – хмурится Бет. – Почему о ней молчат?

– Полицейские обычно не спешат вываливать на публику важные факты, – напоминает ей Рут.

По коже пробегает холодок, будто что-то смутно припоминается – вряд ли из собственного опыта, скорее, из чьего-то рассказа или, может, из давней песни.

Инспектор Кэнтон – ныне сержант Кэнтон – наверняка что-нибудь знает о блондинке с собачкой. Знает то, что не мелькнет в полицейских новостях ни теперь, ни после. Что-нибудь ценное. В интернете есть место, где можно поискать, но Рут не спешит туда идти. Откладывает. Сейчас обещание нарушено только наполовину, незачем усугублять.

Рут смотрит на циферблат – два часа ночи. Коко Уилсон пропала десять часов назад.

«При похищении детей незнакомцами ребенок редко живет больше трех часов», – написал кто-то под последней заметкой о Коко. Да уж, о такой статистике девочкам лучше не знать.

Бет говорит, что ей пора идти. Рут захлопывает ноутбук.

– Поспи, Рути, – советует Бет осторожно, словно знает, что с ее появлением весь сон пропал.

– Ты придешь еще? – спрашивает Рут.

– Если ты мне позволишь, – кивая, тихо произносит Бет.

Рут изо всех сил пытается заснуть – все впустую. Не выдержав, достает из-под подушки маленькое колечко, нанизывает на мизинец левой руки – единственный палец, на который спустя все эти годы его еще можно надеть, – и без остановки крутит крохотный ободок, поглаживая большим и указательным пальцем другой руки пять голубых лепестков и желтую серединку нежного цветка. Это колечко с незабудкой Бет подарила на семилетие бабушка по материнской линии. Никто не знает, что оно у Рут, – даже родители Бет.

Наверняка Билл и Пэтти захотели бы оставить колечко у себя, это вполне понятно. Но с уходом Бет – и остальных – Рут так много потеряла… Если она потеряет еще и кольцо, это разобьет ей сердце.

Выскользнув из кровати, она устраивается на полу под боком у Ресслера, чья голова покоится на куче грязной одежды. Под его размеренный храп дыхание Рут успокаивается, и вскоре она тоже спит мертвым сном. Или вместе с мертвыми. Потому что, открыв посреди ночи глаза, она видит, что другие девочки все-таки тоже пришли.

Они остаются в комнате достаточно долго, чтобы Рут заметила: малышки среди них нет, однако спросить, куда могла запропаститься Коко Уилсон, она не успевает.

– Слышала про девочку из Хобена? – спрашивает следующим утром по телефону Джо, когда Рут уже снова лежит в кровати.

Непринужденный тон дяди не вводит ее в заблуждение. Ясно как божий день: его волнует только этот вопрос, хотя официальный предлог – какой-то новый органический веганский корм для Ресслера, который якобы порекомендовал его новый, помешанный на органических продуктах сосед-веган из Гардинера. Рут давно привыкла, что Джо и Гидеон относятся к Ресслеру как к любимому племяннику. При обычных обстоятельствах она бы с радостью прислушалась к рекомендации. Только она знает, что в долине Гудзона вчера вечером Джо тоже получил оповещение от «ЭМБЕР Алерт».

– Да, слышала, – отвечает она, стараясь говорить так же спокойно, как Джо.

Некоторое время они молчат – такое между ними бывает нечасто.

– Это не то же самое, – наконец произносит Джо.

– Я знаю, – тихо отвечает Рут.

А разве нет?

– Освальд мертв, – решительно говорит Джо, будто прочитав мысли племянницы.

– Я знаю, – повторяет она.

Итан Освальд умер в тюрьме, не отсидев и семи лет из пожизненного заключения, к которому его приговорили за похищение и убийство Бет Лавли. Умер не от заточки, изготовленной мстительным сокамерником, не на электрическом стуле и не в самодельной петле, а обычной смертью, от рака поджелудочной железы, – точно так же умерла библиотекарша в школе Рут и славный старичок, хозяин бакалейной лавки в соседнем доме. Освальд испустил дух на больничной койке, под обезболивающими, ему включили успокаивающую музыку и вызвали священника. Об этом Рут прочитала несколькими годами позже, когда научилась искать информацию в Сети.

– Рути, ты справишься?

На этот раз Джо не пытается скрыть тревогу в голосе.

– Угу.

– Дашь знать, если что-то пойдет не так? – настаивает Джо.

И возможно, это происходит потому, что он не говорит об этом прямо и не может подобрать слова, как их не может подобрать никто другой, когда речь заходит об Итане Освальде, но впервые в интонации дяди Рут слышит скорее осуждение, нежели беспокойство. В его голосе сквозит то же разочарование, которое родители никогда и не пытались от нее скрыть.

«Милая, только не начинай».

Подставь слово «милая» к какому угодно предложению, и оно зазвучит так, будто тебе не все равно.

«А если это опять начнется, – хочет она спросить у Джо. – Что ты тогда будешь делать?»

Но она ничего не спрашивает, а просит дядю не беспокоиться и находит предлог, чтобы повесить трубку.

– Ресслеру нужно на улицу.

– Мне тоже пора, – со вздохом отвечает Джо. – Гидеон собрался купить альпаку, мы с ним пока не пришли к общему мнению на этот счет.

После разговора Рут откидывается на спинку кровати и похлопывает по покрывалу, подзывая Ресслера.

– Твой дядя Джо беспокоится, потому что ему не все равно, – говорит она собаке.

Джо – один из самых неравнодушных людей из всех, кого она знает. Человек, который живет насыщенной жизнью, любит всем сердцем и принимает всех встречающихся на пути бродяг: ему невыносимо видеть, как страдают животные или люди.

Бет всегда было любопытно, что за человек дядя Джо. Она не могла понять, зачем взрослому мужчине с такой добротой относиться к маленькой девочке, если он не обязан так себя вести.

Взрослый мужчина только притворился добрым к Бет, чтобы причинить ей боль.

С Коко Уилсон произошло то же самое?

Рут терзают сомнения.

Нужно перестать думать об этом. Пусть специалисты займутся своей работой, сделают то, чему их учили. Разве она не усвоила это в прошлый раз на своем горьком опыте?

Но Бет опять пришла. А это что-нибудь да значит.

И другие приходили, когда она спала. Она в этом уверена. «Слово – дело», – сказала Бет. Означает ли это, что Рут хотела, чтобы они вернулись?

Они – это другие мертвые девочки. Те, кто впервые пришел к Рут в ее двадцать первый день рождения. В тот день они хотели ей доказать, что Итан Освальд убил и их тоже.

Глава 3

«Менее мертвые».

Пять лет назад, утром своего двадцать первого дня рождения, Рут сидела у себя в комнате за маленьким столом и готовилась к занятию по виктимологии, которое стояло в расписании на этот день. Она просматривала статью о современных теориях неосмотрительности жертвы (про себя она называла их «теориями перекладывания вины на жертву») и впервые встретила термин «менее мертвые». Смысл его заключался в том, что по ряду причин некоторые жертвы серийных убийц воспринимаются как «менее мертвые» по сравнению с теми, чья жизнь до смерти имела более высокую социальную значимость. Рут знала об уровнях виктимности, которые определяют, можно ли отнести человека к «невинным» жертвам, или он сам некоторым образом поспособствовал собственной гибели (почти как с комментариями в социальных сетях, часто думала она). Однако этот термин оказался самым точным.

Только некоторые смерти имеют значение.

Смерть Бет имела значение. Итан Освальд выбрал прелестную белую девочку из местности, где живут представители среднего класса, в самом сердце США, что и сделало ее идеальной жертвой. С какой стати он решил, что это сойдет ему с рук – человеку, которого позже признали вменяемым? У него был огромный выбор. Масса девочек менее заметных – менее мертвых.

В тот момент внутри у Рут что-то екнуло, какая-то давняя заноза попыталась выйти наружу. Она быстро набрала в поисковике «д-р Стивен Эггер» – этот уважаемый профессор придумал фразу «менее мертвые» – и выяснила, что уже не раз сталкивалась с его исследованиями^[2]. В прошлом семестре на лекции о нераскрытых серийных убийствах она узнала еще один яркий термин авторства доктора Эггера. «Слепота к связям» – это когда сотрудники правоохранительных органов не видят связи между серийными убийствами, потому что ошибочно воспринимают каждое из них как отдельный случай. Когда не получается соединить точки и составить картину.

Итана Освальда признали виновным лишь в одном убийстве. В прошлом судимостей он не имел, как и приводов по каким бы то ни было, даже самым пустяковым делам. Если верить ему и вынесшей приговор системе правосудия, человек просто проснулся однажды утром и ни с того ни с сего совершил чудовищное злодеяние. Оно еще долго оставалось бы нераскрытым, если бы не телефонный звонок анонима, заметившего на Лонгвью-роуд детскую туфельку. В то воскресное утро полицейские так и не нашли туфлю, но подопечные кинологов под руководством инспектора Кэнтона уловили запах Бет ровно в том месте, которое описал аноним, после чего эти квалифицированные нюхачи отследили запах до одного из домов, где и заскулили.

Размышляя об этом утром в свой двадцать первый день рождения, Рут внезапно поняла, что зачастую серийные убийцы – это мастера конспирации. Хорошие, безобидные с виду парни, об истинной сущности которых окружающие не подозревают. Учитель, руководитель хора… Итан Освальд преспокойно похитил Бет – не потому ли, что уже проделывал такое раньше и ему сходило с рук? Практиковался на других девочках, «менее мертвых», а полицейские не заметили сходства между этими случаями, не говоря уже о том, чтобы связать их между собой?

Неужели они упустили серийного убийцу, который буквально уплыл у них из-под носа?

Такой ход мыслей показался Рут совершенно логичным. Даже не обращаясь к базе данных нераскрытых преступлений, недавно использованной для учебного проекта, она поняла, что установит ускользнувшую от остальных связь между событиями. И она ее установила. Три девочки – Рея, Лейла и Лори – пропали без вести за восемь лет из городков, расположенных не далее чем в шестидесяти милях друг от друга. В радиусе шестидесяти миль от того места, где обнаружили Бет Лавли. Эти три девочки были старше Бет, но каждая последующая жертва была младше предыдущей. Преступник будто вел обратный отсчет.

Рут была исполнена такой решимости разобраться с этими старыми «глухарями», что пропустила вечернюю лекцию. Каждая новая порция информации лишь укрепляла ее уверенность, что таинственные исчезновения девочек служили репетицией похищения Бет. Рею Маллинс в первые две недели отсутствия считали сбежавшей из дому. Заявление от родителей Лейлы Кальб, постоянно имевших неприятности с полицией, тоже сперва никто не принял всерьез. Еще была Лори, которая только недавно перебралась в трейлер к своей бабушке, потому что мать забрали в реабилитационный центр. Все эти девочки существовали на обочине жизни, их исчезновения практически никто не заметил.