– Ты хотела знать, когда в моей жизни все пошло наперекосяк, да? Так вот, отвечаю: в тот день, когда мне досталась роль Джули Джордан в школьной постановке «Карусели». Все жутко злились на меня, потому что я была всего лишь в десятом классе, но мистер О. решил, что я сыграю лучше любой старшеклассницы.

– Мистер О.? – переспрашивает Рут, стараясь, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул.

– Да, учитель музыки в старших классах. Он руководил постановкой. Это была его затея. В детстве какой-то старик-сосед показал ему «Карусель», и он помешался на ней. Благодаря ему и я полюбила этот фильм.

Эмити ненадолго умолкает и снова постукивает ногтем по передним зубам. Пока Рут наблюдает, как она готовится выложить следующую историю, в голову приходит интересная мысль.

– Не против, если я запишу на телефон? – спрашивает она.

– Ничуть. – Эмити пожимает плечами. – Хотя это не о серийных убийцах.

«Знала бы ты», – думает Рут, но улыбается и говорит Эмити, что если это важный опыт в ее жизни, то для подкаста это тоже важно.

– Мне интересно, откуда ты родом, – говорит она.

– Клево, – отвечает Эмити и опять пожимает плечами.

Стараясь не показывать дрожь в руках, Рут кладет телефон на стол, открывает голосовые заметки и нажимает кнопку записи.

«Мистер О. говорил, что все решает доверие. Постоянно это твердил. „Я очень ценю доверие, Эми. И ты должна мне доверять, если хочешь безупречно сыграть роль, а я знаю, тебе это по силам“.

Рут, он был учителем. А мне было четырнадцать лет. Так что… я ему доверяла.

После уроков он стал проводить индивидуальные занятия – учил петь, правильно дышать, правильно двигаться. Сперва эти занятия проходили в музыкальном зале, где обычно репетировал наш хор, но потом он пригласил меня к себе домой, и мы занимались уже не сразу после школы, а по вечерам. Мои родители об этом знали, и никому это не казалось странным. Ни им, ни мне. Я просто хотела быть очень похожей на Джули Джордан. Мне казалось, что я ее знаю, понимаешь? Эту девушку, которая живет незавидной жизнью в захолустном городишке – действительно, как на карусели, везущей тебя в никуда. К тому же мне очень хотелось прижучить старшеклассниц, которые считали, что я недостаточно хороша для главной роли в шикарной осенней постановке.

Мы очень сблизились с мистером О. Я многому у него училась, и мой голос становился все сильнее. Отношения между нами поначалу были нормальные. А потом все стало плохо. Потому что однажды вечером, когда мы репетировали сцену на скамейке, он ни с того ни с сего с размаху ударил меня по лицу, очень больно ударил. Я расплакалась, а он сказал: если я хочу быть Джули Джордан, то мне надо узнать эти ощущения. Сказал, что проделывал это с другими своими ученицами, и это всегда работало. С тех пор он бил меня всякий раз, когда мы с ним оказывались наедине. В основном это были пощечины, но однажды он меня просто избил. А потом, помню, обнял и стал целовать. Сначала в лоб. Потом в нос. А потом в губы. Вот так я впервые поцеловалась по-настоящему. Обо мне что только ни говорили, но я ни одного мальчика даже в щечку не чмокнула до этого поцелуя. Он был омерзителен. До сих пор помню толстый язык у себя во рту и запах мятных леденцов. Первый секс может быть плохим. Но не первый поцелуй. Он должен быть потрясающим. Если ты терпеть не можешь целоваться – а я с тех пор возненавидела поцелуи, – значит мало надежды на что-то другое.

Джули Джордан, черт бы ее побрал.

В итоге синяки заметила учительница английского. К тому времени их уже было много. Я ей рассказала, что происходит на индивидуальных занятиях. И начался сущий ад. Меня вызвали в кабинет директора, он обозвал меня выскочкой. Сказал, что я распутная и нарываюсь на неприятности. Я тогда еще не понимала, что значит „распутная“, пришлось заглянуть в словарь. А потом к нам домой явился представитель совета по школьному образованию. „Это очень серьезные обвинения, – сказал он родителям. – Они будут иметь серьезные последствия для вашей дочери“, и все такое…

Разумеется, предки перепугались до смерти. Собственные родители уверяли, что никто за меня не вступится, потому что все любят мистера О., и он же, в конце концов, не изнасиловал меня. Уговаривали сказать, что я все выдумала, а на самом деле ничего не было, чтобы все само собой затихло. Так я и поступила. Отказалась от своих слов.

А потом он взял и убил ребенка. Мистер О., я имею в виду. Девочку одного возраста с моей младшей сестрой.

Откуда мне было знать, что такое произойдет?

Да и кто бы мне поверил?»

В первый раз слушая запись на телефоне, Рут думала, что заболела. Невозмутимый голос Эмити, рассказ о том, что проделывал с ней Итан Освальд и как на это отреагировали люди, вызывал в ней такую ярость, что она едва могла пошевелиться.

Все, на что она теперь способна, это лежать на кровати и смотреть в потолок, вновь и вновь воспроизводя рассказ Эмити. Двигаться больно.

– Просто не злись на нее, – говорит Бет со своего обычного места в изножье кровати.

– На Эмити я не злюсь, – возражает Рут, хотя в душе признает, что все-таки немного злится. А может, и не немного.

Она садится в постели.

– Нужно вывести Ресслера, прежде чем идти на работу, – говорит она Бет.

Это правда, но не вся. Кое-чем в этой записи Рут пока не готова поделиться с Бет. Для начала ей бы самой еще разок это прослушать. Если она об этом расскажет, все поменяется кардинально.

– Пойдем, малыш, – говорит она псу, берет телефон и наушники и направляется к двери.

К концу посиделок в ресторане Эмити определенно была под хмельком.

– Замечательно посидели, – сказала она, словно минуту назад не было разговора о худших моментах ее жизни.

– Скоро повторим, – заверила Рут, но тут же почувствовала, что солгала.

Для себя она уже решила: продолжать липовый подкаст смысла нет. И подружиться, судя по всему, тоже не получится, ведь Рут слушала истории Эмити об Итане Освальде и даже не заикнулась, что тоже имеет отношение к этому человеку.

На улице, прежде чем расстаться, Эмити с неожиданно застенчивым видом наклонила голову.

– Я еще кое-что тебе записала, – сказала она, старательно отводя глаза. – Когда ты ходила в уборную. Никогда и никому этого не рассказывала, но мне стало легче оттого, что высказалась. Осуждай меня, если хочешь, но… я искренне надеюсь, что ты не осудишь. Потому что ты мне нравишься, Рут. И было бы здорово, если бы у меня появилась союзница.

Трепетная надежда преобразила лицо Эмити – Рут словно впервые увидела ее.

В уборной Рут пробыла достаточно долго, сполоснула лицо холодной водой, еще раз сделала дыхательные упражнения. Пыталась прийти в себя после того, что Эмити рассказала ей о мистере О.

Выходит, за это время Эмити воспользовалась возможностью сделать признание.

Шагая с Ресслером в сторону парка, Рут вновь включает секретную запись – сердце колотится так, будто она слушает ее впервые.

«Я знала, что мистер О. питает слабость к детям. Точнее, догадывалась, потому что он всегда просил меня брать младшую сестренку с собой на репетиции – на те, что проходили у него дома. И всегда о ней расспрашивал. Какие фильмы она смотрит, какое у нее любимое животное и всякое такое. Джемми из двойни, а он всегда говорил, что ему нравятся разнополые близнецы: якобы в детстве жил по соседству с такой парой, и они приняли его третьим в свою команду. При этом о моем брате не спросил ни разу, понимаешь? Я не особо обращала внимания на эти разговоры, но как-то раз он поинтересовался, какого размера у Джемми белье. После этого я перестала отвечать, потому что вопрос явно переходил границы нормального. Он и дальше уговаривал приводить ее, но я старалась отвертеться под разными предлогами.

Впрочем, это не самое плохое. Точнее, плохое, конечно, но дальше было еще хуже. Надеюсь, ты не возненавидишь меня, Рут. Ведь я была ребенком.

После переезда в Коннектикут он мне писал. Часто. Говорил, что я одна из тех, кто был для него Джули Джордан, а значит, у меня не получится от него отвязаться. И я ему отвечала. Даже когда его посадили. Знала, что он совершил, и все равно не могла сказать „нет“. Он будто имел надо мной какую-то власть.

Так что неудивительно, что я оказалась в отношениях с серийным убийцей. Ну вот такая вот я».

Глава 7

– Чего-то тут не хватает.

Бет, мерившая шагами комнату, внезапно останавливается. Просит еще раз прослушать признание Эмити.

У Рут не получилось долго скрывать от нее запись.

Отработав смену в баре, она пришла домой усталая и растерянная, и Бет сразу смекнула: что-то не так. И Рут уступила – включила вторую, секретную запись, которую Эмити сделала в ресторане и в которой призналась в том, чего не смогла сказать Рут в лицо.

– «Он будто имел надо мной какую-то власть», – повторяет Бет, сосредоточенно хмуря брови. – Тут нечему удивляться: такие мужчины, как Итан Освальд, бывают невероятно харизматичными.

– И очень ловко манипулируют людьми, – добавляет Рут, вспоминая типологию серийных убийц, которую изучала в колледже. – Но своим родственникам они редко причиняют вред.

– Наверное, только потому, что боятся попасться? – предполагает Бет. – К тому же Эмити не была его родственницей.

– Нет, она была для него всего лишь Джули Джордан. – Рут закатывает глаза, но потом вдруг резко их распахивает. – Одной из многих Джули Джордан, Бет.

– Думаешь, он третировал и других девушек? – У Бет тоже расширились глаза.

– Это было бы ужасно, – говорит Рут. У нее такое чувство, будто она ведет машину в тумане и вот-вот из него выберется. – Но что, если он просил и других учениц подготавливать своих младших сестер?

Рут и Бет смотрят друг на друга, и внезапно обеих осеняет догадка.

– Как ту девушку, что видели на игровой площадке, – шепчет Бет.

– Именно, – отвечает Рут, но в ее голосе не слышно ликования.

Однажды Рут спросила у Бет, почему она помнит, что с ней произошло, а у Реи, Лейлы и Лори не осталось воспоминаний о том, как они погибли.

– Я не помню, – ответила та. – Самое последнее, что я запомнила, это разговор со старшеклассницей на игровой площадке о моем дедуле, который лежал в больнице. Дальше – пустота. Но о моей смерти известно все до малейшей подробности. Есть даже отчет судмедэксперта. Я в курсе, что со мной случилось, потому что на все вопросы уже даны ответы. У остальных девочек все иначе. Они даже не знают, где захоронены их тела. Когда ты вот так исчезаешь, – добавила она, – нужно, чтобы некоторые вещи за тебя помнили другие люди.

К примеру, Итан Освальд. К сожалению, большинство своих воспоминаний он унес с собой в могилу.

Но теперь у них есть Эмити Грин.

Она сказала, что Итан хотел с ее помощью завязать отношения с ее младшей сестрой. Все эти расспросы, все эти сведения, которые он собирал о Джемми, говорят о том, что при первой встрече с ней он явно не хотел показаться чужаком.

Теперь последнее воспоминание Бет из реальной жизни предстает совершенно в ином свете.

– Та девушка на игровой площадке задавала тебе уйму вопросов, да? – уточняет Рут.

Бет кивает.

Сглотнув комок, Рут находит в своих закладках статью об исчезновении Коко – ту самую, где упоминается соседка Коралея Майклз, описавшая девушку с хвостиком, которая беседовала с Коко перед самым ее исчезновением.

Рут тычет пальцем в экран:

– Вот тебе и связь, Бет. Мы ее нашли!

– Она бы не… – начинает Бет, но Рут ее останавливает.

– По-твоему, женщина так не поступит? Бет, я точно знаю, некоторые женщины помогают мужчинам причинять детям зло. Особенно если мужчина имеет над ними власть. Допустим, он ее учитель.

Бет качает головой:

– Рут, мы говорим об Итане Освальде? Хочешь сказать, у него была сообщница?

– Такое возможно, верно? Ты же помнишь, как та девушка тебя расспрашивала. А он знал, что тебе сказать, и…

Рут замолкает. Застрявший в горле комок на этот раз проглотить не получается.