Лицо Раскабойникова – так могло показаться – точно покрылось трещинами, какие можно увидеть на ломающемся льду. Полковник вскрикнул и прижал большой кулак к покатому лбу.

– Ничего-ничего, – с усилием выдавил полковник, резкими жестами поправляя аляповатую гавайку. – Просто так. Уточнил.

Стаев не успел продолжить расспросы, потому что к ним подошел тот самый майор в форме офицера танковых войск.

– Привет доблестной милиции! – врастяжку поздоровался он и протянул руку Раскабойникову.

– И ты тут? – хмыкнул полковник.

– Как видишь. Опоздал чуток. Но уже в курсе. У самого пацан в «десятке».

Раскабойников бросил на танкиста злой взгляд.

– Знакомые все хари, а? – продолжил майор, кивая на толпу родителей. – Почти вся компания в сборе. Как тринадцать лет назад.

– М-м-м? – Стаев наклонил голову. – Что повторяется?

– Водочный бунт, – сказал танкист.

– И что? – Стаев развел руками.

– Ты не знаешь эту историю? – Раскабойников повернулся к следователю. – Ну, ты даешь, прокурорский! Август девяностого. Вспоминай!

– Тогда такой замес был, – продолжил танкист. – И эти на площади были.

Майор кивнул на толпу родителей.

– Почти все, – подтвердил Раскабойников.

– Ни малейшего понятия, – ответил Стаев.

Танкист и начальник ГУВД посмотрели на следователя с недоверием. Полковник хотел что-то сказать, но тут к ним подбежал опер в кожаном пиджаке.

– Вернулся кинолог, – сообщил он. – Говорит, след теряется в лощине. Дети зашли в реку, а на другом берегу не вышли. Нужна подмога.

– Понятно, – пророкотал Раскабойников, двигая челюстью. – С ходу, значит, не получилось. Тогда не будем терять времени.

Раскабойников достал сотовый и отошел в сторону. Пока он разговаривал, Стаев подозвал опера в кожаном пиджаке.

– Видишь того седого, с бородкой? Отведи его в сторону незаметно и доставь в кабинет к директору. Держи его там до моего прихода. Да вообще начинай потихоньку опрашивать всех родителей. Кто где вчера был, что делал. Есть ли у кого какие-нибудь догадки, куда могли подеваться дети.

Опер тотчас вклинился в толпу родителей. Стаев окинул взглядом сборище перед кинотеатром. Он уже хотел отвернуться, как снова заметил за деревьями неуклюжую приземистую фигуру майора Кима. Тот беседовал с хорошо одетой высокой парой. Рядом стоял тот самый мальчик в круглых очках, с которым следователь видел Кима полчаса назад.

– Вот жук, – пробормотал Стаев. – Я ж ему говорил. Что он там мутит?

Раскабойников вернулся через две минуты.

– Вызвал неплохого поисковика, – сообщил он. – Подъедет в течение часа. И с ним еще несколько ребят.

Выбежавший из кинотеатра Иван Павлович остановился, глядя искоса на представителей власти, и слегка склонился по-лакейски, словно говоря всем своим видом: «Не угодно ли чего?» Раскабойников махнул рукой, и директор присоединился к Леночке и Варе, которые распределяли гостей по корпусам, раздавали ключи. Симченко, привалившись к колоннам, следили за передвижениями родителей.

– Вам ничего не кажется странным? – Следователь повернулся к Раскабойникову. – Никто не подошел к нам. Не поинтересовался, что произошло. А этим курякам так вообще до лампочки. Как будто не дети пропали, а хомячок сбежал.

– Ну есть такое, – недовольно согласился полковник.

– Ничего странного, – сказал майор-танкист. – Дело в том, что…

– Оставь! – оборвал его Раскабойников.

В этот момент напротив кинотеатра притормозил синий «Мерседес-600». Задняя дверь машины распахнулась, и из салона вывалился невысокий рыхлый человечек в сером костюме, в круглых очках и с большой стриженной ежиком головой. Он споткнулся о бордюр, чуть не упал и опрометью бросился по дорожке к крыльцу.

– Ну? Что?! – закричал он, подбегая к Ивану Павловичу. – Пропали? Потерялись? Ах, ну как же вы такое допустили?! Куда ж это годится!

– Вот и директор «Прибора» пожаловал, – усмехнулся полковник. – Морокин, кажется.

Иван Павлович принялся что-то объяснять, но тут гость из «Мерседеса» глянул за спину директору «Белочки» и тотчас сжался. По дорожке по направлению к нему широким шагом цокала на каблуках великолепная бизнес-леди.

– Привет, братишка! – с неожиданной развязностью гаркнула она и отвесила Морокину такую пощечину, что голова директора завода мотнулась в сторону, а очки полетели в траву.

Сразу несколько работяг вытянули хором длинное: «У-у-ух!»

– Подонок! – выкрикнула бизнес-леди. – Жадюга! Сэкономил? Устроил племянницу в лучший на свете лагерь? Тварь поганая! Ненавижу тебя!

При каждой фразе на голову бедного директора обрушивалась очередная оплеуха.

– Э, господа хорошие! – крикнул Раскабойников. – Выясняйте ваши семейные дела в другом месте.

Бизнес-леди повернулась, сдула со лба выбившуюся прядь и медленно подошла к крыльцу.

– Здравствуйте! Мы, кажется, знакомы.

– Как будто да, – кивнул Раскабойников.

– Меня зовут Светлана Лонина. Наши дети учатся в одной школе. – Бизнес-леди поправила «ракушку» на затылке. – Можно поинтересоваться…

– Нельзя! – оборвал ее полковник.

Лонина прищурила глаза и по очереди устремила свой острый лисий нос на Раскабойникова и на Стаева. Она изучала силовиков большими голубыми глазами с минуту, а потом покивала с понимающим видом.

– Ладно. Давайте заключим сделку, – наконец сказала она. – Вы мне подробно рассказываете, что именно произошло, а я…

– А вы будете молчать! – снова отрезал Раскабойников.

Они смотрели друг на друга с полминуты. Казалось, начальник ГУВД и бизнес-леди вели безмолвный диалог и прекрасно понимали друг друга без слов. Наконец Лонина пригладила волосы и улыбнулась тонкими губами.

– Вот как? Вы считаете, взаимодействуя таким образом с родителями, можно многого добиться? Вы же хотите успешно завершить расследование и раскрыть дело.

Снова острый нос указал сначала на Стаева, а потом на Раскабойникова. Полковник кашлянул, издал глубокое «хэх».

– Могу предложить вам организовать поисковые группы, – ответил начальник ГУВД. – Тем самым вы окажете необыкновенную услугу и сэкономите время. Примете непосредственное участие в поисках своих детей. Идет?

– Что ж, почему бы нет, – бизнес-леди поправила воротник блузки. – И на том спасибо. Тогда я пойду организовывать народ?

– Извольте!

– Дыбка степная, – ухмыльнулся Стаев, когда Лонина отошла.

Раскабойников покосился на него. Силовики наблюдали, как родители группами – работяги, итээрщики, представители криминала, улыбающаяся пара, прыткий молодой человек с усиками, майор-танкист и Лонина – идут по дорожке к аллее. За ними следовали недовольные Симченко и Варя с Леночкой. Директор «Белочки» остался стоять на крыльце.

– Ладно! Пошли, потолкуем с вожатым! – наконец сказал полковник.

Стаев подозвал Ивана Павловича, и они двинулись к изолятору. С ними увязался и Морокин. Какое-то время они шли вчетвером и не сразу заметили высокую черную фигуру, которая как будто плыла по воздуху рядом.

– А вы куда? – буркнул Раскабойников.

Женщина в черном сняла темные очки, чуть сдвинула веки, меж которых плясали маленькие огоньки.

– Меня зовут Рада, – произнесла она глубоким, бархатным голосом. – Я могу вам пригодиться.

Раскабойников переглянулся со Стаевым, но никто из них не произнес ни слова. Затем полковник кивнул, и впятером они двинулись к изолятору. Никто не заметил, как майор Ким следил за ними из-за деревьев немигающими черными и выпуклыми, как у мыши, глазами.

* * *

Из показаний свидетелей

Иван Павлович Половняк, директор ДОЛ «Белочка» (53 года):

«Я так и предполагал, что добром дело не кончится, как говорится. Ну, то есть я хотел сказать, что этот Антон Шайгин всегда был непредсказуемым. Да, у него хорошие рекомендации из университета и обеих школ, и к нам в лагерь он ездил почти каждый год. То есть никаких претензий к нему не было. Знаете, мы кого попало не берем. У нас приличное учреждение. Только он много себе позволял. Да и я, знаете ли, пошел у него на поводу. Послабления режима, свободная форма одежды. По ночам он костры с отрядом устраивал, в походы детишек водил, всякие мероприятия проводил.

Но, сами понимаете, люди меняются. Был, например, человек героем когда-то, а потом раз – и развернулся на сто восемьдесят градусов. Может, у него в голове что-то переклинило. Такое же случается, правда? Но я-то откуда мог знать! Вы поймите, я же не телепат, мысли читать не могу. Ну да, он такой… неординарный. Но мало ли у кого какие странности! Работу он свою хорошо выполнял, как говорится. А если ко всем цепляться, тогда мы вообще без работников останемся. Ну так ведь?»

Варвара Шуховская (24 года), администратор:

«Знаете, странные они были. Я имею в виду ребят из “десятки”. И на детей вовсе не похожи. Необычно серьезные, рассудительные, уверенные. Никакого баловства или шалостей. Все какие-то книжки читают, разговоры ведут за жизнь. Как будто им лет по двадцать. Странно, что никто, кроме меня, этого не замечал. И с Шайгиным у них контакт был плотный. Они слушались его беспрекословно, но только потому, что им самим это нравилось. Мне кажется, к происшествию сами дети из “десятки” причастны. Они, я уверена, не только на побег способны, а на гораздо более весомые “подвиги”».

Глава 4
Вожатый

1

Стаеву не хотелось снова идти в изолятор. Следователь то и дело замедлял шаг, потирая руки, в пальцах опять появилось жжение и покалывание. Вдобавок четверостишие из песни про сурка, которую напевал «профессор», повторялось в голове, а перед глазами вставала «кровавая» надпись на стене в игровой Синего корпуса. И еще вспоминалась стопка «умных» книг, найденных на тумбочках детей из «десятки».

«Чепуха! Ерунда! Наваждение», – сказал он себе и ускорил шаг.

Дошли до изолятора. Иван Павлович отпер дверь и приставными шажками втек внутрь. За ним последовали Стаев, Раскабойников, Морокин и Рада. Полумрак обступил людей. Помещение дышало нежилым, затхлым воздухом, словно стояло заброшенным уже не один год. Несмотря на жару, здесь было прохладно, даже зябко. Стаев и Иван Павлович переглянулись, едва завидев странную, состоящую из одних ломаных линий фигуру на кушетке.

Даже издалека можно было заметить, насколько изменился Шайгин за последние два с лишним часа. Вожатый сидел, привалившись к стене, и напоминал разобранный механизм: голова, руки, торс, ноги – казалось, все лежало по отдельности, как если бы из человека вынули важный элемент, соединяющий все члены воедино. Серое, будто слепленное из комков глины лицо сохраняло неподвижность маски, под приподнятыми веками блестели налитые кровью глаза, раздвинутые губы обнажали большие верхние резцы. Лишь галстук, единственное яркое пятно в комнате, тлел в полумраке, как угли затухающего костра.

– Он староват для вожатого, – заметил Раскабойников.

Не отрывая взгляда от человека на кушетке, полковник двинулся через комнату. Он подошел к столику, тронул лежащие на нем изрисованные листы бумаги (Стаев на несколько секунд закрыл глаза), катнул карандаш. Отодвинув стол, полковник склонился над вожатым.

– Шайгин! – позвал он. – Слышишь меня, пионер?

Вожатый не двинулся. Раскабойников подождал еще немного и затем с размаху влепил парню две пощечины. Голова Шайгина мотнулась в одну, в другую сторону. Волосы взметнулись, клацнули зубы, но серое лицо и приоткрытые глаза не изменили выражения.

Раскабойников хмыкнул, обхватил подбородок молодого человека ладонью.

– Ну-ка ты! Кончай придуриваться! Я тебя быстро в чувство приведу.

Полковник протянул руку, двумя пальцами зажал Шайгину нос, сдавил. С полминуты вожатый сидел без движения. Затем тело его шевельнулось, выгнулось, дернулась одна рука, другая, согнулись ноги – и вот на безжизненном лице дрогнули веки, опухшие губы разомкнулись, и парень глубоко и шумно вдохнул ртом.