– Значит, ваша? – обрадовался стажер.

– Допустим, да только мои, милок, все в чуланчике лежат.

– Можете показать?

– Могу, – кивнула бабка и поманила его за собой.

Митя осторожно перешагнул порог комнаты. Каждый раз, заходя в логово ведьмы, он искал глазами проявления зла. Заспиртованных младенцев в банках. Чучел трехглавых щенков, связки поганок под потолком и бутыли с мутными настойками. Увы, ничего этого здесь не было, но Митя утешал себя мыслью, что ведьма все это просто прячет, отводит ему глаза.

Тем временем старушка прошла в угол комнаты и отворила неприметную дверь. Митя поспешил встать рядом.

Ведьма плеснула в темную чашку воды, что-то шепнула, и та тут же засветилась зеленым, как гнилушка на болоте, озаряя кладовую.

– Вот, гляди, мои куколки все на месте. – Она ткнула пальцем в одну из стен, презрительно разглядывая стажера.

Митя внимательно уставился на полку. Там в рядок сидели тряпичные игрушки без глаз и волос. Сшитые из льна и набитые не то опилками, не то травами.

– Ну что, понял, что я за свои слова отвечаю? – с ехидством поинтересовалась ведьма.

– А сколько у вас куколок? – задумчиво произнес Митя, разглядывая парочку игрушек, навалившихся друг на друга, словно им не хватало соседки.

– Тринадцать, – раздраженно бросила ведьма.

– А тут двенадцать, – обрадовался Митя.

– Не может быть! – Старуха оттолкнула юношу и стала одну за другой стаскивать безликих куколок с полки. – Двенадцать, – недоуменно произнесла она. – Как же так?

– Вы, конечно, прекрасная актриса, Агриппина, но, как представитель Зеркальной магии, я вынужден выдвинуть вам обвинение в запугивании людей!

– А не юн ли ты обвинениями кидаться?! – оскалилась ведьма, и Митя отшатнулся. На миг облик пожилой учительницы исчез, и на него взглянула гарпия, сморщенная, с растрескавшейся кожей и бельмами вместо глаз.

– Вы, Агриппина, это прекратите! – потребовал Митя и вдруг понял, что, если бабка нападет, он не сможет ей противостоять, слабоват.

– Что прекратить?

Когда в кабинет вошел Игнат Исаакович, Митя не знал, но сейчас это занимало его меньше всего.

– Ведьма Агриппина нарушила вторую заповедь Зеркальщиков, – отрапортовал он, придвигаясь ближе к старшему товарищу.

– Это правда? – Волшебник взглянул поверх пенсне на старуху.

– Черта с два! – буркнула та.

– Видишь, Митя, наша коллега все отрицает. Твое слово против ее.

– Но у меня доказательства, вот! – Он протянул Игнатию колдовскую куклу. Тот брезгливо повертел игрушку в руках и осторожно опустил в карман твидового пиджака.

– Что скажете, Агриппина?

– Кукла моя, но я ее никому не подкидывала, дай-ка сюда. – Старуха вытянула руку, и даже Игнат попятился. – Дай, говорю, вмиг учую, кто мне удружил!

– Если так, то, выходит, у вас ее украли, – предположил Митя, снова чувствуя себя детективом. – Есть предположения, кто бы это мог сделать?

– А ты, милок, попробуй, войди в каморочку без моего позволения.

Митя вопросительно взглянул на Игнатия.

– Не советую, – предупредил тот и, потерев переносицу, добавил: – Работаем в прежнем режиме, но буду разбираться.

Ночью Мите не спалось, он все думал об агрегате, созданном инженерами без употребления магии и вопреки Зеркальщикам. Думал он и об Анне: почему предупреждение пришло ей, а не Варе? Имеется ли тут личная неприязнь? Эх, надо бы получше осмотреться в башне, позаглядывать в отражения блестящих поверхностей. Возможно, остались следы ведьмы, тогда бы Агриппина не отвертелась. Однако стоило поспешить.

Не без сожаления покинув с трудом нагретую постель еще до рассвета, Митя поскорее оделся и, бросив печальный взгляд на манящее одеяло из верблюжьей шерсти, вышел за дверь. Тут ему пришла идея, что неплохо было бы взять у соседа фотографический аппарат – дабы с помощью него запечатлеть следы злодеяний. Увы, Митя не настолько хорошо умел обращаться со столь сложной техникой, поэтому он проскользнул мимо комнат на улицу и отправился к башне. Конечно, можно было и пройти сквозь зеркало, благо такое у барышень имелось, но стажер решил прогуляться, так сказать, проветрить голову.

Неладное Зеркальщик почувствовал еще на площади. Лихорадочно подрагивали лужицы – следы давешнего дождя. В окнах метались нервные блики газового фонаря, скудно освещающего площадь.

Ускорив шаг, он достал из кармашка медное зеркальце с гербом, полученное при поступлении на службу, и, сосредоточившись, вызвал в памяти образ того зеркала, что украшало подсобное помещение. Зеркальце услужливо пошло рябью, и Митя, уверенно повернув кругляш, точно дверную ручку, шагнул вперед.

Каждый раз у него вызывало изумление это чудное колдовство. Он никак не мог понять, как Зеркальщикам удается перейти в любую точку мира через карманное зеркало или отражение в самоваре. Однако та сила, которая делала обычных людей магами, подчинялась совсем другим законам, исправно выполняя манипуляции с пространством. Вот он стоит на площади, а в другой миг уже выходит из зеркала, будто из двери. И что с того, что обе стекляшки совсем не подходят в размерах, дабы пропустить взрослого человека? С помощью невиданной силы их границы стирались, оставалась лишь суть. Именно из-за этого колдовства обычные люди и боялись Зеркальных магов, закрывая окна ставнями и занавешивая зеркала в домах.

Оказавшись внутри башни, Митя заозирался. В комнатке царила темнота, и он вновь использовал зеркальце. Теперь оно освещало ему дорогу, как солнечный зайчик. Льющийся из зерцала свет послушно перепрыгивал с одного предмета на другой. Выскочив в коридор, Митя прислушался. Ему почудился шум в основном зале, и он, поспешив туда, вытаращил глаза от увиденного.

В комнате с агрегатом валялся венский стул, а рядом – одинокая черная туфелька. Над ними же на проводе, перекинутом через деревянную балку, висела Анна. Ноги ее в шерстяных коричневых чулках дергались, как язык колокола, не находя опоры. Пальцы скребли шею, которую все сильнее стягивал провод.

Подле девушки суетился Игнат Исаакович.

Анна захрипела, и Митя бросился вперед, но начальник опередил его, легко, словно перышко, подхватил девушку и рявкнул:

– Провод режь!

Митя заметался в поисках ножа, потом устыдился своей несообразительности и обрубил его острым Зеркальным краем.

Анна закатила глаза и обмякла в объятиях Зеркальщика.

– Игнат Исаакович, как же так?! – Митя смотрел на начальника, не веря своим глазам. – Вы же клятву давали!

Маг обернулся и медленно, будто впервые увидев, смерил Митю взглядом. А тот продолжал с нарастающим волнением:

– Как же вы могли причинить вред человеку, девушке?! А заповеди Зеркальщика – «не убий»?! Я считал, что вы их чтите! А ведь еще и Агриппину пытались подставить – конечно, вы, как старший маг, наверняка имеете возможность попасть в тот чуланчик. Эх, Игнат Исаакович!

– Дмитрий, ты дурак?

Митя обмер. Во-первых, полным именем его называл только отец, и то перед тем, как пороть, а во‐вторых, вопрос его просто огорошил.

– Что, простите? – зачем-то переспросил он.

– Ты дурак или ротозей? Неужто тебе могло прийти в голову, что это моих рук дело? А главное, зачем?!

– Вы прогресс не уважаете, – стремительно краснея, пролепетал Митя, чувствуя себя идиотом.

– О прогрессе мы после поговорим, а сейчас бегом за врачом, или грех на душу возьмешь, позволишь девушке преставиться?

Митя ошарашенно замотал головой и развернулся к выходу.

– Куда! – настиг его окрик наставника. – Через зеркало давай!

Ругая себя за несообразительность, Митя глянул в зеркало, но увидел лишь темноту.

– У них зеркало зашторено, – признался он, – а через витрину я еще не тренировался.

Игнат Исаакович возвел глаза к потолку, как бы вопрошая, за что ему такой ученик, и тут же рявкнул:

– Тогда бегом! Одна нога здесь…

Не слыша окончания фразы, стажер выбежал прочь.

Он мчался по спящим улочкам и сам не понял, как оказался возле аптекарской лавки. Словно утопающий, хватающийся за соломинку, стажер заколотил в дверь.

Почти сразу, будто хозяева и не спали, послышались шаги. Дверь распахнулась, и неровное пламя керосиновой лампы осветило аптекаря.

– Дочка? – подался мужчина вперед, но, едва увидев Митю, сник. Однако стажер не придал этому значения, его миссия была куда важнее.

– Там в башне Анна, ей плохо. Помощь нужна, – пробормотал стажер, не зная, что можно сказать, а что нет.

– Уже бегу, – пообещал аптекарь и исчез в недрах дома. Митя слышал, как он засуетился, заскрипели под ногами разбуженных жильцов половицы. Он не стал ждать, когда тот выйдет, а медленно поплелся в сторону департамента. Чувствовал себя Зеркальщик преотвратно. За одни сутки он подвел девушку, допустив нападение на нее, а также оклеветал и ведьму, и наставника.

– Вернусь в академию, как хотел батюшка, – бормотал себе под нос Митя, пиная невидимый камешек по мостовой. – Толку-то, что маг, хуже изгоев себя веду, подозреваю и обвиняю всех подряд, вру…

Он зло взлохматил волосы и прибавил шагу, твердо решив, что сейчас зайдет в департамент за тем малым, что принадлежало ему, уйдет навсегда и после никогда в жизни не вспомнит о своей избранности. Когда он добрался до кирпичного здания, пошел дождь. Запах сырости впитывался в стены, в одежду, превращал утоптанную глину в грязь под ногами. Уставший и вымокший, Митя прошел служебным ходом в департамент. Общая комната пустовала, лишь телефонный аппарат поблескивал лаковым боком. Митя похлопал по нему, как по верному другу, и уже собрался пройти в свою каморку, когда услышал в коридоре возню. Затем короткий девичий крик – и все смолкло. Митя осторожно прошел вперед и едва не столкнулся с Агриппиной.

В дорожной одежде, с потертым саквояжем, ведьма походила на кладбищенскую ворону, готовую к перелету. Увидев Митю, она прикрыла спиной зеркало и натянуто улыбнулась:

– Ты чего тут, милок? Час-то поздний.

– Я так, за своим, – буркнул Митя и задумчиво посмотрел на Агриппину. – А вы ничего не слышали?

– Нет, что ты, – отмахнулась старушка. – Вот забежала за травками.

– Ночью? – Митю разбирало внезапно накатившее любопытство.

– Ну а что же, когда надо, тогда и забежала, – огрызнулась ведьма, елозя по стеклу, точно прилипшая. – Ладно, пора мне.

– Куда? – Митя шагнул вперед.

– Вот ты неугомонный! К сестре, приболела она, доволен? А теперь брысь!

– Ночью? – снова повторил Митя.

– Да чтоб тебя! Не мешайся под ногами, целее будешь! – рявкнула старуха, и снова, как и вчера, почудилось стажеру, что глядит на него само зло.

– Это вы напали на Анну, я прав?

– На кого? – переспросила ведьма и тут же отмахнулась: – А хоть бы и так, поделом ей – не будет лезть куда не положено! Я даже мать ее предупреждала, все без толку!

– Да она-то тут при чем?! Это прогресс, вы его не остановите! – Он потянулся к телефонному рожку, но ведьма заметила.

Агриппина подскочила к Мите и, схватив его за ворот, легко встряхнула, точно был он не статным юношей, а нашкодившим щенком. Но более его поразила не сила старухи, а то, что открылось ему в зазеркалье. Там, замерев, точно муха в янтаре, лежала Варенька. Русые волосы рассыпались по плечам, на лице тревога, левая рука придерживает пуховый платок, накинутый на плечи. Будто спящая красавица из сказки, уколовшаяся ядовитым веретеном.

– Да вы совсем обезумели! – воскликнул стажер, пытаясь вырваться. Но куда там, Агриппина и слушать его не стала. Вместо этого ведьма толкнула его вперед, и он не успел понять, что происходит, как угодил в зеркало, оборвав телефонный провод.

Серебристая поверхность пошла неприятными пузырями и с чавкающим, трясинным звуком втянула юного Зеркальщика внутрь себя.

Мите показалось, что на него упала каменная плита. Невиданная тяжесть прямо-таки прижала его к земле.