– Эти учтивые дети, как вы изволили их назвать, подглядывали за женщинами в бане, – проворчал Митя и коротко пересказал суть дела.

– Надо же, какие деловые, – удивилась Катя, – и что же теперь с ними будет?

– Сам не знаю, хочется по малолетству к работам приставить, чтоб урок усвоили, а вроде как в исправительный дом надобно отправить за торговлю-то. – Маг вздохнул. – Право слово, сам измучился им приговор выносить.

– А представьте, каково им каждый день ждать, что могущественный Зеркальщик решит? – как бы невзначай обронила Катя, но у Мити от этих слов заныло сердце. Права была окоматографистка, стоило давно решить этот вопрос. Однако прямо сейчас его больше занимал усопший Христофор.

– Куда теперь, на кладбище? – поинтересовалась Катерина, но Митя покачал головой.

– То, что раб божий Христофор вместо того, чтоб упокоиться, бродит по отражениям, нам уже доподлинно известно, так что поедем-ка к нему домой, потому как, думается мне, оттуда его поход и начался.

Дом главы строительной артели, Христофора Никифоровича, летом утопал в зелени. Сейчас же, в тоскливую пору, вокруг двухэтажного и несколько аляпистого дома сапожной щеткой топорщились черные кусты сирени и акации. Мите подумалось, что лепнина у окон и балясины на балконах точно посерели, пропитались горем от утраты хозяина.

Осунулась и вдова усопшего.

Матрена Денисовна, молодая женщина, вступила в брак с Христофором пять лет назад. Ее отец, надворный советник Денис Жуковский, долго обхаживал будущего зятя, и наконец союз был заключен.

И вот теперь Матрена встречала их у парадной лестницы. В траурном платье, с покрытой головой и до красноты заплаканными глазами. Пожалуй, спроси Митю, верит ли он в любовь этой пары, Митя бы отмахнулся. Какая там любовь? У них разница в пару десятков лет! Но вот поди ж ты, скорбь на лице вдовы отнюдь не казалась поддельной.

– Чем могу помочь, господин маг? – прошелестела Матрена, украдкой промокая глаза батистовым платком.

– Зашел выразить соболезнование, – зачем-то соврал Митя, а соврав, устыдился, – но и не только поэтому. Подскажите, Матрена, не имел ли ваш покойный супруг незаконных дел с колдунами?

Матрена вздрогнула и как-то жалобно взглянула на Митю.

– Что ж вы думаете, если человек нажил богатство работой, так, значит, якшался с отступниками? – дрожащим голосом произнесла она.

– Да нет, поверьте, ни о чем таком я не думал, – стушевался маг, – однако имеются показания.

– Вот что имеется, вот! – Вдова раскинула руки, как бы пытаясь охватить осиротелый дом. – Пусто без моего Христофорушки, так пусто, что и жить не хочется! Но приходите и говорите, да, как только можете! Сначала Овчинников, теперь вот вы. Если кому и мерещится мой супруг, так совесть у тех не чиста, а увидь я его, так сама бы бросилась в объятия милого! – Матрена так крепко прижала руки к груди, что побелели костяшки пальцев.

Митя хотел уже откланяться, чувствуя себя тут лишним, но вдруг из боковой двери вышли несколько старушек, видимо, нанятые Матреной плакальщицы. Маг едва мазнул по ним взглядом, но тут же уставился на одну из них.

– Пелагея, – удивился он, – а вы тут к чему?

Подле ее дома он бывал не раз. Все чудилось ему, что упустил он что-то. Более того, казалось, что и сам дом не такой, каким Митя помнил его в тот роковой вечер. Пелагею же он видел только во дворе и даже ни разу не встречал на базаре. Она мнилась ему некой затворницей, а вдруг тут…

– Так горе же в доме, – откликнулась старуха, словно это все объясняло, – вот и нанялась плакальщицей, денежка невелика, а все на пропитание хватит. – Пелагея улыбнулась Мите, сверкнув ровнехонькими белоснежными зубами.

Митю даже слегка передернуло, но зато внутри окрепла уверенность, что надобно осмотреть комнату покойного.

– Уж простите, Матрена Денисовна, но прошу вас провести меня в ту комнату, где умер ваш супруг. – Митя прочистил горло и веско добавил: – Следствие того требует.

Матрена зло сверкнула глазами, но перечить не стала и повела мага за собой наверх по лестнице.

В спальне царил полумрак. Окна и зеркала занавесили черным крепом. На столике теплилась лампадка, да нервно дрожала племенем высокая церковная свеча. Воздух пропитался ладаном, воском и еще чем-то душным и тревожным.

Митя выудил из кармашка на жилете пенсне и, приладив его к глазу, обвел взором комнату. Сначала ему показалось, что ничего тут нет. Обычная спальня, с легким налетом грусти, но затем он заметил легкое колебание, словно тушью капнули в воду. Вот такие разводы маячили в изголовье кровати, однако были они столь нечетки, что Митя засомневался, магия ли это или людская ненависть, всплеснувшаяся в последний миг жизни вместе с финальным вздохом.

Митя осторожно подошел к зеркалу и, сдвинув с него ткань, коснулся рукой блестящего полотна. Сила потекла, будто кровь по венам, и вот уже видится Христофор, как он мечется по кровати, над ним склоняется Матрена, а некто прикладывает ему тряпицу на лоб. Вглядевшись, Митя нахмурился:

– Матрена Денисовна, скажите, а старуха Пелагея у вас работала и до смерти вашего супруга?

– Сиделкой нанимала, разве запрещено? – вскинулась вдова.

– Нет, нет, ничуть, – тут же откликнулся маг. Он попытался разглядеть еще что-нибудь, однако зеркало занавесили раньше, чем глава строительной артели, а нынче призрак, усоп.

– Ну что, довольны, нагляделись? – зло прошептала Матрена.

– Да, спасибо за помощь, еще раз простите за беспокойство. – Митя откланялся, но вдова отвернулась от него, и ему ничего не оставалось, как пройти мимо нее вниз.

Когда они выходили из дома, Катерина наклонилась и подобрала что-то с каменных плит, устилающих крыльцо, однако Митю настолько поглотила загадка, что он не обратил на это внимания.

– Посмотрите-ка, Митя, что я нашла. – Катерина протянула ладонь. На черном бархате перчатки маг увидел белую звездочку бумажного цветка. – Это асфодель, греки считали, что поля забвения в загробном мире засеяны им.

Митя, уставившись на цветок, нахмурился.

– Я уже видел такие цветы, на местном кладбище венки из них лепят. Видно, после похорон кто-то принес на ботинках или одежде.

– Я так поняла, что схоронили его вчера, а цветок точно новый. – Катя поднесла к носу. – Будь он живым, я могла бы почувствовать его аромат.

– А ведь вы правы! – восхитился Митя, восторженно разглядывая окоматографистку. – Этакому цветку тут неоткуда взяться, если только некто не шастает на погост и обратно, и мне кажется, я даже знаю кто. – Катерина с интересом поглядела на мага, и тот продолжил: – Это Пелагея, старуха не так проста, уверен, что есть в ней колдовская жилка.

– А вы ее проверяли? – полюбопытствовала Катя.

– Проверял, – кивнул Митя, – вроде как обычная старуха, но рядом с ней у меня сердце не на месте.

– Знаешь, Дмитрий, интуиция – великая вещь! – поддержала его гостья. – Кстати, а какой у нас план? Может, пора вернуться в департамент и сообщить вашему шефу обо всем происходящем?

Митя скривился:

– Да разве ему теперь до меня? Он там, поди, обхаживает вашего Марселя Маратовича, все же не каждый день столь большое начальство с проверкой приезжает. Да и понадобись я Игнату Исааковичу, он бы меня через зеркальце позвал, так что я намерен перекусить, а после отправлюсь на погост и попытаюсь взять ведьму с поличным. А вы, Катерина, в департамент? Может, вам бричку нанять или до трамвая проводить?

– Вот уж нет, – улыбнулась девушка, – я такое пропустить никак не могу, к тому же и меня не вызывали, а значит, я с вами. Мне думается, из нас вышла отличная команда, – она ухватила Митю под руку, – а посему показывайте, где у вас кроме трактира вкусно подают.

Отобедать решили в ресторации, прилегающей к гостинице, в которой жил Митя. Добрались до нее быстро, поймав бричку, запряженную ходоком. И хотя механический кадавр пронзительно скрипел, то и дело испуская пар, все же шел живо и к месту доставил благополучно.

Заказав консоме из рябчиков, а также по ростбифу, обед завершили пломбиром и кофе.

Положа руку на сердце, Митя еще ни разу так не шиковал, и ему стало боязно, хватит ли жалованья мага оплатить сей обед на двоих.

Впрочем, Катерина позвала официанта первой и, не слушая Митиных возмущений, заплатила за себя сама.

– Вы не подумайте, что брезгую вашим вниманием, – доверительно шепнула она, – однако и за чужой счет жить не приучена.

Митя ради приличия повозмущался, но настаивать не стал.

Тем временем за окошком стемнело. Ноябрьские сумерки ранние, еще и шести нет, а уж без фонаря и шею свернуть недолго.

Памятуя об этом, Митя попросил у управляющего пару фонарей, да таких, чтоб со створками, дабы огонек не шибко виден был.

После чего Митя и Катерина сели в авто и скоро уже шагали в сторону погоста.

– Дмитрий, а вы знаете, где наш покойник-то захоронен? – встревоженно спросила Катя.

– Склеп их родовой знаю, он у нас на кладбище изрядно выделяется, – прошептал в ответ Митя, и спутница удовлетворенно кивнула.

Луна благостно выкатилась из-за туч и, заливая землю мертвых холодным сиянием, освещала путь.

Решили через ворота не идти, да и закрыты они наверняка в столь поздний час. Но поплутав вдоль забора, Митя углядел лаз и, извиняясь перед столичной гостьей, предложил ей проникнуть именно таким путем. Катя не отказалась, и вот они оба разглядывали погост, стоя спиной к забору.

– Дмитрий, а вам не страшно вот так, ночью, по могильнику бродить? – едва дыша, прошелестела Катя.

– Есть немного, – признался маг, – но если уж это единственный способ поймать отступницу, то я страх пересилю. – По темному времени могильные плиты, кресты и колонны выглядели иначе, чем днем. Тени от них стали гуще и глубже, и Мите у каждой могилы мерещилась разверзшаяся ямина, а то и похуже. Фонарь, взятый с собой, к сожалению, только мешал. Свет его выхватывал из мрака страдальческие лица ангелков, увядшие цветы и мрачные эпитафии.

Катя шла чуть позади Мити и за все время не проронила ни слова. Маг был бы и рад поболтать с единственной живой душой, но боялся, что она заподозрит его в слабости.

Наконец они добрались до склепа, в котором упокоился Христофор Никифорович. Каменная домина высилась среди могил, будто айсберг меж льдинок.

Не смея войти внутрь, Митя вытащил свой монокль и, приложив его к глазу, присвистнул.

– Что там, Дмитрий? – тут же откликнулась Катерина.

– Зачарованное тут имеется, – откликнулся Зеркальщик, – пока не пойму, что же это, но сил в нем достаточно, и все со злым умыслом.

– Так уж и со злым? – изумилась Катя.

– А иначе кто бы стал прятать колдовскую диковину в склепе? Сами подумайте.

Катя промолчала, и Митя расценил это как согласие. Потоптавшись подле склепа, маг углядел кусты, которые изрядно разрослись у чьей-то могилы.

– Давайте-ка спрячемся за ними, – Митя указал пальцем, – и вид хороший, и рядом будем.

– Как скажете, – отозвалась Катя и, приняв руку мага, осторожно пробралась в укрытие.

Холодало. Через полчаса Катерина уже зябко куталась в салоп, а Митя дышал на заледеневшие пальцы. Маг поглядывал на спутницу и думал, что зря затеял все это, вовлекши сюда Катерину, мог бы управиться и сам. Хотя, с другой стороны, со спутницей было все же не так жутко, как если бы он сидел тут один.

Когда городские часы пробили девятый час, Митя сдался. Он продрог, озяб, ноги его в лакированных туфлях уже не чуяли пальцев.

– Катерина, идемте отсюда, а то так и околеть недолго, – зашептал он. Однако спутница его остановила и молча указала вперед.

Митя присмотрелся и возликовал. Некто направлялся к склепу. Как назло, ночное светило скрылось за тучами, и распознать идущего не было никакой возможности. Однако Митя уже ничуть не сомневался, кто перед ним.

Вот ночная гостья с трудом отворила дверцу и скользнула внутрь. Митя, спотыкаясь, выбрался из укрытия и, стараясь ничем не выдать себя, кинулся вперед.