Измена. Любовь после предательства (страница 4)
Взглянув на свое отражение в зеркале, я вдруг поняла, что слез так и не будет. Мне хотелось бы себя пожалеть, но внутри меня не осталось чувств. Там были только пустота и усталость. Обреченность человека, которому предстояло круто изменить свою жизнь.
Да, пора было признать: это все произошло именно со мной. Мне срочно требовался какой-то план, но пока…
Утро вечера мудренее. Уйти в никуда, просто на улицу, я тоже не могла, а потому на эту ночь предпочла диван.
Глава 6. Кризис
Солнечный луч нагло вторгся в окно, залив кухню каким-то неестественным ослепительным светом. Он резал глаза, отражался от столешницы, играя желтыми пятнами на наших руках, лицах и чашках с недопитым кофе и чаем.
Это утро казалось фальшивым и неправильным. Как плохо сыгранный спектакль, где все актеры резко забыли свои реплики и не понимали, что делать дальше.
Петя нервно помешивал кофе. Металлическая ложка раздражающе громко позвякивала, ударяясь о фарфор чашки. Стоя у окна, я как будто ждала неминуемый взрыв, но он все никак не происходил. Даже чай в моей чашке давно остыл, а Петя все никак не мог решиться сказать мне то, что хотел.
Удивительно, но меня это смешило.
И все же молчание казалось тягостным. Оно до краев заполняло пространство между нами. Новость на экране моего телефона говорила мне гораздо больше, чем собственный муж: «"Северо-запад-Холдинг" на грани дефолта». В последнее время о компании, в которой он работал, я все чаще узнавала из интернета.
Переведя взгляд на обеденный стол, я подметила пухлый конверт. Это письмо еще вчера вечером нашлось в нашем почтовом ящике. Отправителем значился банк. При мне Петя так и не решился его открыть.
– У нас кризис в компании, – произнес он наконец, слишком громко и резко в этой тишине. Ложка снова ударилась о край чашки. – Меня могут уволить.
Уволить? Я медленно повернула голову, чтобы со всем вниманием всмотреться в его лицо. В глазах Пети я не видела страха за наше общее будущее, а в его словах не чувствовала ни малейшей заботы обо мне или о нас. Он тревожился исключительно за себя, за утрату своего личного успеха, своего статуса.
– Мы справимся, – проговорила я тихо, почти автоматически.
Его озлобленный взгляд обжег не хуже кипятка.
– Ты не понимаешь! – неожиданно сорвался он на крик, а в его голосе я расслышала отчаяние. – Я всю жизнь вложил в эту компанию!
Наверное, я должна была его пожалеть. Наверное, следовало хоть немного посочувствовать проблемам в его жизни, но мой взгляд зацепился за ворот его рубашки. Прямо над ним, на его шее красовались красные следы. Тонкие царапины. Такие обычно оставались от острых ногтей.
Тошнота подкатила к горлу столь внезапно, что я мгновенно отставила чашку на подоконник. На миг мне даже стало тяжело дышать. Собственная рубашка душила, и я постаралась как можно скорее сбежать из кухни.
Постаралась. Взгляд зацепился за Петин пиджак. Он висел сложенным на спинке стула, а из кармана торчал уголок документа.
Я легко узнала значок авиакомпании в углу.
– Кажется, твой пиджак пора отдать в химчистку, – выпалила я с незнакомым мне ранее сарказмом.
И когда он собирался сказать мне о своем отлете? Я помнила: в электронных билетах стояла завтрашняя дата.
От бессильной ярости дрожали пальцы. Как же хотелось перевернуть кружку с кофе прямо ему на голову! Но вместо этого, я ехидно добавила:
– Может, съездим куда-нибудь завтра? Скажем, в уютный глэмпинг за городом как в старые времена?
Петя повернулся резко, будто в этот самый момент о чем-то вспомнил. Взгляд его заметался по стульям, а увидев пиджак у меня в руках, он и вовсе испугался.
– Ты вообще ничего не слышала? Я же сказал: меня могут уволить. Мне сейчас нужно много работать, – бросил он грубо и просто вырвал пиджак у меня из рук. – Я сам завтра завезу в химчистку. К ужину не жди, я…
Что он там будет делать во время ужина, я уже даже не вслушивалась. Только входная дверь за ним хлопнула слишком громко.
Ощутив, как предательски запылали щеки, я подошла к холодильнику и просто открыла его. Холодный воздух тут же обжег кожу, но не успокоил. Из глаз запоздало потекли горячие слезы обиды.
Я больше не могла их сдерживать. Десять лет. Я подарила этому ублюдку десять лет своей жизни, а он даже не удостоил меня честностью. Да лучше бы я месяц ревела в подушку, чем узнала все вот так.
Он мог выйти из этих отношений, не уронив достоинства. Он мог просто сказать мне, что больше не любит. Оман, изворотливость, тайны – вот, что по-настоящему ранило до боли.
Вранье, за которым скрывалась другая жизнь.
Телефон завибрировал в ладони настолько неожиданно, что я едва не уронила его. Словно почуяв что-то на расстоянии, звонила Ленка.
– Ась, сегодня все в силе? Мне бронировать столик на вечер? – голос Лены звучал привычно весело и задорно.
– Конечно, дорогая. – ответила я, стараясь, чтобы голос не звучал сковано. – Мне есть, что тебе рассказать. Но сейчас я уже опаздываю. Увидимся вечером.
– Целую, Пух! —рассмеялась она в ответ.
А с моего подбородка прямо на пол сорвалась слеза. Сбросив звонок, я снова отправилась умываться.
Не стоило себе врать: его признание мало что изменило бы. По крайней мере моя боль точно не стала бы меньше. Как бы я ни убеждала себя в обратном, сейчас по размеру она занимала Рим.
Глава 7. Зеркальная ловушка
Зеркала. Они были везде – на стенах, на потолке, в изогнутых перегородках, делящих зал на небольшие уютные ниши. Бесчисленные отражения создавали иллюзию того, что пространство бесконечно множилось. В каждом отражении будто мелькала другая версия меня – где-то уверенная и спокойная, где-то потерянная, а где-то даже счастливая.
Это я просто была рада увидеть Ленку.
Лена выбрала столик у самого большого зеркала. В нем как будто отражался весь зал разом. Мне даже вспомнилась Алиса в стране чудес. Льюис Кэрролл однозначно оценил бы это пространство.
– Я знала, что ты оценишь. Мы со своими отмечали здесь прошлый корпоратив, – поведала подруга, едва мы расселись.
Я посмотрела на нее с немым вопросом. Что-то сегодня однозначно было в ней не так. Присутствовала не свойственная Лене нервозность, но из нас двоих это именно я должна была нервничать. Мне предстояло признаться подруге, что в моей жизни настала глубокая черная полоса из четырех выразительных букв.
– Серьезно? Это меню такое? – спросила я тихо, листая глянцевые страницы.
С них на меня смотрели провокационные названия блюд:
«Грех» – утиная грудка в гранатовом соусе.
«Обман» – шоколадный десерт с жидкой начинкой, растекающейся при первом прикосновении.
«Страсть» – острый коктейль с перцем чили.
– Не придирайся, ты еще ничего не попробовала. Два бокала вина, пожалуйста. Белое полусладкое. – попросила Лена у подошедшего к нам официанта в белой рубашке.
Когда он пришел уже с вином, мы сделали заказ и принялись ждать. Закуски нам должны были подать в течение пяти-семи минут. По крайней мере, именно так обещал официант.
Наблюдая, как вино слегка покачивается, я перебирала пальцами тонкую ножку бокала. Лена молчала уже слишком долго, для нее это было совершенно нехарактерно. А я в этот момент набиралась храбрости. Не так-то уж и просто признаться кому-то, что ты просра… потеряла десять лет своей жизни.
– Знаешь… – заговорила я тихо.
Но продолжить свою мысль так и не смогла. Мое внимание привлекло движение в зеркале. Сердце пропустило удар. В глубине зала у дальнего столика мелькнул до боли знакомый силуэт.
Это был Петя. Я узнала бы его в толпе из тысячи мужчин.
Впрочем, он и не скрывался. Танцевал с Марией у сцены с музыкантами, а она… Она снова выгуливала свое красное платье и одаривала моего мужа счастливой улыбкой, чуть запрокинув голову назад. Все это происходило так естественно, так свободно, будто меня никогда и не было в жизни этого человека.
В следующий миг они поцеловались. Мария просто прильнула к его губам, а он прижал ее к себе еще крепче, будто желая вжать ее в себя.
– Это я отправила тебе то анонимное фото, – вдруг совсем тихо, потерянно призналась Лена. – Прости, я просто не знала, как тебе сообщить. Маша – моя бывшая однокурсница. Она постила их с Петей фото в закрытом аккаунте. Асенька, мне так жаль…
– Ты… Поэтому меня сюда привела сегодня? Хотела, чтобы я увидела своими глазами? – спросила я глухо.
Гул в ушах нарастал. Перед глазами начали мелькать черные точки. Мир вокруг сжимался все сильнее, становился узким туннелем, в конце которого были только они – Петя и его Мария.
Пальцы разжались самостоятельно. Белая тканевая салфетка упала на пол, словно флаг капитуляции, а я поднялась так резко, что стул позади меня издал протяжный скрип.
– Прости, – прошептала Лена, а по ее щекам заструились слезы.
Но я ее уже не слышала.
Ноги сами понесли меня вперед, мимо зеркал, в которых отражалось мое бледное лицо. Не желая устраивать скандал, я направлялась к выходу из ресторана. Тошнота стояла комом в горле. Мне срочно требовался воздух, но я едва видела арку выхода.
Десять лет. Десять лет, которые он вычеркнул так просто, словно стряхнул с плеча надоедливую пылинку.