– Ой, да ерунда, Синицкая расстроилась, что у неё парней меньше, чем у Ленки, – махнул рукой я, ища десятку в осенней куртке. Была у меня там заначка.

– Да? – растерялся сосед, и тут же выдал себя вопросом. – А кого похитили?

– Потом расскажу, – мстительно сказал я, идя на выход.

А вот нефиг подслушивать, научил его на свою голову.

– Это же я тебя разбудил! А ты! Ну, скажи! – услышал я упрёки в спину от возмущенного мальчишки.

– Вот чирик, подарок тебе на день рождения! Хотел купить что-нибудь, да лучше деньгами теперь тебе отдам, – сказал я, укоряя себя за мягкотелость.

Синицкая на моё удивление деньги взяла, тем более её соседка насмешливо сказала:

– Бери, Оль, он богатенький Буратино, мне вот уже рублей на сто подарков сделал, не меньше.

И вправду ведь, до хрена я Ленку балую, надо прекращать.

– А чего вчера не подарил? Оно же вчера было? – удивила меня Оля. – Так неудобно, я тебя даже на тортик не позвала.

Я растерялся, у неё вчера день рождения был? Нет, надо завести ежедневник, и записывать туда все планируемые дела, в том числе и когда кого поздравлять.

– Ещё двенадцати нет, значит, успел, ты уж извини, зато сейчас поздравляю – скомкал неловкость я.

– Может, ты её на свое день рождения пригласишь? – спросила вдруг Лена.

– Да какой там день рождения, поставлю конфет в столовой для всех, пусть с чаем попьют, – сделал вид, что не понял, про что говорит Ленка.

Вот оно мне надо на съёмную хату звать Синицкую, она же всем растреплет, что там будет происходить, а планируется бухач и секс, как минимум, ну и танцы. Катя из санатория не расскажет, парни тоже, продавщицы тем более. А Ленка? А Ленка – не трепло, в основном из вредности, но будет молчать. Я её уже изучил. Даже сильнее чем хотелось бы.

Дома пришлось расколоться и рассказать Бейбуту всю историю с кражей в автобусе. Сосед меня удивил, он достал потрепанную треху из кармана брюк и метнулся к соседям, вернулся довольный, без трёхи, но с красными ушами. Видно, дверь открыла опять Ленка.

– Порядок! Извинился, что не отдал сразу подарок, соврал, что хотел купить тушь, поверила, вроде… Синицкая в смысле поверила, Ленка – точно нет, – сказал он.

Утром, на завтраке, я напряг Аркашу насчёт сумки, и он подогнал её уже сразу после занятий.

– Иди, дари Синицкой, у неё вчера днюха была, – сказал я, собираясь на тренировку, – и, видя его растерянность, добавляю: – Деньги я тебе отдам после тренировки, сейчас опаздываю.

На тренировке я отработал по-чемпионски, с удовольствием ощущая, как наливаются усталостью нагруженные мышцы. Причем, тренер ушел с половины тренировки к зубному врачу, а меня оставил за старшего проводить занятие. Я уделил внимание работе ногами, с этим у многих плохо, а без ног боксёр – не боксёр, а груша для битья.

– А у тебя интереснее даже получаются тренировки, – польстил Бейбут, когда мы после душа сушили головы.

Весна весной, но простыть можно – как нечего делать. Я никого не отпустил на улицу, пока не обсохли. Авторитет у меня уже был незыблемый, и слушались даже парни под двадцать лет.

По дороге в общагу зашли в универсам, ещё раз перетереть с девочками.

– Вы же воскресенье отдыхаете? – утвердительно вопросил я.

– Да, продуктовый на первом этаже работает, а мы отдыхаем, – подтвердила Таня.

– Откуда вас забрать? Я на такси приеду, чтобы вы, красивые, по автобусам не терлись, – спросил я.

– Повезёт кому-то, такой кавалер заботливый, – поощрительно улыбнулась девушка, диктуя адреса.

Маши видно не было, или занята чем или показываться не хотела на глаза, и я, покрутившись, ушёл, оставив Бейбута любезничать с подругой.

В общаге меня ждал сюрприз, приехал КАТЭКовский комсомолец и будущий крупный бизнесмен Зырянов.

– Проблемка у нас нарисовалась, – озадачил он меня в кабинете у Николая Сергеевича.

– Что такое? – постарался озаботиться я, не сильно, впрочем, переживая, ведь Ким озадаченным не выглядел.

– В поселке-спутнике города Шарыпово мы построили школу, осенью будем принимать туда детей, – начал Зырянов.

– Это в Родниках? – попытался блеснуть знаниями я.

– Нет, это в Дубинино, поселок угольщиков. Так вот, формируем уже классы, и выяснилось, что у нас не хватает букв алфавита для первых классов! – изумил меня Зырянов, а умница Ким лишь хмыкнул на такой пассаж.

– Букварей нет? – не врубился я.

– Не так сказал, детишек так много, что уже сформировали тридцать три первых классов. То есть уже есть даже «первый а штрих», «первый б штрих», некоторые буквы, вроде мягких и твердых знаков, не используют, – рассказывал комсомольский вожак КАТЭКа. – Причем десятый класс в шестой новой школе будет всего один, а первых уже вон сколько, – пояснил мужчина и по-простому добавил: – Комсомольцы попереженились и детей понарожали, почти одновременно, ведь на стройку в один год приехало несколько тысяч человек. Там и на следующий год будет такая же проблема, и не только со вторым классом, который сейчас первый, но и с новыми первыми. То есть проблемы будут расти с каждым годом, лет пять, минимум! Очень много детей маленьких, а школы всего две.

– Так шестая же новая, почему две, а не шесть? – попытался сообразить я.

– Пятая и новая шестая – это в Дубинино, остальные – в Шарыпово, – несвязно пояснил Зырянов, хотя я понял. – Из положения мы вышли, закрыли музыкальную школу и сделаем в ней обучение в три смены, так, что справимся.

Я был не согласен с тем, что закрыть музыкальную школу в поселке, наверняка единственную, и учиться детишкам семи лет в три смены – это выход из положения, но промолчал.

– Беда в том, что дома там временные, деревянные шестнадцатиквартирные, типовой постройки двухэтажки. И горят они ровно семнадцать минут, как спички. Уже несколько таких сгорело. И в таком доме дети будут учиться! – подходил к сути вопроса рассказчик.

– А почему не строить из панелей? – не понял я. – В Шарыпово все дома панельные же.

– Дорого, фондов мало, но заменяем дома, конечно, например, по улице Комсомольской будем трехэтажку панельную строить. Да я не об этом! Нужно организовать дежурство ежедневное в этой школе, боюсь случится что – учителя не справятся. А если там будет человек пять сидеть постоянно дежурных, да обходить школу, то надёжнее будет, – пояснил Зырянов. – Но пять человек, да без дела, а кто им платить будет? Да ещё и следить, чтобы они от безделья не бухали. Вот и прошу помочь, разъяснить по ячейкам важность этого вопроса и подобрать непьющих, ответственных кандидатов. На зарплату им тоже можно всем скинуться, на среднюю.

– Хреновая идея. Дети есть дети, с ними и так хлопот много, а первоклашки – тем более, надо строить ещё школу, – сказал я и, видя возмущенное лицо Зырянова, добавил. – Знаю, строите, но сейчас выход такой: в этой школе в три смены другие классы разместить, начиная с шестого, где дети постарше. А первоклашек – в новую школу. Только так!

– Все равно мест не хватит! – прикинул в уме комсомольский вожак.

– В Шарыпово возите каждый день на автобусе, тех, кому не хватит мест, – неожиданно поддержал меня Ким. – Уплотните там школы.

– Трудно будет уговорить наш отдел образования, – думал вслух Зырянов.

– А вот с этим мы поможем, как ваши шефы! Кто там у вас решает эти вопросы? – я без спроса взял ручку на столе директора и приготовился записать фамилии на ладошке, ибо бумаги я трогать остерёгся. – Прямо сейчас решим, если надо, я и к Федирко поеду, знал бы про такую проблему, вчера бы дождались его возвращения.

– Съездим, – коротко кивнул Ким, по-моему, удивив просителя.

За себя я никогда просить не любил, зато за других просил без проблем.

Глава 4

– Если вкратце, то уравнение Шрёдингера – это основное уравнение квантовой механики. Оно позволяет найти волновую функцию квантовой частицы, а именно, вероятность нахождения её в каждой точке пространства. Квантовое туннелирование можно представить так – стоите вы на горе и скатываете с неё мячик, естественно, он не может перепрыгнуть через соседнюю гору, если она выше точки пуска. Потому что ему не хватит энергии, то есть гора – это его потенциальный барьер. В квантовой механике частица может преодолевать такие барьеры с определённой вероятностью, – втираю я своей соседке по автобусу, рисуя эти самые горы на запотевшем стекле автобуса.

– Ну почему вот у тебя всё понятно, а на лекциях нет! – восторженно мне говорит Зинина подружка Вера.

Я уже сводил её в кино, мы посидели в кафе «Рига», и сейчас я провожал её домой в Академгородок, где я надеялся получить бонус в виде, как минимум, поцелуев, за качественное образование, полученное мною в своё время.

– Молодой человек, а это не вы случайно заняли второе место на краевой олимпиаде по физике? – слышу неожиданно голос сзади.

Оборачиваюсь и вижу импозантного профессора. То, что он профессор, ясно и без документов: большие круглые очки, бородка как у профессора Преображенского из «Собачьего сердца». И запах коньяка. Профессор изволил откушать, на глаз так, граммов четыреста.

– Ой! Добрый день, Всеволод Евгеньевич, – пискнула Вера.

– Уже вечер, Верочка! Добрый, добрый! – кивнул старик и продолжил смотреть на меня, рассчитывая получить ответ на свой вопрос.

– Я, – просто сказал я, выжидая, и мои ожидания не обманулись.

– Отлично! «Я» – этого достаточно! Вы знаете, что у вас способности к физике, и я предлагаю поступать к нам на физический факультет! Гарантирую вам зачисление! – оживился интеллигент.

– Ясень пень, у вас же там недобор постоянный, я слышал, – не удержался от подколки я. А чего он мне мешает девушку клеить?

– Внимания не обращайте, мы на это не смотрим, набор уж очень большой, сто пятьдесят человек, но до выпуска «доживет» треть самых-самых, – махнул рукой Всеволод Евгеньевич. – А давайте зайдем к нам в Институт физики?

– Да Вере надо готовиться к зачёту какому-то, – неуверенно сказал я.

– Вера, вы в курсе, что у вас автомат? – спросил профессор.

– Да? – удивилась та.

– Я с вами еду от самого «Агропрома», и почти всё вам уже молодой человек разжевал, так что – ставлю вам зачёт, – махнул рукой дядя. – Что вы сидите, сейчас остановка «Институт» будет, нам выходить!

Увлеченные обаянием дяди, мы как телки прошли небольшой лесок Академгородка, и вышли к Институту физики. На вахте сидел вахтёр-дедок с глазами старой сволочи, очень уж он неодобрительно по нам мазнул взглядом, чуть ли не скривился. Курва. Но проф был тут в авторитете, и мы зашли безо всяких пропусков. Поднимаемся по широкой лестнице мимо библиотеки, потом идём длинными коридорами в «теоротдел», как сказал наш провожатый.

– Вот тут мы занимаемся! – барственно провел рукой он, указывая на табличку, гласящую:

Заведующий теор. отделом,

Профессор, доктор ФМН,

Казьмин Всеволод Евгеньевич.

На звуки его зычного голоса выглянул мужик помоложе. Потянув носом, он учуял коньяк, но промолчал.

– О, Валера! Я тут таких студентов нашёл! – обрадовался Казьмин. – Зря ты на защиту не поехал. Мы потом отмечали на банкете.

Нас повели по кабинетам, нигде нет ни одного компа, или вообще хоть какого-нибудь оборудования.

– Пустовато у вас, я не так себе физику представлял, – не соврал я.

– У нас ручка и бумажка есть, и всё! Мы – теоретики! Больше ничего для работы не нужно! – пояснил он и добавил. – Вы тут осмотритесь, вон задачку можете решить, а я сейчас вернусь.

Он ушёл, а я вместо того, чтобы лапать Веру заинтересовался задачкой, написанной мелом на доске. Беру мел и пытаюсь решить, надо же удалось! Вдруг мы услышали приятный баритон Казьмина, которым он выводил какую-то арию!

– Он любит петь, – почему-то застеснялась Вера.

– В туалете? – удивился я, ведь звуки доносились как бы не оттуда.

– Там тоже! – сказала Вера и прижалась ко мне.