Машины – старые советские, новенькие «восьмёрки» и «девятки», достаточно много иномарок, среди которых доминируют японские праворульки и побитые европейки. Хотя я пару раз видел БМВ и даже «Мерс», наверняка или бандиты, или богатые коммерсанты.

Если честно, местную братву я знал не особо. Слышал какие-то имена, но никогда с ними не пересекался.

Непривычно пока здесь, но долго привыкать не придётся. Я же когда-то жил в этом времени, освоюсь быстро. Просто надо привыкнуть, что сейчас ничего не купишь с карточки. У нас и банкомат-то всего один или два в городе, нужно носить наличные. И покупать всё нужно будет по старинке, в магазине, а не в интернете, хотя что-то редкое можно выписать по почте.

Ещё одна проблема – мобильная связь очень дорогая, и сами трубки стоят от тысячи баксов, ещё и тарифы грабительские, с посекундной тарификацией. Нужно заранее обговаривать, где и когда ты будешь, чтобы не разминуться.

Надо будет купить всем хотя бы пейджеры. И жетонов нужно будет набрать для таксофонов – телефонов-автоматов в городе много, и не все работают через специальные карточки. Связь между нами важна.

* * *

Царевич пришёл к нам сразу после работы, в центр города, как мы и договорились.

– Надо к Халяве зайти, – сказал я, пожимая ему руку. Осторожно, а то мизинец правой перебинтован. – Знаешь, где его искать?

– Сейчас ещё рано, сам понимаешь. Похавать пока можно, – Царевич показал в сторону и поправил красный вязаный шарф под курткой. – Там столовка хорошая, недорогая.

Мы встретились на городской площади, недалеко от памятника Ленину. Указывал Ильич прямо на здание городской администрации, рядом с которой стояли дорогие джипы и прочие иномарки.

С другой стороны была почта и переговорный пункт, ещё дальше располагался Тихоборский ГОВД, рядом с которым стояли серые «уазики» и «жиги» с надписью «Милиция». Один экипаж только что приехал, два ППСника тащили в здание сопротивляющегося мужика, который громко что-то орал пьяным голосом.

Мимо нас прошла толпа школьников, сейчас как раз закончилась вторая смена в ближайшей школе. У одного на ранце был Король Лев и надпись «Dino», у пары человек – чёрные пакеты с книжками, а толстый пацан с красными щеками нёс старый советский дипломат.

Мы зашли в небольшую столовку, где стояли столы, покрытые липкими скатертями. Помещение просторное, а в центре пусто, чтобы вечером можно было устраивать танцы. На отдельном столике стоял двухкассетный магнитофон, из которого Буйнов пел песню про московский пустой бамбук.

– Вот как Аверин и говорил, – заметил Царевич, когда выслушал рассказ про следователя.

Мы особо не шиковали, купили несколько пирожков с капустой, по тарелке гречки с котлеткой и компот. Было ещё картофельное пюре, но его брать опасно – там часто было вчерашнее или позавчерашнее. Котлетки оказались ничего, правда, риса и хлеба в них было не меньше, чем мяса. Зато компот отличный.

– Если он ничего не найдёт, – тихо сказал я, – придётся ему уезжать.

– Но вообще… – Руслан покачал головой. – Вот тот гад снайперил, пацанов убивал, а виноваты мы можем оказаться. Вот как так?

– Вот и надо отбиваться, Руся, – я посмотрел на парней. – Ещё увидите, пацаны, справимся. Но надо всех собрать и понять, что дальше.

Мы закончили ужин, вышли на улицу и отправились туда, где можно найти Халяву. Темнело, стало холоднее, но несмотря на это в одном дворе пацаны играли в футбол. От очередного удара мяч полетел в нашу сторону.

– Ща! – Царевич оживился и побежал наперехват.

Бац! Мяч от удара ногой полетел, но не назад на поле, а наискосок, совсем не в ту сторону.

– Тьфу ты, блин! – Царевич хлопнул себя по бедру. – Это ж надо было так опрофаниться.

– Ну всё, Царёк, – Шустрый покачал головой. – Это залёт, тебя все дворовые пацаны теперь засмеют. Придётся тебе из города уезжать, чтобы не позориться.

– Да иди ты, Борька, – Руслан отмахнулся. – Достал. Чё не застёгнутый опять? Простынешь.

– Ну ты как мамка моя стал, – пробурчал Боря, застёгивая дублёнку.

Шли дальше, компанией, поэтому нас не задевали, но многие внимательно нас осматривали. Центр города достаточно криминальный, особенно в вечернее время, поэтому группки молодёжи всегда шли толпой. До одиночек могли докопаться.

Ну а впереди было одно из модных мест Тихоборска – ночной клуб «Сибиряк». Ну, ночной клуб – сказано громко, по факту это был бывший дом культуры, который раньше держал химкомбинат, но потом избавился от ненужного актива. Теперь в этих просторных помещениях устраивали танцы и пили, как не в себя.

Здесь часто бывали коммерсанты и братки, которые искали, кого можно снять на ночь, но совсем авторитеты сюда не ходили. Ну и местная золотая молодёжь иногда бывала здесь, хотя развлечений для них было предостаточно: в городе были дорогие рестораны и кабаки, ну и казино, правда, неофициальное.

Ну и сюда заглядывал Слава Халява, Владислав Бакунин, один.

Казалось бы, что у сына директора крупного химкомбината, у богатого мажора, которому с детства ни в чём не отказывали, может быть общего с простыми ребятами?

Мы с Царевичем родились в рабочих семьях, Шопен рос в детдоме, Шустрый и Газон – в колхозе и до армии жили в сельской местности.

А отец Халявы и в советское время был директором химкомбината, и в новое время тоже не потерялся, умудрившись в приватизацию оставить предприятие за собой.

Слава снимал все сливки от такого положения: в советское время отдыхал в лучших пионерских лагерях, а в начале 90-х, когда стал постарше, тусил в Москве и часто выезжал за бугор. Жил, ни в чём себе не отказывая.

Вот чего его прозвали Халявой – всё ему в жизни доставалось на халяву, от отца.

Отец пытался дать ему образование, потом пытался затащить его в бизнес, но Слава познакомился с каким-то мошенником на пьянке и чуть не пролюбил кусок бизнеса отца.

Вот батя Славика психанул и решил отправить отпрыска в армию, думая, что хоть там он чему-то научится и станет серьёзнее.

Не знал батя Славы, что будет война, и Халява поедет прямиком туда. Уже в январе 95-го, когда до Бакунина-старшего дошли новости, куда действительно попал его сын, он, конечно, попытался его вытащить. Но тут уже сработали его недруги, мешали, требовали отдать часть предприятия за это.

Но у Халявы оказался какой-то внутренний стержень, что остальным казалось невозможным. В начале он выглядел как хлюпик, который вот-вот расплачется, и когда были в учебке, он не блистал. Когда нас вводили в Грозный, многие думали, что он сломается сразу, в первый же день. Но нет, он это пережил. Другие ломались, а он выдержал.

А когда у отца, наконец, появилась возможность перевести сына, то тут… Слава отказался и честно провёл с нами остаток времени до самого дембеля.

Не хотел нас бросать, посчитав это предательством, и сделал всё, чтобы остаться. К тому времени он прикипел к нам, и, несмотря на свой временами очень сложный характер, стал полноценным участником нашей команды.

Да, мы все были разными, и в обычной жизни никогда бы не пересеклись. Но так уж вышло, что судьба нас свела тогда. И вернула меня сюда, чтобы и дальше всё так и оставалось.

Мне до сих пор снится, как Слава Халява тащил меня раненого на себе, в полной выкладке. Зубами скрипел, стонал от досады, но тащил через позиции врага. Иногда мы залегали, когда видели «духов». У него была возможность убежать, бросив меня, но он лежал рядом и ждал.

Благодаря ему я не потерял ногу, ведь он доставил меня к своим вовремя.

Разве это не стоит благодарности и помощи в ответ? Как по мне – стоит.

Уже совсем стемнело, когда мы подошли туда. Басы из клуба слышны издалека. У входа стояли машины, включая чёрный БМВ, на который с удивлением осматривались завсегдатаи. У входа курила толпа, доносился смех, кто-то на кого-то бычил, требовал «пояснить за базар».

Это всё молодёжь, наши ровесники, но я не чувствовал, что с ними на одной волне, даже тогда, когда мне было двадцать, ну и парни тоже. В какой-то момент казалось, будто мы вернулись совсем в другой мир, куда нас не звали.

Но зачем нас звать, мы и сами идём куда надо.

Вошли внутрь, и от шума чуть не оглохли. Хотя это ещё фойе, а не зал.

– Ай-яй-яй, Коко Джамбо, ай-яй-яй, – гремело откуда-то впереди.

Внутри пьяные. Кто-то до кого-то докапывался, девушки смеялись над сальными шутками парней. Какого-то пьяного мужика с разбитым носом выкидывала охрана. Его выпихнули на улицу, швырнув в спину куртку. Другой, ещё более пьяный, пытался драться, размахивая кулачками, но споткнулся и растянулся на полу, после чего выбросили и его.

– А весело здесь, – протянул Шустрый, разглядывая всё.

– Давай быстрее, – подпихнул его Царевич. – Мне завтра в ночь выходить, поспать надо хорошо успеть.

– Будто ты на работе всю ночь работаешь, а не дрыхнешь.

Мы дошли до гардероба, обычного, не изменившегося с советского времени. Сдали куртки бабушке в очках, которая невозмутимо читала книжку, несмотря на грохот. Я присмотрелся: «Горе от ума» Грибоедова.

Шустрый догадался надеть вместо тельняшки рубаху, Царевич всегда в ней ходил, когда не на работе. На мне только спортивный костюм, но это никого не смущало, все так ходили. Мы трезвые, охранники пропустили нас без вопросов.

А внутри столпотворение. Музыка ревела на всю катушку, толпа прыгала в ритм, хотя не все попадали. У барных стоек не протолкнуться, народ пил, как в последний раз.

– Итс э бьютифул лайф, о, о-о-о! – раздавалась музыка из колонок.

Диджей что-то нажимал на пульте, кто-то восторженно орал недалеко от меня. Под ногами катались пивные бутылки, кто-то разлил пиво. Стробоскопы с потолка светили в глаза. Пьяный парень на спор собирался выпить «Чёрной смерти» – водки в алюминиевой банке, на которой был нарисован череп.

– А чё, может, Халява подождёт? – спросил Шустрый, с усмешкой оглядываясь. – А мы тут позависаем, а? Смотри, какие девочки там сидят. Ты смотри, Старый! Руся, смотри, подмигивает…

– Успеешь оторваться, – сказал я. – Погнали.

Нам нужен второй зал, где стояла ещё охрана, не пуская посторонних. Танцпол находился в актовом зале, а вот этот закуток для особых гостей был на возвышенности, где раньше была сцена. Там были диваны, столики, за ними сидели девушки в платьях с блёстками и открытой спиной и мужики в костюмах, серьёзные, со стриженными под машинку головами, и золотыми цепями на шеях.

А за одним диваном собралась толпа каких-то мутных парней, которые дымили чем-то подозрительным.

– Куда? – путь мне преградил широкий бритоголовый охранник в чёрном костюме и с акустическим звуководом в ухе, скрученным, как провод от телефонной трубки.

– Поговорить с одним человеком. Со Славой Бакуниным.

– Отойди! – раздался окрик, и мы его услышали, несмотря на шум. – Ко мне это.

Я увидел, кто это кричал.

Вот и он, человек, который спас мне жизнь, хотя мог убежать. Ну а мне надо понять, как он тогда потерял свою, и вернуть ему должок.

Охранник отошёл, а мы пошли поговорить со старым боевым товарищем.

Казалось бы, что общего может быть у сына директора крупного химкомбината с простыми ребятами из рабочих семей?

Да почти ничего общего. Суть-то совсем не в этом. Он уже доказал, что за любым из нас пойдёт даже в ад. А наша задача – вытащить его, пока он сам не попал в свой собственный ад.

Глава 5

* * *

– Старый, там «духи»! – Слава Халява резко дёрнулся назад и прижался к стене, а после наклонился и начал шарить по мне. – Тише… У тебя же где-то был ещё рожок?

– Бери, – прохрипел я, подавая ему запасной магазин от калаша.

Но было поздно. Нас засекли. Это укрытие за углом полуразрушенной булочной особо не помогало.

– Стой, стрелять буду! – тонким голоском вскрикнул Слава.

Но нас окружили быстро. Один бородач в камуфляже заломил Халяве руку, второй отобрал автомат, а третий склонился надо мной и присмотрелся к ране.