Дни превращались в месяцы. Месяцы перетекали в годы. И я постепенно превратилась в человека, которого сама не узнавала. Мой всегда сильный, но обычно беззаботный дух сменился каким-то непонятным гибридом из тревожности, панических атак и боли, ослеплявшей душу, боли такой силы, что мне уже казалось, что я никогда не буду чувствовать себя здоровой и не смогу вернуть себе ощущение нормальности. А поскольку я пережила столько невероятных трудностей, мой взгляд на мир, который некогда был таким оптимистичным, начала застилать тьма.

Отношения свелись к попыткам управлять тем, чего я в них боялась. Где уж тут наслаждаться тем, что я в них любила! Смех казался натужным и фальшивым. Веселье – безрассудным. А людские несовершенства, точно неоновые вывески, прямо-таки орали: не подходи, для тебя это всего лишь очередная возможность попасть в жернова боли. За повседневными проблемами и вопросами мерещились наихудшие возможные сценарии. Мелкие огорчения казались эмоциональным хаосом. А большие и малые потери – нападениями со смертельным исходом.

Во мне поселилась тяжесть, которую я не могла ни объяснить, ни точно определить. Даже не знаю, как ее описать, разве что сказать, что в иные дни это чувство подкрадывалось ко мне вместе с разнообразными личностями, которые, казалось, не дают мне развалиться на части и на эти же части разрывают.

Я облекалась в цинизм, как в доспехи, заставляя себя верить, что, если у меня будет как можно меньше надежд, это защитит меня и предотвратит еще большую боль. Однако в реальности цинизм оказался вором, задавшимся целью украсть у меня всю близость между мной и теми, кого я люблю, до последней капли.

Ожесточение маскировалось под верховного судью, заставляя меня верить, что я должна предъявлять доказательства против всех, кто меня обидел, снова и снова излагать свое крепко сработанное – комар носа не подточит – дело и слышать вердикт «виновны» в их адрес. Однако в реальности это был карательный приговор к изоляции, целью которого было заморить мою душу голодом по живительным отношениям.

Обида рядилась в знамя с девизом отмщение, заставляя меня верить, что единственный способ освободиться от боли – позаботиться о том, чтобы люди, причинившие ее, страдали так же сильно, как я сама. Однако в реальности это был замаскированный капкан с острейшими зубьями, впивавшимися в меня все глубже и глубже, продлевая пытку и, что еще хуже, не давая мне из них вырваться и жить дальше.

Промедление подкрадывалось тихонько, точно служитель кинотеатра, предлагая попкорн и уютное креслице, сотканное из моей скорби и печали, заставляя верить, что нет ничего страшного в том, чтобы остаться на том же месте, снова и снова прокручивая старые фильмы о случившемся. И что, поступая так, я однажды пойму, почему все это случилось. Однако в действительности я находилась в пыточном застенке, с каждым повторением пройденного только умножая боль, но так и не добившись ответов, которые надеялась найти.

И, наконец, проблемы с доверием изображали из себя частных сыщиков на секретном задании, заставляя меня верить, что помогут мне вывести на чистую воду всех, кто желает навредить мне, и доказать, что верить нельзя никому. В действительности же проблемы с доверием были ядовитым газом, который, вместо того чтобы отпугивать тех немногих, которым действительно не следовало доверять, душил и травил каждого, кто решался подойти ко мне близко.

То были солдаты войны, которую развязало против меня непрощение.

Солдаты непрощения прямо сейчас развязывают войну против каждого человека, которому больно.

Я – душа, которой нравится концепция прощения… пока я не превращаюсь в больную душу, которой эта концепция не нравится.

Может показаться странным, что именно я пишу слова этой книги. Но если бы это далось мне легко, если бы у меня не было проблем с прощением, не уверена, что она была бы написана с той душевной му́кой и тоской, которых заслуживает подобная тема.

С точки зрения моей собственной глубокой травмы прощение может казаться оскорбительной, невозможной мыслью, одним из самых очевидных способов сделать несправедливость ситуации еще более несправедливой. Я взываю к справедливости. Я хочу блага тем, кто следует правилам жизни и любви. Я хочу исправления для тех, кто их нарушает.

Неужели я слишком многого прошу?

И вот здесь, в этой точке мне хочется остановиться, повариться в собственном соку, припомнить всем остальным их злодеяния и стать союзницей тех, кто согласится объединить со мной усилия и помочь оправдать мое право на эти чувства.

Это напоминает случай в колледже, когда я осталась на парковке прекрасного курортного местечка, чтобы доказать свою правоту. По дороге туда мы немного повздорили с друзьями. Оказавшись на месте, они выскочили из машины и побежали на пляж, где их ждали веселые игры, купание в прохладной воде, пикник на свежем воздухе и новые воспоминания. А я все это время бродила по парковке под палящим солнцем, и мой гнев рос с каждой минутой.

Я упивалась мыслью, как проучу их своим показательным протестом.

Но в результате от него пострадала только я сама. Я единственная упустила прекрасные возможности. Я единственная осталась голодной. Именно мое поведение обсуждали в тот день, и я одна ехала домой, понимая, что наказала только саму себя.

Солдаты непрощения в тот день триумфально ревели и улюлюкали. А я была просто очередной одинокой душой, рыдавшей ночью до изнеможения, чувствуя себя опозоренной и побежденной. Единственное воспоминание, которое я создала в тот день, было горьким.

Это был дурацкий день с совершенно незначительной обидой, которая выбила меня из колеи. Пожалуйста, примите к сведению, что я готова признать и прекрасно понимаю, что бо́льшая часть боли, которую испытали вы и я, намного серьезнее, сложнее и опустошительнее, чем тот день у моря. Но эта парковка – такая хорошая наглядная иллюстрация к тому, что делает с нами привычка держаться за обиды и куда всегда ведут нас жестокие солдаты непрощения: к изоляции… к эмоциональной тьме разрушенных отношений… к духовной тьме с наслоениями стыда… и к омраченному взгляду на жизнь, из-за которого мы не способны видеть красоту, ожидающую нас прямо за границей парковки.

Что, если бы в тот день у моря я сумела отпустить обиду и просто жить дальше? Что, если бы я могла сделать это сейчас?

Способность снова видеть прекрасное – то, чего я хочу для вас и для себя. И способ обрести ее – это прощение. Наше решение двигаться вперед – это поле битвы. Движение вперед – это путь. Освобождение от того тягостного чувства – награда. Обретение заново возможности доверия и близости – сладкая победа. А уверенный шаг от обиды к исцелению – свобода, которая нас ожидает.

Вот что такое эта книга. Путешествие, в ходе которого вы откроете для себя новые, здоровые и полезные способы проработать свою боль.

А теперь позвольте мне рассказать, чем книга не является.

Это не послание, которое принижает то, что вы пережили, или легкомысленно отмахивается от мучений, из-за которых вы выплакали миллион слез. Это не послание, которое оправдывает жестокое обращение, брошенность или измену: все это – подлости, как бы их ни пытались объяснить или оправдать другие. Это не послание, которое отказывается признать, насколько могущественны чувства и каким бессильным можно себя ощущать, когда тебя с головой захлестывает боль, спровоцированная воспоминаниями, игнорируемая тем, кто вроде бы должен был тебя любить, или отброшенная в сторону тем, кому следовало бы о тебе заботиться.

Это не послание, которое требует, чтобы вы оправдали самые жестокие и самые чудовищные преступления, совершенные против вас или тех, кого вы любите.

Не станет оно и подталкивать вас в сторону прощения, настаивая, чтобы все ваши отношения со всеми людьми складывались удачно, – иногда это и невозможно, и небезопасно. На самом деле, на этих страницах мы будем заниматься кропотливой работой, стараясь разъединить по ошибке спутанные друг с другом идеи прощения и примирения.

И уж точно это послание – не назидательная проповедь, не попытка обвинить вас. Я сама не люблю такие поучения и, разумеется, не стала бы писать ничего подобного. Оно будет полным сочувствия, его основа – правда. Ведь сострадание дает нам уверенность в том, что исцеление наших израненных сердец возможно, но только правда делает нас свободными. Если бы я предложила вам только сочувствие, то обделила бы в действительно необходимом для исцеления. И хотя правду порой трудно принять, она нужна нашим сердцам и душам. Именно так мы освобождаемся.

Прощение возможно, но оно не всегда кажется таковым.

Прощение часто кажется одним из самых тяжелых испытаний.

Это медаль, у которой две стороны, не так ли?

Прощение трудно даровать. Обретая это чудо, мы очень ценим его. Но когда мы сами не можем простить, на душе становится тяжело. Мы начинаем нести бремя непрощения. В моем случае – главным образом потому, что я не понимала самых важных истин.

Прощение – это не тяжелая работа, которую мы должны заставить себя сделать. Это ценный дар, который можно обрести. Наша цель – не пробиваться сквозь отчаяние, стиснув зубы, не бороться с раздражением и негодованием, не плакать, прячась за стеной оправданий, лишь бы остаться в гневе, обиде и страхе перед случившемся.

Раньше я так не думала.

Пока я считаю, что прощение зависит только от моих усилий, моей выдержки, моей воображаемой зрелости, моего сопротивления и сомнительных «благородных» чувств, я не смогу искренне простить.

Моя способность прощать других зависит от чего-то большего: от осознания того, что уже сделано для меня и что позволяет мне быть более снисходительной к себе и к другим.

Прощение – это не только моя решимость.

Прощение становится возможным благодаря моей готовности принять помощь и измениться.

Сотрудничество – именно этого мне не хватало.

Все мы знаем, что в одиночку нам не справиться. Это понятно с тех пор, как звук запретного плода стал символом ошибки. А потом раздались голоса обвинений и громкий топот испуганных людей. Адам и Ева бежали во тьму, охваченные чувствами вины и стыда, которые и по сей день живут в каждом из нас. И они спрятались.

Прощение – это не просто мое решение.

Прощение требует моего согласия и участия.

Как только ошибка стала их выбором, тьма стала их укрытием.

Пожалуйста, будьте терпеливы, пока я пишу эти слова. Я ловлю себя на мысли, что хочу спрятаться не только тогда, когда сделаю что-то неправильное, но и когда не лучшим образом реагирую на несправедливость, обиду и дискомфорт. В большинстве случаев моим первым порывом становится вовсе не желание проявить терпение, сделать что-то доброе в ответ.

Совсем нет.

Мое первое побуждение – сделать то же самое, за что я так критикую своего обидчика. Я позволяю чувству мести взять верх и стараюсь причинить ту же боль, что причинили мне. Такие действия ошибочны, они затаскивают меня в темноту, но вовсе не укрывают в ней. Они давят на меня своей тяжестью, сводя с ума.

Люди часто скрывают свои истинные чувства и мысли. У каждого из нас есть темное местечко, куда мы убегаем, чтобы не рисковать тем, что может выплыть наружу при свете дня. Мы хотим свободы, но сопротивляемся, не желая просто делать то, что подсказывает нам сердце.

Именно поэтому существует прощение. Возможность обрести спокойствие. Оно помогает нам принять себя такими, какие мы есть, со всеми нашими ошибками и недостатками; простить себя и других за то, что мы не можем изменить; дает возможность идти дальше, не зацикливаясь на прошлом.

Я всем сердцем верю, что прощение – это самое важное, что есть в этом мире. Оно способно изменить нас и нашу жизнь к лучшему.

Но, пожалуйста, никогда не путайте прощение с примирением. Для примирения нужны два человека, готовых приложить усилия, чтобы быть вместе. А прощение происходит внутри вас. Вы можете простить человека, даже если ваши отношения с ним никогда не будут прежними.