– Лирой, – грозно осадил его Рю. Вопиющее неуважение брата ко всему, что возводили их предки, претило до тошноты. Будучи Мореттом по крови, Лирой не стыдился пренебрегать наследием и честью «Сынов алой стали», что уж говорить о подвигах и жертвах во имя защиты города, очевидно, делавшихся невозможными.

Наступила тишина, прерываемая треском камина. Лицо Клайда переменилось в видимом беспокойстве.

– Давайте не сейчас, – негромко промолвил он, явно опасаясь освободить ревущий огонь гнева, наполняющий сердца братьев.

Лирой, не выдержав высокого накала обстановки, с досадой ударил кулаком по столу. Вскочив, как обожженный, он вихрем вылетел из зала, побудив Рю лишь обреченно схватиться за голову в незнании того, кто из них заслуживал большего порицания: младший брат или он сам.

Рю сделал все, что мог, и не было его греха в том, что с учетом горьких обстоятельств Лирой вырос подлецом, не оправдавшим чаянья семьи. Сочтя довод в свою защиту недостаточно убедительным, чтобы тотчас прекратить терзаться виной, Рю запустил пальцы в короткие волосы и издал бессильный вздох.

– Что я пропустил? Кто обидел моего мальчика? – раздался вдруг голос со стороны входа.

Там, привалившись плечом к дверному проему, стоял дядя Рэндалл со скрещенными на груди руками и зорко оглядывал присутствующих.

Но никто ему не ответил.

– Снова ты, Рю? – усмехнулся Рэн, вызвав у племянника раздраженный рык.

Когда Рэндалл вернулся в Иристэд из долгого странствия, Рю сперва отнесся скептически к существованию дяди, ведь отец за всю жизнь ни разу не обмолвился о брате. Вот только не Рю ставить под сомнение то, что отношения между кровными родственниками не всегда прочны и не всегда заслуживают упоминания. Исключительное внешнее сходство Рэндалла и Лироя – а это было именно то сходство, которое с первого взгляда дает знать о наличии родства, – позволило поверить в тесную связь. Уж Рю имел право судить об этом, будучи одним из немногих, кто видел Лироя чистым от белил.

Рэндалл казался немногим старше Рю, что было даже как-то странно, и по виду напоминал бывалого арестанта: голова коротко обрита, темная косматая борода прятала подбородок и оттеняла бледную кожу; шрам, пересекающий бровь, невольно отождествлялся с причастностью к бандитскому прошлому. Глаза голубые, точь-в-точь как у Лироя, но принадлежали человеку, повидавшему куда больше невзгод.

Впрочем, похожесть не заканчивалась на внешних данных. Рэн и Лирой моментально нашли общий язык в силу совпадения мыслей и характеров, что необъяснимым образом подбешивало Рю.

– Рэндалл, – хмуро одернул дядюшку Клайд.

– Молчу, – вскинул ладони Рэн, сдаваясь.

Он собирался было развернуться, чтобы уйти, но взглядом ухватился за Амари и замер с тенью задумчивости в лице, будто припоминал какое-то давнее знакомство.

– Рэн, – окликнул его Рю, пока тот не успел отправиться за Лироем. – Ты на него плохо влияешь.

– Получше некоторых, – спокойно парировал Рэндалл.

– Что думаешь о последних событиях?

– Думаю, что поддержу Лироя.

– В такие-то времена? – окончательно взъярился Рю. – Нам не хватает людей!

–Тебе всего-то не хватает людей, Рю? – с иронией приподнял брови Рэндалл, отчего морщины на его лбу углубились.

Рю не откликнулся на колкое замечание, он был взбешен тем, какими одинаковыми в своей сущности являлись Рэн и Лирой. Не чтившими жертвы, на которых поднимался их дом.

Когда-то во дворце Мореттов стояли очереди добровольцев, готовых к зачислению в «сталь», но эти времена давно закончились. Настали времена, когда даже династия основателей находила причины отречься от клана.

Это тревожило и угнетало.

Не дожидаясь ответа, Рэн вышел в сумрак коридора.

– Хочешь веселья? – внезапно обратился Рю к Амари. – Отправляйся с Клайдом.

– Но… – запротестовал Клайд.

– Одной ей в городе вынюхивать нечего, а я не в настроении опекать, – Рю желал скорее выбраться на улицу, чтобы хорошенько проветрить голову.

* * *

Они вышли из дома, когда на темно-синем небе зажглись первые звезды, а в воздухе среди невозмутимой тишины разливалась ласковая прохлада, пахнувшая береговой зеленью у реки. Амари вся была преисполнена какой-то детской гордости, неся на поясе кинжал, который пастор Моретт не слишком учтиво предложил освятить, прежде чем выступить на вампиров. Амари долго не могла отвести глаз от сверкавшего лезвия, словно его окропили не святой водой, а слезами сказочного единорога, и, хотя обряд не привел к видимым изменениям клинка, никто не заставил бы Амари усомниться в том, что он стал особенным. Почти волшебным артефактом.

Рю ждал возле въездных ворот, одетый в черный охотничий камзол. Задумчиво опущенной головой он выдавал, как сильно был ранен поведением Лироя. Только глупый и слепой мог не видеть между ними вражду, уходившую корнями глубоко в прошлое. Вернее сказать, в детство – период, когда в еще чистое сердце легко заронить зерно обид.

Из мрака, сгустившегося под навесом крыльца, выскочила Изабель и помчалась вперед Амари с дневником наготове. Появление девушки выдернуло Рю из хмурых мыслей, он тут же выпрямился, подав грудь вперед.

– Ты остаешься.

– И только я? – Изабель, которая в глазах Амари была достаточно мудра, чтобы не поддаваться неуместному капризу, вдруг не сдержала ревности. – Амари ты не препятствуешь, неужели дело не ограничивается тем, что я беззащитна перед вампиром?!

– Дело ограничивается тем, что мне плевать на Амари. Я ее второй раз вижу, а тебя знаю всю жизнь.

Уверенный тон Рю не допускал возражений. Изабель занесла короткую запись в дневник и подчинилась приказу, не высказывая своего мнения. Рю долго провожал девушку взглядом, пока та не скрылась за дворцовой дверью.

– Что она пишет? – негромко полюбопытствовала Амари у Клайда.

– Вроде бы историю клана. И историю Рю.

– А про меня пару строк?

– Надеюсь, что нет.

Клайд ускорил шаг, обгоняя Амари. Неприязнь со стороны пастора не оскорбляла ее, скорее напротив, Клайд забавлял своим неравнодушием. Для того, кто наверняка проповедовал любовь ко всему живому, он был ужасно нетерпим. Да и к тому же облачен не в сутану, а черную куртку, выделанную из кожи, и штаны, подпоясанные ремнем с торчавшим кинжалом.

В скором времени выяснилось, что для ведения дозора братья условно поделили город между собой: всю западную половину Иристэда патрулировал Рю; восточная часть находилась под надзором Клайда, а теперь и его не слишком желанной спутницы Амари. Пастор Моретт рассекал дремотный покой улиц с непоколебимостью, свойственной тому, кто имел назначенное место встречи. Хотя суетливость его действий ясно давала знать, что Клайд и сам терялся в том, откуда ожидать нападения. Иристэд значительно уступал в величине многим городам империи, но, обходя его дозором вдвоем, Клайд и Амари были ничем не значимее крошечных песчинок. Это обстоятельство не сулило удачной охоты.

Уже спустя полчаса Амари осточертело блуждать в молчании.

– Так что происходит между Рю и Лироем?

– Ты в доме первый день, с чего бы мне обсуждать это с тобой? – бросил через плечо Клайд, не сбавляя темпа.

– Ты видел когда-нибудь живого вампира?

– Да.

– Я не очень навязчива, господин пастор?

– Достаточно для того, чтобы спровоцировать меня на грех.

– Звучит заманчиво.

– Мне все равно, о чем ты подумала.

– О чем бы ни шла речь, ваша склонность к греху мне приятна.

Клайд раздраженно закачал головой.

–И что теперь? Предлагаешь молчать всю ночь?– бессильно всплеснула руками Амари.– Ты отдаешь отчет тому, что, пока мы бродим здесь, в соседнем квартале уже, возможно, проливается чья-то кровь?..

– Именно поэтому я призываю тебя помолчать и быть настороже.

Откровенно говоря, Амари не рвалась на подвиги, не стремилась спасти Иристэд от демонов и уж тем более прослыть героем. Она много болтала, но болтала от скуки: что слава, что упоминание в рукописи Изабель – все ей одинаково было без надобности.

Ведь долг велел Амари держаться тени и умереть в безвестности.

Пройдя еще несколько шагов вперед, Клайд резко остановился и порывисто обернулся к Амари, будто ему в спину раздалось непростительное оскорбление.

– Хорошо, ты права, – твердо отчеканил он, не сводя с нее сосредоточенного взгляда, – нас мало, и все это выглядит смешно и безнадежно, но я предпочту находиться здесь и иметь мизерный шанс на успех, чем сидеть сложа руки и не иметь шансов вовсе.

– Рю разделяет твое мнение?

– Мы связаны долгом. Отец с детства учил, что никто, кроме нас, не спасет этот город, когда нагрянет беда.

– Лирой, по всей видимости, был посредственным учеником…

– У тебя есть семья, Амари? – вопрос прозвучал внезапно, как удар молнии.

– Конечно.

– Тогда тебе должно быть известно, что жизнь любой семьи сопряжена с трудностями. Давай откровенно – ты лишняя, обуза. Ты здесь, со мной, только из праздного любопытства.

– Разве это имеет значение? Я готова прийти на помощь в любой момент – и неважно, почему окажусь рядом.

– Для меня важно. Мотивы многое говорят о человеке.

* * *

Ночь не предвещала удачного исхода.

Но Клайд не думал сдаваться. Вопреки внешней холодности, в сердце священника вовсю бушевал воинственный огонь. Овладевшую им решимость унимало лишь влияние Амари: она начинала жутко надоедать своим приставанием, сбивая и без того растерянного пастора с толку.

Неблагосклонность Клайда заключалась не только в том, что в его привычку давно вошло одиночество. Амари в целом не вызывала в нем симпатии. Таких девиц следовало держать от себя на более чем почтительном расстоянии – чрезмерно болтливых и наведывающихся в места, где подворачивались довольно сомнительные инициативы. Уж по поводу последнего сомневаться не приходилось, синяки на лице Амари были красноречивее всяких слов.

– Умоляю, давай передохнем, – почти плаксиво протянула Амари. – Сколько можно без отдыха бродить?

Клайд и сам не заметил, что пребывал в безостановочном движении уже довольно длительное время. Выносливость Амари определенно заслуживала похвалы, хотя бы самой скупой и сдержанной, но с губ пастора сорвался всего-навсего тяжелый вздох.

Асденская площадь, в шаге от которой остановились Клайд и Амари, являлась сердцем Иристэда – здесь гремели праздничные гуляния, здесь же казнили приговоренных. Порой одно другому не мешало. К счастью, эту ночь не настигли ни торжество радости, ни торжество правосудия. Один только фонтан проявлял признаки жизни на пустой улице – тихо шуршащие струи воды вливались в широкий бассейн под грозным взглядом мраморного венценосного льва, подобного тому, что значился на гербе Аклэртона. Между могучими лапами зверя вилась змея провинции Асден.

Амари села на каменный бортик, и Клайд нехотя присоединился.

Ночь выдалась спокойнее, чем он ожидал: до площади доносились лишь отдаленные крики из увеселительных заведений. Ни звуков ужаса, ни скорби – ничего, что вызвало бы подозрения. Оставалось тешить себя тем, что, несмотря на безрезультатность дозора, Клайд поступал правильно, и ни единой проведенной минуты в ночном городе он не обменял бы на сон в теплой постели.

Клайд не сразу уловил, что Амари странно притихла, и поднял на девушку насупленный взгляд, как бы невзначай. Охваченная какими-то неспешно плывущими мыслями, Амари водила пальцами по воде, рисуя вымышленные фигуры на темно-синей глади. С выражением спокойной задумчивости девушка производила совсем иное впечатление, отчего Клайд невольно загляделся.