* * *

«Может ли статься, что предостережения барона Одоевского намного серьёзнее, чем мне показалось?» – Опустив подбородок на кулак, графиня раскачивала ногой и рассматривала непривычно пустынную набережную через окно своего кабинета. Вчера, дабы успокоить нянюшку, она согласилась побыть дома. Однако сегодня какими-то притянутыми за уши доводами её вновь уговорили остаться. В городе явно что-то происходило. Что-то из ряда вон выходящее. Складывалось впечатление, что скрюченные тревоги и зубастые страхи разогнали всех по углам и теперь свободно разгуливали по улочкам вместо людей.

Мария слишком радовалась встрече после долгой разлуки, чтобы это заметить, но в нынешний час ясно видела: нянюшка пребывала в состоянии нервозности, а Анюта выглядела встревоженной.

Говоря, что ей чудится, они юлили. Своим нелогичным поведением обе лишь доказывали истинность её подозрений. Раньше Анюта всегда приносила свежий выпуск газет и частенько выбиралась на прогулки, да и Надежда Никифоровна не реже двух раз за день навещала соседку – пожилую вдову с феноменальной памятью на лица, положения и пикантные истории. Но вот уже почти полдник, а они сидят дома. Либо жизненный уклад матери и дочери резко изменился за время отсутствия графини, либо они намеренно пытались что-то скрыть, пуская пыль в глаза. И чем дольше они молчали, тем сильнее графине хотелось докопаться до сути.

Трудно признавать, но, похоже, несмотря на всю опасность спиритического ремесла, за период спокойствия в гостях у тётушки Мария успела соскучиться по загадкам, расследованиям и даже призракам.

Чтобы хоть как-то разогнать скуку, графиня принялась разбирать скопившуюся почту и стопку с местными журналами да газетами. Среди писем нашлось несколько уведомлений о сборах с торговли и промысла, парочка пошлин местного назначения и как минимум три просьбы о проведении спиритического сеанса. Мария отбросила их в сторону после прочтения. Дела Праздных, а именно так она называла посетителей, обращавшихся к ней исключительно в целях развлечения, её не заинтересовали.

Куда больше графиню привлекли свежие выпуски газет. Сейчас она была подобна скромному наблюдателю, который стоял с краю и смотрел на бурное течение. Однако она надеялась, что заметки на газетных страницах помогут ей влиться в этот поток событий.

«Представители сыскного отдела просят не раздувать из мухи слона и призывают к спокойствию. Из десяти заявлений о случаях пропажи за последнюю неделю четыре были отозваны, а три – оказались неудачной шуткой. По оставшимся случаям ведутся проверки».

С улиц исчезали люди. Если верить сотрудникам полиции, ситуация под контролем и причин для беспокойств нет и быть не может. Однако в заметках со светскими новостями били тревогу: отменён уже третий бал и судьба предстоящего вечера у Машковых до сих пор неясна.

Купцы тоже делились своими историями:

«Закрыли мы лавку, значится. Подёргали за замок. Всё как полагается. Распрощались. До угла дойти не успел, слышу: Лёшка вопит. Ну я побежал на крик-то. Но Лёшки уже не было. Только шапка в снегу лежала».

В руках оставался последний конверт из плотной и, надо отметить, весьма дорогой веленевой бумаги. На нём не было ни подписи, ни марки, ни каких-либо других признаков, указывающих на отправителя. Лишь две буквы на печати: «В.Д.». Однако никто из тех, кто мог бы скрываться под инициалами, на ум не приходил.

«Любопытно», – мелькнула мысль, прежде чем графиня без колебаний сорвала печать.

Бумаги внутри не оказалось, зато было кое-что другое. Вытряхнув содержимое конверта, Мария насупилась. Засушенные чёрные лепестки заняли всё пространство стола. Определить, какому именно цветку они когда-то принадлежали, было проблематично, как и разгадать, что подразумевали под данным сообщением. Ей угрожали? Предостерегали? Или желали напугать?

Вреда от цветов не больше, чем от случайно брошенной бранной речи. А чёрный цвет мог внушить страх разве что…

– … кому-то очень мнительному, – пробормотала Мария окончание мысли и обратила взор к двери кабинета. Где-то за ней раздавался мерный топот нянюшки, занимавшейся уборкой.

Графиня покинула комнату и решительно подошла к няне в милом сером платье с кружевным воротником, над которым Надежда Никифоровна трудилась не одну ночь.

– Скажи, в эти три недели не присылали ли чего-нибудь необычного?

Женщина громко ойкнула и схватилась за сердце.

– Всё подкрадываешься. Как мышка, ей-богу! – Няня вцепилась в мокрую тряпку и, проигнорировав ожидающий взгляд Марии, вернулась к мытью окна.

– Напрасно вы это затеяли.

– Что затеяли, Марьюшка?

– Это, – с нажимом произнесла графиня, не желая тратить время на пустые объяснения. – Вы не удержите меня в четырёх стенах. Как и не сможете вечно что-то утаивать.

Надежда Никифоровна расстроенно вздохнула. Нехотя она оставила своё занятие и присела на старенький раскладной диван.

– Мы ничего дурного не помышляли. Только уберечь тебя.

– Знаю.

Она опустилась перед женщиной на корточки и мягко обхватила её колени.

– Но неприятностей гораздо проще избегать, когда знаешь, с чем имеешь дело.

– Права ты, голуба. Права, как всегда… – В круглых глазах нянюшки заблестели слёзы вины.

Мария подбадривающе гладила женщину, пока та изливала всё, что её так беспокоило. Начиная с внезапного исчезновения людей, заканчивая жуткими букетами чёрных фиалок в серебристом портбукете. Засушенные цветы прекратили появляться на ступенях их дома только после того, как графиня возвратилась из поездки.

– Не знаю, что пугает меня больше, Марьюшка. – Женщина приблизилась к лицу графини и низко прошептала: – Беда в городе или цветы эти проклятые. Смотреть на них не могу, честное слово! Веет от них могильным холодом. – Она несколько раз перекрестилась.

– Уверена: в полицейском управлении делают всё, чтобы отыскать пропавших. А что касается цветов, я разберусь.

Мария выпрямилась и расправила плечи.

– Обещаю тебе.

Вычислять отправителя графиня Ельская решила опытным путём: если неизвестный так упорно оставлял цветы в течение нескольких недель, то он сделает это вновь. Рассыльные приносили почту до обеда, а по словам Анюты и няни, букеты появлялись гораздо раньше. Когда Мария мучилась кошмарами, она ведь слышала шум ближе к рассвету. Обыкновенное совпадение или нет, покажут время и парочка бессонных часов.

* * *

Спиритический салонъ графини Ельской

Полное недовольства покашливание заставило графиню выпрямиться и показаться из-за прилавка. В городе царила такая обстановка, что Мария не рассчитывала на посетителей и намеревалась скоротать время за уборкой помещения, успевшего порядком запылиться. Однако похоже, что прибывшую гостью напряжённая ситуация на улицах мало заботила. Судя по уверенному выражению лица, необычайно высокая и худощавая женщина лет пятидесяти ничего и никого не боялась.

Первой в глаза бросилась вычурная шляпка с пышными розовыми бантами, затем взгляд Марии зацепился за не менее яркое платье с кринолином, кружевами, оборками и рюшами – дальнейшее перечисление могло затянуться: чего на ткани только не было.

Но всё же самым выдающимся во внешнем виде гостьи оказался вовсе не наряд, а выражение лица. Признаться, столько презрения Мария Фёдоровна не наблюдала даже у Власа Михайловича Ранцова, который, по его же словам, испытывал искреннюю и глубокую неприязнь ко всякого рода обманщикам, мошенникам и медиумам, то есть таким, как она.

Чёрная родинка у полного рта женщины всё время меняла положение, поскольку посетительница не прекращала кривить губы, цокать и бранить худое убранство заведения. Казалось, ей претило находиться в салоне, но из великого одолжения она продолжала приближаться к Марии.

– Так вот, значит, как выглядит старая дева, из-за которой столько слухов в городе. – Женщина бросила перчатки на стол и ещё раз придирчиво ощупала графиню взглядом. – Вы вовсе не дурнушка, – добавила она снисходительно.

– Да, я знаю.

Мария не стушевалась, чем вызвала новый приступ недовольства у собеседницы.

– Над манерами стоит поработать, – заключила гостья и, не дожидаясь приглашения, опустилась в кресло.

Постояв некоторое время за прилавком, графиня всё же вышла к женщине и села напротив неё.

– Чем могу быть полезна?

– «Можете» или «не можете» здесь совершенно неуместно, моя дорогая. Я проделала нелёгкий путь через весь город, поэтому будьте так любезны выполнить свою работу, за которую вам, разумеется, сполна заплатят.

Ельская невольно передёрнула плечом, впрочем, тут же взяла под контроль все реакции тела. У женщины не хватало такта, да и вела она себя так, словно Мария заведомо была ей чем-то обязана, однако похоже, что гостья была либо богата, либо занимала не последнее место в их обществе. Что ни говори, а в большинстве случаев именно такие люди позволяли себе подобное поведение. Кроме того, блеск увесистых украшений в ушах и на пальцах посетительницы кричал о наличии средств в кошеле, под подушкой или банке. Пожалуй, Мария склонялась всё же к первому варианту – не обязательно под подушкой, но определённо где-нибудь в укромном местечке да поближе к себе.

– Я хочу, чтобы вы прямо сейчас провели спиритический сеанс и сообщили благую весть, на которую я и вся наша семья очень надеемся.

– Прошу прощения? – То ли Мария так давно не работала, что подрастеряла сноровку, то ли просто голова отказывалась думать. Графиня никак не могла взять в толк связь между общением с мёртвыми и «благой» вестью.

– Я надеюсь… Нет-нет, мы с родственниками надеемся, – поправила себя женщина, словно так, по её мнению, высказывание приобретало больше веса, – что вы развеете сомнения и подтвердите смерть нашего Арсения.

– Ваше сиятельство? – После утвердительного кивка Мария осторожно продолжила: – Не могу не спросить: кем вам приходится упомянутый? И какой вред он нанёс, что новость о его кончине вас скорее обрадует, чем огорчит?

– Слышала, вы воспитываете племянника. Тогда ответьте: на что бы вы надеялись, графиня, если бы дитя, в которое вы вложили столько средств, нервов и времени, вдруг ударило вас ножом в спину? Наплевало бы на вас и ваше решение? Опозорило бы? И ради чего? – Последнее женщина едва ли не выплюнула. – Если он жив, значит, сбежал с безродной сироткой вопреки всем запретам старших. Нет уж, моя дорогая, в таком случае наследник семьи Кропоткиных может быть только мёртвым. Это я смогу принять.

Княгиня дрожала от злости, а вместе с ней дрожала и её родинка над правым уголком губ. Рассказ женщины застал Марию врасплох. «Столько противоречивых чувств и обиды. Столько гнева. Не хотелось бы столкнуться с ней в виде духа». Графиня всматривалась в карие очи напротив и невольно размышляла над брошенным риторическим вопросом.

Возненавидела бы она Илью, покинь он дом со швеёй или портнихой? И ведь не просто покинь, а сбеги, не оставив после себя ни единой записки или намёка на принятое решение. На мгновение Мария прислушалась к собственным ощущениям и в конце концов пришла к выводу, что очень огорчилась бы такому исходу. Не из-за происхождения избранницы, хоть в этом тоже не было ничего приятного. Она расстроилась бы потому, что допустила подобное. Насколько же ребёнок должен не доверять опекуну, чтобы даже не попытаться обсудить сложившиеся обстоятельства и вместе найти выход?

Мария Фёдоровна вновь взглянула на лицо княгини, понимая, что, скорее всего, даже если Арсений и попытался бы донести свои неприемлемые для его положения чувства, эта женщина едва ли бы стала слушать.

– Как поступите, если он всё же жив?

Гостья смерила графиню убийственным взглядом.

– Уж постарайтесь провести сеанс как надо.

– Я – медиум, а не ведьма, ваше сиятельство. Иголки в углы не втыкаю, порчи на смерть тоже не делаю. Однако сеанс проведу.