– Я… – Он глубоко набрал воздух в лёгкие, намереваясь произнести то ли слова благодарности, то ли иную белиберду, но не успел. Ему закрыли рот. Буквально. Ладошка в перчатке крепко прижалась к его губам. Прищурившись, графиня оглядывалась по сторонам.

Одному богу известно, сколько они пробыли в подобном положении.

– Я точно что-то слышала, – твердила она.

Они побрели в сторону выхода из парка, оставляя за спиной пруд и карканье. Мария Фёдоровна выглядела собранной и настороженной. «И весьма бледной», – отметил он про себя. Тонкие женские пальцы то и дело тянулись к вискам, и всякий раз Мария Фёдоровна, будто бы спохватившись, одёргивала себя.

Когда они вышли на главную широкую дорогу с лавочками, кустами, статуями и даже небольшим бронзовым фонтанчиком, украшенным камнями, графиня вдруг замерла.

– Почему мы остановились именно здесь? – На самом деле это Власа мало волновало, но он всё равно спросил, чтобы как-то отвлечься от беспокойства о самочувствии барышни.

Графиня Ельская не была бы собой, если бы не совершила что-то неожиданное. Она толкнула его! Опешивший из-за грубого и сильного удара в грудь, Влас не успел подготовиться к стремительному падению. Перед глазами замелькали радужные огоньки. Грудную клетку сдавило. А из горла вырвался короткий стон, который тут же смешался с шумным вздохом свалившейся на него графини.

Похоже, теперь Мария Фёдоровна решила сбивать его не только с мысли, но и с ног.

* * *

Дыхание князя вальсировало по раковине её уха. Но уж лучше так, чем попасть под колёса экипажа, стремглав промчавшегося в нескольких аршинах. Страх кольцами обвивался вокруг колотящегося сердца. Кто бы ни управлял коляской, запряжённой парой лошадей, обычным извозчиком он точно не был.

Мария шевельнулась в попытке самостоятельно подняться. Руки и ноги плохо слушались. Одно неловкое движение – и тихое болезненное шипение обожгло её скулу. Она попыталась вновь, но, кажется, сделала только хуже.

– Ради всего святого, замрите! – Князь обнял Марию за предплечья и помог ей приподняться.

Влас Михайлович принял сидячее положение, но так и не выпустил её из поддерживающих объятий. Они оказались в позе, в высшей степени компрометирующей их обоих. Пройди кто-нибудь мимо – и репутация князя перестала бы быть незапятнанной. Впрочем, даже имя графини, которое временами связывали со скандалами в силу спиритической деятельности, нанесло бы ущерб.

Возможно, все эти мысли отразились на её лице, а может, князю просто-напросто опостылело сидеть с ней вот так. В одно очень ловкое действие Влас Михайлович помог им обоим встать на ноги.

Князь небрежно отряхивал себя от снега. Она последовала его примеру. Очистив платье и салоп, Мария вдруг поняла, что причёска распалась, а маленькая бесполая шляпка слетела с головы. Графиня задумалась: «Где бы она могла быть?»

– Начинайте говорить, Мария Фёдоровна. Жду от вас как минимум одно толковое объяснение моему отбитому копчику.

– Полагаю, спасение вашей жизни – достаточно веская причина?

Влас Михайлович вскинул подбородок и поймал её взгляд.

– От чего же вы меня спасали?

– Коляска. Непохоже, что извозчик намеревался останавливаться. Он непременно сшиб бы нас. – Она наконец обнаружила шляпку. Позади князя на снежном фоне искрились розовые бусины.

– Но я не заметил никакой коляски, – возразил он, когда Мария прошла мимо и нагнулась за пропажей.

Графиня оглянулась, напряжённо сжав мягкую ткань в руках.

– Грохота вы тоже не слышали?

– Удар головой затуманил слух на некоторое время. Но даже так – не припоминаю, чтобы так глубоко в парк хоть раз заезжал транспорт.

Мария спорить не стала. Мигрень, зеленоватое свечение вокруг коляски и лошадей, тот факт, что князь ничего не видел, – нужны ли ещё какие-либо свидетельства? Вне всяких сомнений: она вновь встретила призрака.

* * *

Оставалась последняя ступенька.

– Позволите зайти с вами?

Сколь в этом вопросе много неуверенности, столь же много надежды. Несвойственная князю робость не отразилась её собственной: со слабой улыбкой на устах она отступила в сторону и приглашающе махнула рукой. Сытный ужин – то немногое, чем она могла бы отплатить за парочку синяков.

Дом встретил их тяжёлой тишиной, которую нарушали разве что тиканье часов и далёкие стенания. Не позаботившись о том, чтобы сменить уличную обувь на домашнюю, Мария устремилась вглубь дома. Она ворвалась в гостиную. От представшей перед глазами картины её желудок болезненно сжался.

На узорчатом диванчике в самом углу распростёрлась нянюшка. Прижимая платок к губам, женщина душила в себе глубокие рыдания. Рядом серой тенью сидел притихший Илья. Мальчик теребил полы рубахи и смотрел себе под ноги.

Совладать с эмоциями графиня смогла только после появления князя.

– Что произошло? – пронзительный голос мужчины прогремел на всё маленькое пространство, заставив вздрогнуть всех троих.

– Влас Михайлович!

Племянник соскочил с дивана, уже через мгновение оказавшись подле князя. Илья спрятал лицо в шерстяном сукне мужского пальто и пустился в сбивчивые объяснения:

– Хотели порадовать… А потом я… Пошли обратно… Должны были сказать… Мне не следовало…

– Не следовало что? – Перестав быть неподвижной статуей, Мария приблизилась к ним и оборвала этот бессвязный поток фраз.

Оторвавшись от князя ненадолго, Илья тут же поник, спина его сгорбилась, глаза увлажнились.

– Не следовало оставлять её одну.

– Кого?

Племянник отчаянно замахал головой. Она собиралась требовать ответов, однако вовремя опомнилась, что перед ней всего лишь ребёнок, который был очень расстроен и напуган.

– Я так виноват… – всхлипнул он под усиливающийся плач нянюшки.

– Никто тебя не винит. – Мария едва ощутимо скользнула ладошкой по золотистым волосам Ильи. – Успокойся и расскажи обо всём по порядку.

Влас Михайлович похлопал мальчика по спине, и это ободрило его. Прерываясь на глубокие вдохи, Илья поведал им о том, как они с Анютой тайком от нянюшки отправились в булочную. Дети хотели удивить их, купив вкусности.

На пути домой Илья понял, что забыл в булочной перчатки. Он сказал, что быстро сбегает за ними, и оставил Анюту ждать у парка. Шагая обратно, он вдруг услышал крик. А когда добрался до места, где должна была быть Анюта, никого не обнаружил. Илья пытался найти её: звал из всех сил, оббегал соседние улицы. Но так и не нашёл.

Мария подошла к няне и с каждым словом племянника всё крепче сжимала её в объятиях, укачивая словно дитя.

Боль нянюшки резала Марию как остро заточенные ножницы цирюльника. Цепкая хватка женских рук оставляла следы, но Мария едва ли обращала на это внимание. Пустым взглядом она смотрела то на князя, утешавшего Илью, то на бледную гримасу мучения, в которой исказилось круглое лицо няни.

– Верни мне её, Марьюшка… Ради бога, верни…

– Даю тебе слово, – в бреду шептала графиня, осыпая женщину поцелуями.

С горем пополам её удалось усыпить. Оставив измотанную няню отдыхать, Мария отвела племянника и князя в столовую.

Руки дрожали, пока она дожидалась, когда закипит вода. Поставив чайник-заварник на ажурную корону самовара, Мария опустилась на табурет. В голове царила звенящая пустота. Перед глазами плыло. Её мутило. И в какой-то миг тошнота стала невыносимой. На ощупь она притянула к себе какую-то деревянную миску и поднесла ко рту.

Марию вырвало. Тяжко и болезненно. Хуже всего – у сего проявления слабости имелись свидетели.

Влас Михайлович молча протянул ей стакан воды и, лишь когда она опустошила его, заговорил:

– Совершенно нормально ощущать сейчас отчаяние.

Марию терзал страх, и князь это видел. Но испытывала она отнюдь не отчаяние. Мрачное чувство, которое разметало ледяные иголки по всему телу, было холодным бешенством.

– Я заеду за Гришей. Мы отправимся на поиски незамедлительно, – заверил князь на прощание.

Она печально усмехнулась: слова Власа Михайловича утешили бы, не знай она, что ускользающий ото всех похититель куда более недосягаем, чем можно вообразить.

Глава 4
Вези-вези меня, коляска

Как и всякой другой семье, им случалось сталкиваться с трудностями. Трудности бывали разномастные, но по большей части касались материального. Многое ломалось, чинилось и вновь приходило в негодность. Но даже в самое тяжкое время в доме не было так пусто и неуютно.

Они почти не разговаривали друг с другом: боялись ненароком обронить что-либо, что напоминало бы об Анюте. Собственная спальня уже вторые сутки казалась Марии клеткой. Потолок стал в разы ниже, а стены смыкались вокруг неё. Ни расправить плечи, ни вдохнуть полной грудью.

Пламя, заключённое в жестяные рамы фонаря, с которым обычно няня ходила проведывать хозяйство, отбрасывало на мебель тени, напоминавшие сгорбленные силуэты и пасти. Зловещие образы смешивались с картинами кошмара, что видела Мария незадолго до трагедии. Её Анюта. Её бедная девочка – напуганная и беззащитная. Но непременно живая. Иначе быть не могло.

Мария готова добраться до каждого духа в городе, чтобы поймать того самого, посягнувшего на счастье и безопасность её семьи.

Но, быть может, это и не понадобится.

В сжатой ладони захрустели лепестки, которые тут же осыпались крошкой на поверхность стола. Письма приходили неизменно. Однако на сей раз кроме цветов в конверте графиню ждало кое-что ещё. Конский волос и небрежно оборванный клочок бумаги с единственным словом: «Парк».

Послание, кажущееся одновременно значимой подсказкой и ловушкой. Для чего В. Д. отправил это? Как и откуда мог знать похитителя? Ведь конский волос очевидно указывал на преступника в деле об исчезновениях. Впрочем, это могло быть обыкновенным предположением. Барон и князь, к примеру, пускай и не остановились только на одном варианте, всё же склонялись к версии, что ищут они извозчика. Можно ли вообразить себе более убедительную кандидатуру?

Извозный промысел процветал. На улицах пруд пруди повозок и ещё больше тех, кто ими управлял. Едва ли кто-то заподозрит проезжающую карету. Едва ли кто-то станет колебаться, выходя на дорогу и ловя транспорт. К тому же украсть человека не такое простое дело. А извозчиками были, как правило, сильные мужчины, привыкшие таскать тяжести, с крепкой спиной, которая выдерживала долгие часы езды.

Однако всё ещё оставался листок с указанием на парк, да и повозка, под колёса которой Мария чуть не попала, была призрачной. Сколь же силён дух, учинивший столько преступлений? В её практике это не первый призрак, способный вмешиваться в мир живых. Утопленница Черноярского уезда долгие годы губила мужчин. Справиться с ней удалось только после того, как князь Ранцов сквозь толщу ненависти и злобы добрался до крупиц здравомыслия и человечности, которые в ней ещё остались. Призрак обрёл покой и ушёл. Вероятно, надлежало действовать подобным образом и сейчас. Раз так, то Марии ничего не оставалось, кроме как встретиться с извозчиком, который едва не сбил их в парке и который, возможно, причастен к похищениям.

* * *

Уличные фонари, которые тянулись вдоль всего парка, совсем не разгоняли тьму. Казалось, они пребывали в глубоком сне, который ничто не могло нарушить. Металлический фонарь Марии со скрипом раскачивался в руке. Огарок плохо освещал занесённую снегом тропинку, по которой она ступала осторожно, даже крадучись.

Мария бродила близ пустых резных скамей, голых крючковатых деревьев на пару с холодным ночным ветром и была близка к состоянию, в котором теряешь всякую собранность. Хотелось выть, ругаться или топать ногами.

«Доверилась незнакомцу», – корила она себя. Ей не следовало так слепо полагаться на человека, о чьих мотивах можно было сказать только: «Да чёрт его знает». Действительно ли В. Д. хотел помочь или же он подал ей гнилую верёвку, которая оборвётся при малейшем натяжении?