Тара Девитт: Любовь под ключ

Tarah DeWitt

The Co-op

* * *

Copyright © Tarah DeWitt, 2022

© Метлицкая И., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Посвящается тем, кто все еще работает над чем бы то ни было, включая поиск своего пути или обретение себя… Не сдавайтесь! Вы достойны любых вложенных усилий.

А еще посвящаю эту книгу Таю. Спасибо за то, что любил эту девушку с тех пор, как она была сердитым подростком, и на всех этапах жизни.

Этот роман – художественное произведение. Все описанные в нем персонажи, организации и события являются либо плодом воображения автора, либо вымышленными.

Примечание автора и предупреждение о содержании

Я начала писать эту книгу вскоре после того, как приступила к созданию своего дебютного романа, а в итоге отложила ее в сторону просто потому, что не знала, хватит ли у меня таланта осуществить задуманное.

Я попыталась взяться за нее снова после того, как вышла книга «Связанный корнями», но тогда срочно потребовалось написать роман «Все сложно», хотя у меня уже было готово около тридцати тысяч слов. Понятно, что потом, когда дело наконец дошло до «Любви под ключ», меня одолевали сомнения и даже зародилась мысль, что, возможно, эта книга просто проклята. Уже в середине работы над ней у меня возникло еще две идеи, из-за которых я чуть было вновь не отказалась от этого проекта…

Мне пришло в голову, что сюжет, рассказывающий о ремонте дома и людях, вынужденных там жить и пытающихся нормально общаться, будет не слишком увлекательным для читателей. Кроме того, изначально я подумывала написать эту книгу, используя двойную хронологию, но после того, как я применила этот прием в романе «Все сложно», стало ясно, что не получится. Когда мои книги раскупили и появилась возможность продолжить работу над «Любовью под ключ», пришлось полностью переписать уже готовый на тот момент текст, из-за чего я опять погрузилась в пучину неуверенности в себе.

Но… потом я вдруг осознала, что в этом-то и есть смысл. Переработка книги стала в некотором смысле почти мета-осознанной и терапевтической, учитывая, как много требовалось изменить и переделать. Я жила прямо там, внутри романа, вместе с Диконом и Ларинн, и переживала собственное обновление.

Наверное, когда-нибудь на протяжении моей писательской карьеры (которая, надеюсь, будет очень долгой) мне надоест повторять, что это самая любимая книга из всех написанных мною, но пока это так.

Я искренне верю, что все трудности были не напрасными и эта история получилась именно такой, какой и должна быть.

Что касается содержания книги, должна предупредить, что в ней присутствуют следующие моменты:

– родители бросают своих детей;

– проявление эмоционального насилия со стороны родителя;

– откровенные сексуальные сцены;

– нецензурные выражения;

– смерть члена семьи (упоминается, происходит за пределами книги);

– супружеская неверность (совершена второстепенным персонажем, происходит за пределами книги).

Хочется отметить, что в данной книге много секса. Герои осваивают секс в юности, в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Они откровенно говорят о сексе, и (о ужас!) у них его предостаточно. Если вам неприятно, что персонажи моложе двадцати пяти лет занимаются сексом, то немедленно прекратите чтение.

Пролог

В какую-то среду в мае

ЛАРИНН

У всех унизительных моментов моей жизни есть саундтрек.

В девятом классе, на самых первых школьных танцах, я выбежала из женского туалета, поправляя прическу и лавируя между возбужденными, пышущими гормонами телами, чтобы не пропустить свою песню. Из акустической системы спортзала на всю мощь разносился голос Рианны, которая пела о том, как найти любовь в невозможном месте, – чересчур прямолинейно, если хотите знать мое мнение. Я торопливо протиснулась сквозь толпу к воображаемому пятну света от прожектора и самозабвенно закачалась в ритме танца, взметнув вверх украшенную браслетиком из цветов руку… и не заметив, что край моего платья заправлен в стринги.

А еще как-то раз во время второго семестра в колледже я занималась в библиотеке и одновременно слушала довольно пикантную книгу. В конце концов стало ясно, что ее содержание не способствует успешной учебе, и я переключилась на свой плейлист. Группа «311» как раз напевала, что «моя энергия цвета янтаря», когда я заметила пристальные взгляды окружающих.

Оказалось, что, включив музыку на телефоне, я отключилась от планшета, который продолжил воспроизводить книгу, причем вслух. Чтец, скажем так, был чрезвычайно талантлив и читал весьма выразительно и с прекрасной интонацией.

Однако самым неприятным для меня остается одно воспоминание, которое приходится подавлять чаще всех остальных. Это случилось за несколько лет до инцидента с эротическим чтивом.

Сначала в моем сознании всплывает разгневанное, покрасневшее лицо отца, а затем размытое изображение того, как я прижимаю к обнаженной груди мужскую рубашку. В тот раз, несмотря на вой сирены вдалеке и громкую ругань отца, музыкальным сопровождением моего позора стала песня «Растворяюсь в тебе»^[1], которая играла по кругу, и я вздрагивала каждый раз, когда она начиналась заново. Скорее всего, я нечаянно задела приборную панель, когда Дикон тащил меня к себе на колени через переднее сиденье. Или он сам случайно нажал на кнопку повтора, пытаясь меня раздеть. Думаю, мы чересчур увлеклись, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

«Это был просто секс, Ларинн», – вот что сказал мне Дикон перед тем, как мой папаша начал колотить в окно машины. Помню, как несколько минут спустя, когда мы стояли в обвиняющем свете фар внедорожника, я повернулась к Дикону в поисках какого-то спасительного знака… хотя бы намека на то, что я неправильно поняла его слова или ослышалась. Благоухающая летняя ночь вдруг стала холодной, когда он не ответил на мой взгляд, а по застывшему профилю было ясно, что извинений не последует.

LaRynn Cecelia Lavigne, mets ton cul dans la voiture!^[2] – заорал папочка, фактически положив конец той ночи и тому судьбоносному лету. Ну да, мне только и оставалось, что затащить свою задницу в машину.

Я фыркнула, накинула Диконову рубашку и пошла к отцовскому «Мерседесу», надеясь больше никогда не видеть Дикона Лидса и ничего о нем не слышать. Тогда я в последний раз призналась кому-то в любви, да еще под аккомпанемент той гребаной песни.

Мой мозг решил воспроизвести все эти воспоминания именно сейчас, когда спустя десять лет я иду по церковному проходу к Дикону Лидсу. Наши взгляды встречаются, и он хмурится, недовольно переминаясь с ноги на ногу. Небритый подбородок подергивается, и Дикон слишком резко взъерошивает татуированной рукой свои каштановые волосы, отчего они встают дыбом. Бросив взгляд на разрез моего черного платья, он грустнеет еще больше. Прекрасно. От неизбежной жары меня тоже охватывает тоска. Впрочем, приятно сознавать, что Дикон, как и я, далеко не в восторге от нашего соглашения. По крайней мере, в этот раз наши чувства, пусть и не самые приятные, взаимны. Я довольно улыбаюсь, глядя, как вздрагивает его шея, между темными бровями появляется морщина, а на самодовольном, неправдоподобно красивом лице проступает румянец. Пусть я, возможно, разрушила свою жизнь и в конечном итоге оказалась в нынешнем положении, но на этот раз все будет по-другому. Хотя меня все еще тянет к Дикону, я не приму простое влечение за более глубокие чувства и благополучно выйду из всей этой ситуации полностью независимой, и вдобавок улучшу свое финансовое и эмоциональное состояние.

Ирония судьбы в том, что сейчас играет свадебный марш.

1

Неделей раньше

ЛАРИНН

Всякий раз, когда кто-то упоминает о путешествии в прошлое, я представляю себе Шоссе 17. Тем, кто застрял на Шоссе 17, нет пощады. Две пугающе узкие полосы, а еще многочисленные, безбожно петляющие и то поднимающиеся, то резко ухающие вниз повороты. Если оказаться на нем, развернуться уже не выйдет, и целую вечность будешь искать безопасную обочину, куда можно съехать. Не важно, сколько раз я ездила в Санта-Круз, этот участок дороги, обрамленный секвойями, всегда кажется длиннее предыдущего, а воспоминания о нем остаются такими же удручающими.

От одной мысли о предстоящем пути меня охватывает тошнота. Сворачиваю на единственную на многие мили ресторанную парковку, останавливаюсь и, распахнув дверцу, тут же блюю. Закончив, смеюсь невеселым смехом. Кое-что навсегда остается прежним, даже если все остальное поменялось. Меня много раз тошнило на этой самой парковке, хотя ресторан уже трижды менял владельцев за двадцать или около того лет, что я езжу по этой дороге.

Жадно вдыхаю свежий воздух и мелкими глотками пью воду, пытаясь прийти в себя. Худший участок пути я уже преодолела, но ехать еще долго, и поездка обещает быть не менее изматывающей. В конце концов я сдаюсь и звоню Элис, своей лучшей (единственной!) подруге и робко прошу меня подвезти. Не хочу блевануть прямо за рулем, тем более я планирую продать машину поскорее и подороже.

Усаживаюсь на невысокий бетонный бордюр, прижимаю лоб к сложенным на коленях рукам и сосредоточиваюсь на ритме дыхания и прохладном ветерке, который развевает мои волосы. Вдыхаю через нос, выдыхаю через рот и ничего не могу поделать с нахлынувшими воспоминаниями, хотя изо всех сил пытаюсь их обуздать.

В последний раз мне пришлось сделать здесь остановку год и четыре месяца назад, а значит, столько же времени прошло с тех пор, как я навещала свою бабушку и забирала ее прах. Ее смерть стала первой костяшкой домино в цепи событий, перевернувших мою жизнь.

«Преврати его во что-нибудь другое», – слышу я в голове бабушкин голос, воспоминание из моих ранних подростковых лет. Представляю ее гончарный круг и неряшливую горку глины, из которой я пытаюсь слепить нечто похожее на вазу. Испытываю такое же чувство злости и разочарования, как в тот миг, когда я пыталась закончить свое творение и все испортила. Бабушка услышала мой сердитый возглас и с тихим смешком заглянула мне через плечо: «Не пытайся подогнать это под нарисованный в голове образ. Пусть твое изделие будет несовершенным, ma fille^[3]. Преврати его во что-нибудь другое. Даже если получилось не так, как ты задумала, это вовсе не означает, что оно получилось плохим».

Что же касается моего жизненного выбора, боюсь, после бабушкиной смерти я чересчур увлеклась этой метафорой. Наверное, надо было оставаться творцом и самой создавать вещи; я же чувствую себя кучей глины, высохшей, бесформенной и ни на что не годной.

От этой мрачной мысли путешествие по закоулкам памяти делает очередной поворот. Ветерок стихает, и солнце настойчиво припекает мне шею, напоминая, что вот уже семь лет я не проводила лето в Санта-Крузе, хотя бывала здесь много раз. Мои мысли крутятся так, словно они застряли в колесе и постоянно возвращаются в одно и то же время.