Он и в самом деле выглядит как тот, кто может убить и даже не вспотеть. Высокий, широкий в плечах, с телом будто из камня. На руках рельеф, распухшие вены, татуировки… всё говорит о силе и о том, что он точно умеет её использовать. Лицо жёсткое, без намёка на мягкость, острые скулы, резкая челюсть, борода, как у воина. В глазах нет злобы или ярости, лишь ровное, опасное безразличие и холод. Взгляд человека, для которого твоя жизнь – вопрос времени, а не совести.

Он пугающе красив. Такой, на кого смотришь и не знаешь, хочется убежать или подойти ближе.

Парень в ответ проходится взглядом по мне с головы до босых ног, и я плотнее завязываю пояс халата. Хочется возмутиться, что он ворвался ко мне вот так бесцеремонно, но вспоминаю, что я пленница, и проглатываю своё негодование.

– Твой отец желает тебя услышать, – говорит, схватив со стола телефон. – Советую без глупостей, – бросает на меня предупредительный взгляд.

– И не планировала, – веду плечами и за свой ответ получаю очередной хмурый взгляд.

Что? Не нравится моя покорность? Ты ведь хотел, чтобы я вела себя хорошо.

Набрав номер, он включает громкую связь и знаком руки подзывает к себе, словно дрессированную собачку. Фыркнув, я остаюсь на месте, мне и отсюда прекрасно слышны гудки.

Зверев, которому идеально подходит эта фамилия, сжимает челюсти так, что желваки на лице играют. Но, увы, на меня это никак не действует. Я пленница, но не собака на привязи.

Глава 3. Я зверь. Но она хуже

Чем дольше она молчит и смотрит прямо в глаза, тем больше зверь внутри него теряет клыки

Ратмир

Эта девушка меня удивляет и злит одновременно. Такое ощущение, что её каждый день похищают и это вошло в норму. Я ожидал от неё хотя бы элементарного страха, но либо она хорошо его скрывает, либо и в самом деле не боится.

– Алло, – раздаётся из динамика голос Орлова.

– У вас одна минута, – сухо проговариваю и киваю блондинке.

– Папа, со мной всё в порядке, – спокойно произносит моя пленница, так и не подойдя ближе, при этом смотрит в мои глаза с вызовом.

С вызовом, мать вашу! Она вообще понимает, где находится и что с ней может случиться?

– Влада, ничего не бойся, я верну тебя домой, – распинается Орлов, вот, у кого нервы на пределе.

Голос дрожит от злости и волнения за единственного отпрыска.

– Я не боюсь, папа, – отвечает, и, мне кажется, она даже губы дёргает в усмешке.

– Ратмир, я клянусь тебе своей жизнью, если с её головы хоть один волосок… – прерываю его тираду, отключив звонок.

Мне эти угрозы до одного места. У меня чёткий приказ держать девчонку взаперти, а если через неделю отец не получит документы на участок в порту, отправить посылку с её трупом Орлову.

Когда отец сказал, что дело плёвое, он откровенно издевался надо мной. Демид вошёл в «дело» пристрелив врага, человека, который доставил нашей семье большие проблемы. Того, кто много лет не брезговал ничем, убирая на своём пути любого. Такого не то что не жалко, а даже приятно уничтожить. А мне поручили убить молодую девушку, которая, если верить личному делу, и мухи не обидела за всю жизнь.

Да, я понял, чего добивается великий Князь. Он хочет сделать из меня нечто похуже, чем Демид и он сам. Убивать невинных – это за гранью, даже для таких, как мы. И, да, это своего рода месть за моё долгое нахождение в стороне.

– Могу я остаться одна? – вырывает из мыслей милый голосок, под стать её внешности.

Она стоит посреди комнаты, босая, в этом халате, который она, сука, затянула так, будто от этого зависит её жизнь. Ни одного лишнего сантиметра голой кожи, ни одной слабой точки, всё закрыто. Всё под контролем, под её, чёрт возьми, контролем.

А я смотрю, не могу не смотреть.

Она только что вышла из ванной, но не растрёпанная, не покрасневшая от стыда или страха. Она собранная, спокойная, уверенная. Влажные волосы блестят, лежат на плечах, прилипают к шее. Пахнет… чистотой, теплом, чем-то живым. Не знаю, мылом, спокойствием, но несёт так, что внутри всё сжимается.

И бесит. Жесть как бесит.

Она не должна быть такой. Она должна дрожать, плакать, умолять, хоть как-то реагировать. А она стоит и смотрит так спокойно, глаза в глаза. Ни страха, ни злости, просто… будто я нечто, что ей надо переждать.

Я мог бы нависнуть над ней, сказать, что-то резкое, сорвать халат, напугать до икоты. Мог бы, и ей бы ничего не оставалось. Но я не двигаюсь, потому что нельзя. Потому что не она моя цель, а её отец. И я слишком хорошо это помню.

– Могу я остаться одна? – повторяет почти ласково.

И от этого ещё хуже. Твою мать!

Смотрю на неё, и в голове только одно: что ты делаешь? Я здесь, чтоб быть зверем, а ты делаешь из меня человека. И в этом весь ад.

– Ужин через час, – говорю вместо ответа и поднимаюсь с кресла.

– Я не голодна, – бросает мне в спину.

– Тебя не спрашивают, – выплёвываю через плечо и, сжав зубы до скрежета, ухожу прочь.

Я толком не отошёл от того, что держал её без чувств на своих руках, пока нёс к своей машине. Худое, но с приятными изгибами в нужных местах тело, мягкое, тёплое и лёгкое до безобразия. У меня блины в спортзале тяжелее в несколько раз. Такая хрупкая, что страшно сильнее сжать, а с другой стороны, красивая до комка в горле.

Волосы светлые рассыпались по плечам, местами прилипли к коже. Шея длинная, ключицы чёткие, кожа ровная, я держал её и ловил себя на том, что не дышу. Она выглядела так, будто вот-вот проснётся и скажет что-нибудь тихое на ухо.

Лицо чистое, почти что ангельское, невинное и наивное. Губы приоткрыты, розовые, влажные, в какой-то момент я не сдержался и провёл подушкой большого пальца по ним. Не знаю зачем, просто… рука сама потянулась. И резко очнулся, когда хлопнули двери тачки и пришлось переложить девушку со своих колен на сидение рядом.

И самое странное, что я не дал никому к ней даже прикоснуться. Сам перенёс, сам уложил в тачку, сам отнёс в дом. Не потому, что боялся за неё. А потому что не хотел, чтобы кто-то чужой оставил на ней хоть след.

И хрен его знает почему. Вот какое мне дело, кто её трогает? Но это вышло на автомате, словно кто-то глубоко внутри шептал, что я должен сам, и это казалось важным.

Но вот девица очнулась и сразу же выбивает меня из колеи своим поведением. А ведь ещё дня не прошло… Если я сегодня так поплыл, что будет следующие шесть дней?!

Спускаюсь на первый этаж, выхожу на уютную террасу и закуриваю. Моё неиссякаемое спокойствие начинает давать трещину. Опираюсь на перила и смотрю в тёмный лес на участке, там, за деревьями, небольшая деревня, где жители и не подозревают, что в двух километрах от них стоит дом, в котором долгие годы ломают людей.

С виду обычный двухэтажный дом с серым фасадом и глухими окнами. Внутри всё тихо и вылизано, как в гостинице, нет ни фотографий на стенах, ни беспорядка, ни намёка на жизнь. Оборудован всей техникой, мебелью и наделяет ощущением, что ты здесь чужой. Даже я, хотя, вроде как, должен быть хозяином. Вокруг тишина, лишь шелест деревьев и редкое щебетание птиц.

Один из охранников делает обход территории, второй сторожит в доме. Они здесь, чтобы помогать, но я знаю, зачем на самом деле, – чтобы докладывать.

Мне пока не доверяют, пусть я и не облажался до сих пор, но и дел таких крупных мне не поручали. А чтобы получить уважение Князя, нужно постараться, и не важно, кто ты есть, – его сын или рядовой подданный в его королевстве.

«Я не боюсь, пап», – вмешиваются её слова в мои мысли.

Не боится или делает вид, потому что из подвала я вытащил бледную девушку с испуганными глазами. Может, стоило оставить её там, чтобы она поняла всю степень серьёзности ситуации?

Перевёл её в лучшую из комнат с личной ванной комнатой не ради неё, а ради порядка. Тюрьма all inclusive для дочки врага. Ужин в номер, все удобства, только без прогулок на свежем воздухе. Однако, девушка умная, если выпустить её на улицу, сбегать не станет.

Тушу окурок и возвращаюсь в дом, направляюсь на кухню и, достав из холодильника готовую ресторанную еду, разогреваю в микроволновке. Залипаю на том, как крутится тарелка внутри, но мыслями возвращаюсь в комнату наверху.

Она рушит всю систему, просто одним своим взглядом, в котором нет ни страха, ни подчинения, ни злобы. Только спокойствие, как будто она меня жалеет. Вот этого мне и не хватало, чтобы пленница, чёрт возьми, смотрела на меня, как на животное, которое стоит пожалеть.

Я сжимаю кулаки так, что хрустят пальцы. Но не злюсь, нет.

Это не злость, а что-то другое, новое, с чем я не умею обращаться.

Техника издаёт короткое оповещение, и я выныриваю в реальность. Достаю тарелку, обжигая себе пальцы, но терпимо. Я в принципе очень терпеливый человек, в отличие от того же Демида. Брат вспыльчивый, кровь горячая, местами кажется даже повёрнутым на власти психом. Иногда я думаю, что он готов на любые действия, чтобы свергнуть короля и занять его место на троне. Но, увы, отцу больше по душе холодный разум без импульсивности и необдуманных решений. Именно поэтому он мне «шепнул», что его место должен занять я.

Поднимаюсь на второй этаж и застываю перед дверью. Какого-то чёрта не захожу с ноги, как, наверное, и должен такой, как я. Мысленно даю себе подзатыльник и, схватившись за ручку, опускаю её и толкаю дверь.

Моя пленница сидит на кровати в том же халате, прислонившись спиной к изголовью и уставившись в окно, сквозь которое пробивается лунный свет. На моё появление она не реагирует, продолжая смотреть в темноту за стеклом.

Ставлю поднос на столик и поворачиваюсь к ней. Руки скрещены на груди, ноги согнуты в коленях, из-за чего полы халата разъехались, позволяя мне рассмотреть длину ног и гладкость кожи.

Намеренно громко бью по выключателю настольной лампы, освещая комнату и привлекая к себе внимание, но, увы, она словно глухонемая и слепая одновременно. Меня раздражает этот игнор и это спокойствие. Кем она себя возомнила, чтобы даже не вздрагивать передо мной?

– Ужин…

– Я не голодна, – бросает, не дав мне договорить.

– Ты здесь надолго, не советую объявлять голодовку, – цежу сквозь зубы, стараясь не дать волю эмоциям.

– Спасибо, я учту, – отвечает, все ещё рассматривая что-то за окном.

Не успеваю понять, что я творю, как подхожу и задёргиваю нахрен шторы. Только это заставляет взбалмошную девицу взглянуть на меня. Но, вскинув одну бровь, смотрит она, как на нашкодившего мальчишку, который не послушался и нарушил правила.

– Не испытывай моё терпение, – обманчиво спокойно заявляю.

– Чем? – а вот её тон искренне ровный.

– Что? – переспрашиваю немного в недоумении.

– Чем я испытываю ваше терпение? Тем, что сижу тихо, не ору, не зову на помощь, не рыдаю и не бросаю в запертую дверь всё, что под руку попадётся? – спрашивает до трясучки мирным голосом.

Я молчу, мне нечем крыть, она права, и это выводит из себя ещё больше.

– Вернусь через полчаса, если тарелка не будет пуста, лично накормлю…

– Зачем? – снова перебивает.

– Чтобы в голодный обморок не упала раньше времени, – едва не рявкаю, не знаю, на каких нервах держусь.

Меня мало кто может вывести из равновесия, а этой особе голубых кровей удаётся во второй раз за несколько часов.

– Тогда можете не ждать полчаса, я есть не буду, – говорит, гордо вздёрнув голову.

Честное слово, первый порыв – впиться в её горло и сдавить. Свернуть ей шею и успокоиться. Однако внешне я остаюсь непроницаемым, а внутри извергается вулкан.

– Я сделаю лучше, – бросаю, дав себе пару минут на паузу, и хищно улыбаюсь. – Ты сама будешь умолять хоть о глотке воды, – добавляю, наклонившись к ней.

– Не буду, – отвечает, отзеркалив мою улыбку.

Глава 4. Грубо. Быстро. Бесполезно.

Он не искал утешения – он искал способ не разорваться. Но даже в чужих объятиях его преследовал тот, кого он должен был держать в клетке.

Ратмир

Я ушёл. Просто покинул комнату, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. Если бы задержался хоть на одну лишнюю минуту, задушил бы к чертям и запорол всё дело.