Кристина де Ведрин: Мозг жертвы. Как нами манипулируют мошенники и лжецы

Christine de Védrines, Daniel Zagury (préface)

Nous n'étions pas armés

* * *

© Plon 2023 Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

© Линник Злата, перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Примечание французского издателя

Эта история приобрела широкую огласку как «Дело затворников из Монфланкена». Кристина де Ведрин была одной из одиннадцати человек, прошедших через все испытания. Настоящий рассказ – это ее личное свидетельство и субъективный взгляд на события.

Подобно рассказу Кристины, предисловие Даниэля Загури представляет собой собственные размышления эксперта, получившего от следственного судьи поручение проанализировать то, что случилось с семьей де Ведрин.

Тринадцатого ноября 2012 года уголовный суд Бордо приговорил Тьерри Тилли и Жака Гонсалеса соответственно к восьми и четырем годам тюремного заключения. Тьерри Тилли – за похищение, незаконное лишение свободы и удержание в заложниках с целью содействия совершению преступления или правонарушения с последующим освобождением пострадавшего в течение семи дней; насильственные действия в отношении уязвимого лица без инвалидности; мошенническое злоупотребление невежеством или слабостью человека, находящегося в психологическом или физическом подчинении в результате давления или принуждения, а также применения техник, изменяющих мировосприятие. Жак Гонсалес – за соучастие в мошенническом злоупотреблении невежеством или слабостью лица, находящегося в состоянии психологического или физического подчинения, возникшего в результате давления или применения техник, способных повлиять на решения, а также по обвинению в сокрытии имущества, полученного в результате преступления. Они подали апелляцию, и 22 апреля 2013 года дело было возвращено на рассмотрение в апелляционный суд Бордо. Ходатайство Жака Гонсалеса было отклонено 10 апреля 2013 года. Суд вынес свое решение 4 июня 2013 года.

Истцами на этих судебных процессах выступили: Филипп де Ведрин, Брижит Мартен, Гислен Маршан, Франсуа Маршан, Гийеметта Маршан-Дельфино, Шарль-Анри де Ведрин, Кристина де Ведрин, Гийом де Ведрин, Амори де Ведрин и Диана де Ведрин.

Тьерри Тилли считался невиновным до тех пор, пока его вина не была установлена окончательным судебным решением.

Предисловие Даниэля Загури

По просьбе следственного судьи я побеседовал с десятью членами семьи де Ведрин, включая Кристину, – на тот период предполагаемыми жертвами Тьерри Тилли. Разумеется, как эксперту мне запрещено выносить какие-либо оценочные суждения, раскрывать подробности личной жизни участников процесса, а также критиковать решения суда. Я уполномочен упоминать только то, что было публично сказано на заседаниях, говорить исключительно о содеянном. К слову, Кристин де Ведрин цитирует в своем повествовании выдержку из моего отчета, представленного в материалах следствия^[1].

В основном прибывшие издалека, иногда из-за границы, члены этой семьи так или иначе выражали не только потребность быть понятыми, но и стремление осознать, что же произошло за десять лет жуткого сошествия в преисподнюю. Будучи прежде всего гражданином, а не психиатром, я, как и все, смотрю телевизор, слушаю радио и читаю газеты. Поэтому у меня, безусловно, имелись предубеждения: воображение рисовало облапошенных мошенником представителей вырождающегося аристократического рода, живущих застывшими мифами о былой славе. Мне они казались наивными, не слишком умными. К своему удивлению, я повстречал два поколения мужчин и женщин, довольно сплоченных, несмотря на конфликты и психологические травмы, свойственные любой семье. Я наблюдал разнообразие личностных организаций среди тех, кто приходится друг другу родными или двоюродными братьями и сестрами, родителями и детьми. В то же время именно это единение вокруг фамильной легенды поднимает вопрос о семейном переносе. Но, прежде чем дать определение этому понятию, остановимся на переносе в широком смысле – на явлении, которое сам Фрейд, изобретатель психоанализа, считал весьма загадочным.

Как показывает опыт, во взаимодействии гуру со своими последователями, псевдотерапевта с пациентами или мошенника с жертвами обмана возникает злоупотребление переносом, отклонение от трансферентных отношений, когда одна психика особым образом влияет на другую. Следует подчеркнуть, что Кристина де Ведрин и многие другие пострадали не от чего-то сверхъестественного или магического. Никаких фокусов или ворожбы. Семья де Ведрин не подвергалась гипнозу все эти десять лет. Обычные формулировки здесь странным образом представляются выхолощенными. Речь идет не просто о людях, оказавшихся в чьей-либо власти и ставших объектами ментальных манипуляций, но о жертвах психического порабощения, тоталитарного подчинения, закабаления через отношения, что привело их к утрате личностной автономии.

Что следует понимать под злоупотреблением переносом? Зигмунд Фрейд называл перенос сначала препятствием на пути к излечению, а затем главным рычагом для него. Вот какое определение дал этому понятию Франсис Паше^[2] в 1975 году: «Это возрождение желаний, привязанностей и чувств, испытанных по отношению к родителям в раннем детстве и обращенных к новому человеку». Это нормальное явление, которое, однако, усугубляется при психоаналитической терапии. Оно существует в повседневной жизни, например, в отношениях врач – больной или учитель – ученик. Перенос заставляет человека заново пройти начальный период своего существования, когда выживание зависело от любви матери и отца. Следовательно, перенос отмечен печатью бессознательного, инфантильного и иррационального.

Власть, приобретенную Тьерри Тилли над этими людьми, можно рассматривать как злоупотребление переносом: в семью вторгается некий индивидуум, мгновенно заполняя собой все пространство. Он одновременно посвященный и кооптированный. Согласно формулировке Лакана^[3], это человек «безоговорочно всеведущий», и в соответствии со всемогуществом, которое ему приписывают, он любыми путями поддерживает данную иллюзию, в том числе устраивает испытания и подавляет недовольство. Важно понимать, что такое всесильное создание становится воплощением еще более мощных сил-покровителей (бога, судьбы, рока). Он не просто человек, но спаситель, провидец. Очень важные персоны или даже международные организации знают все о вашей частной жизни и заботятся о вас, а значит, чтобы продолжить существовать, крайне необходимо быть покорным.

Человек находится в состоянии детской регрессии, подчинения. Так сходят на нет рациональность, логика, интеллект, способность к критическому восприятию и элементарная самостоятельность мышления.

Интеллект никуда не делся, но он заторможен, пребывает в спящем режиме. Это, в частности, объясняет тот факт, что при снятии контроля субъект очень быстро восстанавливает прежние ориентиры и способность критически мыслить. Он всегда знал, что пал жертвой иллюзий и миражей, но это знание было недоступно его сознанию, в тот момент подавленному.

В этом случае преобладающим впечатлением будет завершение длительного периода «за скобками», когда отдельный субъект исчезал. То же самое происходит в отношении идеалов и ценностей. Интенсивность детской регрессии такова, что жена может отречься от мужа, родители подать на детей в суд, отец считать, что не является биологическим родителем собственного ребенка, а дочь обвинять мать в сексуализированном насилии… Какими бы невероятными ни были измышления, все сказанное гуру – провидцем, спасителем – правда. Более того, каждое событие будет подкреплять это предположение, превращая его в убеждение. Заняв главенствующую позицию, тот, кто злоупотребляет семейным переносом, лишает каждого члена семьи его роли и места, подрывая родственные узы. Тогда все становится возможным, поскольку без структурирующих запретов абьюзер волен предаваться комбинаторной игре со всевозможными фантазматическими отношениями. Отныне ничто не вызывает удивления.

Какими бы невероятными ни были измышления, все сказанное гуру – провидцем, спасителем – правда. Более того, каждое событие будет подкреплять это предположение, превращая его в убеждение.

Кристина де Ведрин, как и остальные члены семьи, отметила умение Тьерри Тилли слушать собеседников, давая почувствовать, что он стоит на страже их интересов. В некотором роде он вел себя как «психотерапевт со знаком минус». Кого-то может шокировать сравнение переноса в психоаналитической терапии с контролирующим отношением гуру или мошенника. Говоря о злоупотреблении переносом, мы указываем на одни и те же пружины, но, без всякого сомнения, на диаметрально противоположные цели. Психоаналитическая терапия направлена на то, чтобы вернуть человеку его свободу и самостоятельность мышления. Злоупотребление переносом – на порабощение и эксплуатацию.

Рассмотрим некоторые из этих противоположностей:

• В случае психоаналитической терапии речь идет о регрессе во имя прогресса; при злоупотреблении переносом – о введении кого-либо в состояние регресса с тем, чтобы эффективнее использовать его в своих целях.

• При психоаналитической терапии целью является движение субъекта к автономии и свободе; при злоупотреблении переносом цель – порабощение.

• В психоаналитическом лечении правило «говорить, а не делать» означает уважение личных границ субъекта. При злоупотреблении переносом происходит постоянная инструментализация близости для усугубления зависимости.

• В ходе терапии личность психоаналитика стерта, она становится экраном для всех проекций клиента. При злоупотреблении переносом, наоборот, наблюдается гиперприсутствие гуру, спасителя, ниспосланного провидением. Речь идет уже не только о проецируемой на него силе: он всемогущ и проникает во все сферы жизни субъекта. Психоаналитическое лечение, основанное на анализе переноса, защищено рамками, правилами, этикой. Злоупотребление же переносом остается скрытым, не анализируется. Это в чистом виде бесстыдная эксплуатация зависимости, установленной в отношениях, без защитных рамок, без внешнего взгляда, без этических правил. Цель – деньги, секс или власть, а иногда и все сразу.

Однако же трагедия де Ведрин не сводится к сумме злоупотреблений отдельными переносами. Бесспорно, мы упустили бы из виду самое главное, если бы не оценили важность семейного переноса. Недостаток этой сплоченной семьи, несомненно, заключался в их единодушной вере в свое высокое происхождение. В 1982 году Альберто Эйгер^[4] определил семейный перенос как нечто, ограниченное регрессивными проявлениями общей семейной психики, когда во внимание принимаются только архаичные примитивные желания и то, что связано с представлениями предков. Он касается тех областей индивидуальной психики, которые вызывают резонанс у всех членов семьи. Несомненно, уловив именно этот недостаток и коллективную часть семейного бессознательного, Тьерри Тилли построил на них большую часть своего могущества. Начиная с этого момента он мог развернуть манипулятивные механизмы по отношению к каждому из де Ведрин в уточненном, «индивидуальном» порядке. В семье, находящейся в осаде посреди враждебного мира, ничего не делалось без его участия и одобрения.

Но предоставим читателю самому разобраться в хитросплетении этих процессов. Ничто не сравнится с уникальным свидетельством, с нюансами, которые позволят сразу, без оглядки на интеллектуализацию, уловить самую суть рассматриваемых явлений. Рассказ Кристины де Ведрин поучителен потому, что в нем много деталей, куда более ценных, чем долгие рассуждения.

Читатель может подумать, что уж с ним-то не может случиться ничего подобного и он точно не поддастся манипуляциям. Возможно. Но, прежде чем окончательно увериться в этом, советуем ознакомиться с показаниями Кристины де Ведрин.