Опасения Конана оправдались: едва, как он понял, взошло солнце, и песни-танцы прекратились, как распахнулись – судя по звукам! – огромные наружные двери дворца-усыпальницы, и внутрь шумным потоком начали вливаться служители, жрецы, охрана, и прочие разного рода дармоеды, что обслуживали царя Хаттоя и его вельмож. Конан наблюдал через дырочку в пупке статуи, но пока двери подсобного помещения оставались закрыты.

Однако не прошло и пары минут, как под сводами высоченных потолков раздались испуганные и возмущённые крики, и началась вполне обычная в таких случаях суета: за дверьми топали, орали, ругались! Громыхали оружием и чем-то ещё!..

Но особенно выделялся один визгливый высокий голос: тенор. И поскольку именно после его выкриков суета усиливалась, Конан легко догадался, что это отдаёт приказания сам воскресший и уже почти очухавшийся Хаттой.

И вот отворили двери и вбежали и к нему: в подсобное помещение.

Искали, если совсем уж честно, по верхам: никому и в голову не пришло перевернуть истукана, в котором варвар засел. Крики, шум и ругань закончились только через почти час. Затем всё, как по команде – утихло.

Впрочем, почему – «как»? Наверняка – по команде. Его Величество, утомлённое суетой и обрядами празднества, наверняка изволило пожелать почивать! Вероятнее всего приказав поиски дерзкого преступника перенести в город. И за его пределы. Что Конану тоже было на руку: сейчас число стражников-сардаров наверняка сократится.

Из подсобки все, кто до этого шарил по её углам – убрались. Двери заперли. Конан вздохнул посвободней.

Однако он ещё часа полтора на всякий случай выжидал: пусть мерзавец уснёт покрепче, а те, кого киммериец наметил себе в жертву – за это время тоже…

Помолятся, поедят, выпьют, и – тоже лягут спать! Ведь завтра, и в ближайшие пять дней им предстоит много ночной работы: празднества, торжества, гимны, молитвы… Коронация!

А тот, кто ему нужен – отнюдь не первой молодости.

Выбрался из идола Конан легко. Поскольку хоть тот и весил фунтов двести-триста, для его могучих мышц это не являлось проблемой: приподнять, наклонить, уложить наземь. Затем – вновь поставить.

Теперь он опять забрался наверх, на стропила. Перебраться по ним в любую часть этого вполне стандартно для такого рода зданий построенного дворца проблемы не представляло: из-за пожара здесь и правда не имелось ни единого потолка! Ну а почему властитель не пожелал приказать изготовить новый, неуязвимый для огня декоративный потолок – наплевать. Конану некогда было выяснять насколько скаредна душонка царька, или знакомиться с национальными особенностями сооружения гигантских беспотолочных зданий, поскольку он не собирался записываться в архитекторы или строители.

В том помещении без единого окна, в котором он обнаружил единственного старца, возлежавшего на ложе с толстенным матрацем и резными каменными подпорками для противокомарного полога, горела только масляная коптилка – перед алтарём с какими-то выточенными из камня же божками на медной полке.

Наверняка – тот, кто ему нужен.

Верховный жрец. На вид ещё вполне крепкий и моложавый мужчина.

Поскольку остальные служители культа, царька, и местных божков размещались по нескольку человек в комнатках, и постели их вовсе не были столь мягки и шикарны, всё было понятно. «Аскеты», туды их в качель!..

Спуститься вниз, проникнуть под полог, и зажать рот вскинувшемуся было «старичку» было делом пары минут. Нетрудно было и удерживать оказавшегося почти без мускулов, но с большим пузом, служителя культа на месте. Но вот заставить молчать…

Жрец всё время норовил цапнуть Конана за ладонь, и какие-то звуки из себя выдавить! А уж извивался… Точнее – пытался. У Конана не больно-то забалуешь!

Киммериец проблему решил просто: левой рукой сжал горло завзятого упрямца так, что лицо того покраснело, позеленело, затем посинело. А когда и глаза закатились под веки, слегка отпустил. Шумный вздох удалось заглушить другой ладонью. Конан приблизил свои горящие злобой глаза – при случае уж он умел напустить на себя грозный вид! – к красным от бессонной ночи глазам жреца:

– Ответишь честно на мои вопросы – не буду тебя пытать! Умрёшь быстро и безболезненно! Кивни, если понял!

Вместо этого выпучивший глаза старец снова забился, завертелся в могучих объятиях ещё сильней! Упрямый? Вряд ли: скорее просто глупый и наглый. Пришлось повторить трюк с «изменением цвета лица».

– А теперь – понял?

Та же реакция! Но уже не столь бурная и мощная. Похоже, выдыхается его подопечный. Тем не менее склонность к сотрудничеству упрямый старик проявил только после десятого, если не двенадцатого «придушения».

– Я не настолько глуп, чтобы отпускать твой рот. Поэтому – просто кивай головой. Или качай – смотря какой ответ захочешь выдать. Понял?

Понял.

– Ты – главный жрец этого безобразия?

Небольшое колебание. Но, похоже, старец понял, что страшный и безжалостный, если верить легендам и слухам, варвар с горящими глазами видел его на площади, во время ритуалов. Так что отпираться бессмысленно. И вот – утвердительный кивок.

– Мёд с травами, мумиём и эликсиром вечной жизни делаешь ты?

Снова кивок.

– Где хранится этот самый «эликсир жизни»?

Непонятные кивания-качания. Странно. Но Конан догадался:

– А-а, вы и его тоже каждый раз – делаете?

Кивок.

– Ну и где хранится рецепт этого… эликсира?

Молчание и неподвижность. Но предательски скосившиеся невольно глаза показали Конану, проследившему направление взора, большую плиту. Каменную. Стоявшую в углу. Прищурившись, он заметил на ней прихотливую вязь: буквы. И слова… Явно – стигийские!

Так вот оно в чём дело…

Ну правильно: кому кроме проклятых стигийцев придёт в голову столь изощрённое свинство?!

– Кто кроме тебя владеет рецептом эликсира?

Глаза вроде как бы даже расширились: видать, старик и правда – возмутился! Что кто-то кроме него, «избранного», может ещё владеть столь могущественным, священным, секретом! Но вот голова покачалась: никто.

Конан кивнул:

– Молодец. Отвечал честно. Ну, и я поступлю честно: мучаться ты не будешь!

Всё верно: могучие кисти чуть напряглись, рванули…

И вот уже свёрнутая, словно у цыплёнка, шея не держит голову, и та заваливается на левое ухо прямо на пуховую подушку!

А вот это в планы киммерийца не входит! Конан аккуратно уложил голову как положено: лицом кверху. Мало ли! Пусть думают, что их верховный жрец просто почивает! Крепче и дольше обычного.

Впрочем, до вечера, когда предстоят очередные торжества, вряд ли его хватятся. А и хватятся – так только его подчинённые.

Теперь – плита.

Она оказалась высотой в три фута при ширине два. Толщиной- пять дюймов. Письмена на ней были выбиты с помощью резца: и глубоко, и чётко. Вначале, после того, что Конан принял за «заглавие», они шли в столбец: не иначе, перечислялись необходимые компоненты и ингредиенты. А в конце текста слова шли уже подряд: наверняка – рецепт изготовления.

Хм-м… А вот плита – проблема. Это – не папирус, или манускрипт на пергаменте. Не сожжёшь! И расколошматить молотом – нельзя. Тут даже с его титанической силой одним-двумя ударами не отделаешься: нужно раздробить на мелкие кусочки! Услышат!

И не унесёшь ведь с собой – такая весит фунтов под тысячу…

Но как же тогда… Может быть… Ага! А вот это – идея!

Конан быстро забрался обратно под стропила. Только что, при поисках, он в какой-то комнате видел…

Доставить все дрова, которые, как он полагал, понадобятся, удалось за три ходки: пришлось увязывать их верёвкой, найденной в комнатке главного жреца. Но вот они и доставлены.

Тут варвару пришлось попотеть: чтоб уложить чёртову плиту на несколько перевёрнутых медных котлов и подставок светильников, едва хватило даже его титанических мускулов. Зато теперь между полом из мрамора и нижней поверхностью плиты было добрых полтора фута!

Развести мощное бездымное пламя было делом нескольких минут. И поддерживать его примерно с час было нетрудно. Полыхало – будь здоров!

Зато когда плита раскалилась так, что только что не светилась красным светом, план киммерийца оказалось воплотить вполне легко!

Конан выплеснул на неё полный котёл студёной воды!

После чего поспешил унести ноги: зашипело так, словно в комнатёнке жреца пробудилось тысяч десять голодных и злых змей!

Зато цель оказалась достигнута: плита треснула в сотне мест, и осколки и обломки всех размеров обрушились прямо в объятия всё ещё пылающего костра! Где треск и взрывы от разлетавшихся осколков продолжились.

Ну, теперь вряд ли даже самый искусный и терпеливый педант-зануда сможет когда-нибудь сложить этот пазл, и восстановить текст!..

Суета началась несусветная!

В полости идола Конан, разумеется, на этот раз прятаться не стал.

Потому что только идиот не догадается, что тот, кто сломал шею главному жрецу, и испортил священную плиту, прячется где-то в самом здании! И уж тут поверхностными поисками дело явно не ограничится!

Конан прополз по стропилам к комнатам самого Хаттоя. Почивавшего тоже под пологом. Само-собой, куда более помпезным и шикарным, чем у какого-то там главного жреца.

Разумеется, было прикольно наблюдать, как к тому то и дело забегают разного рода начальники: от начальника стражи до явно – главного интенданта здания… И все они получают разгон! И новые «ценные» указания. А в промежутках между их визитами вырванный из объятий мирного сна Хаттой ругается на пяти известных Конану языках. И ещё на добром десятке – неизвестных. Включая явно – стигийский.

То есть – надпись на чёртовой плите наверняка мог бы прочесть в случае крайней необходимости – и сам Хаттой.

Ну вот верховный правитель и во второй раз подписал себе смертный приговор. Оставлять такого «знающего» свидетеля, и соучастника мерзкого обряда и традиции, Конан не собирается!

Через десяток минут царёк всё же надумал: приподнял свою «божественную» задницу и вышел – не иначе захотел лично взглянуть на испорченную плиту и убитого главного жреца. Однако не прошло и ещё десяти минут, как правитель вернулся. Лицо пылало явно не добротой и умиротворением. А уж ругался царёк теперь так, что прошлая ругань казалась мирной молитвой!..

Примерно через ещё час суета и переполох вновь подутихли. Хаттой с огромным раздражением и изощрённой и площадной руганью снова мажордома и вообще всех отослал. После чего снова лёг: не иначе, досыпать.

Вот и славно.

Выждав с полчаса, когда сопение и подёргивания во сне сказали варвару, что его утомлённый воскрешением, внеплановой побудкой, и обрядами подопечный всё же уснул, киммериец, подобно бесшумной тени, спустился и к нему. Полог у властителя оказался тоже – не просто так. А с ловушками!

Если б Конан раньше не увидел, как Хаттой кое-что придерживает, а кое-где – на пол не наступает, непременно словил бы порцию порошка чёрного лотоса в лицо! Тончайшие нити, спускавшие механизмы, варвар в темноте, быть может, и не заметил бы даже своим кошачьим зрением, но в данном случае сам «охраняемый» дал ему подсказки – где они.

Хаттой к пробуждению с лапищей варвара на лице оказался готов: мгновенно из-под подушки взметнулась рука с кинжалом: наверняка с отравленным лезвием! Да только Конан тоже был не лыком шит: вместо кинжала успел под подушку положить простую медную ложку. Так что тычок широким черпалом себе в плечо варвар воспринял спокойно. И даже не озаботился эту руку перехватить.

Однако после того, как Хаттой убедился, что оружие в его руке не совсем адекватно ситуации, киммериец приблизил своё лицо к царскому:

– Я не стал бы оставлять тебя в живых, если бы мне не нужны были ответы. Ответишь честно – умрёшь быстро и безболезненно. Как умер твой главный жрец. Я даже не удосужился спросить его имени – оно, впрочем, для меня значения не имеет. Теперь – или кивай, или – наоборот: качай. Твоей тупой похотливой головой.

Это у тебя было четвёртое возрождение?