После сытного рассветника я спустилась к реке, чтобы освежиться, отчаянно жалея, что запасной одежды нет никакой. В итоге решилась, сняла брюки и постирала бельё. Небольшой брусок мыла в металлической сеточке Десар повесил на сук рядом, и я сначала не поняла, для чего она нужна, но он объяснил. Стирать и мыться сеточка не мешала, зато мыло в ней высыхало за день, и его можно было запросто класть в специальный кармашек. А ещё с её помощью можно отскрести совсем уж крупные ошмётки грязи. Я такой пока не обросла, но перспектива явно не за горами. Как бы постирать тунику и брюки? Не могу же я ложиться спать в одних укороченных панталончиках? Разве что подолом обмотаться, когда станет чуть жарче и можно будет не накрываться им днём.

Десар подобной проблемой не страдал, он рубашку и нижнее бельё ещё вчера постирал, а потом во сне норовил стянуть с меня покрывало, а когда я возмущалась – обнимал тяжёлыми горячими руками и бормотал, что согреет меня.

А у меня даже сил не было злиться! Вот такая ужасная, безвыходная ситуация! К счастью, сегодня я чувствовала себя уже лучше, так что если он ещё раз полезет обниматься – дам ему достойный отпор. Или сделаю вид, что сплю, потому что – если уж быть откровенной с собой – с Десаром действительно теплее, а обниматься я с детства люблю, просто как-то не с кем было…

Поплескавшись в прохладной воде, я натёрлась туманоцветом, не зря же его называют благоуханным. Лучше благоухать им, чем немытым телом.

Когда я вернулась в лагерь, Десар уже затушил костёр, закопал все кости, чтобы не приманить насекомых да других незваных гостей, и ждал меня с лукавой улыбкой на лице.

– Кайра, я знаю, что ты хочешь торт. Я решил удовлетворить твоё желание. Вот, держи. Можешь даже не делиться со мной.

Он жестом фокусника выудил из-за спины деревянное подобие тарелки.

В первую секунду я ничего не поняла, а потом разразилась диким смехом.

– Эй, ты же не из этих неблагодарных нобларин, которым что не сделаешь – всё не так? – с искренней обидой спросил он. – Женщины! Как ни пытайся, вам всё равно не угодить! Между прочим, я действительно старался!

Эти слова лишь подлили взрывного зелья в огонь – я схватилась за живот и сложилась от смеха пополам.

Торт был великолепен. Коржи из мха, щедро промазанные глиной, а сверху – посыпка из золы и торчащее посередине грязное перо, явно ждавшее своего триумфального момента уже не первый год.

– Что, даже кусочек не попробуешь? – надул губы Десар, пока я хохотала. – Я правильно понимаю, что от пирожных из песка и конфет из головастиков ты тоже отказываешься? Ну, знаешь, Кайра! С такой взыскательностью сиди теперь без торта! – решительно припечатал он и демонстративным жестом выкинул мой торт в овраг.

– Не-е-ет! Ну заче-е-ем? – простонала я сквозь смех. – Я его не рассмотре-е-ела!

– Зачем? Зачем?! – громко возмутился Десар и начал меня отчитывать: – Затем, что я старался и… пёк! А ты даже кусочек не попробовала. Чёрная неблагодарность, Кайра, вот что это такое!

Он хотел сказать что-то ещё, но сбился, глядя на меня, а затем засмеялся тоже, и мы долго хохотали, держась друг за друга, и именно так вползли в уютный шалаш из еловых веток и полога. Устроились на куске ковра и затихли, периодически всхихикивая и заражая этим глупым смехом друг друга. Десар лежал, закинув руки за голову, и улыбался с таким видом, будто под ним – мягчайшая перина, а я никак не могла найти удобное место, а потом нахально устроилась щекой у него на руке, повернувшись к нему спиной.

За пределами нашего крошечного уютного мирка пели птицы. Где-то вдалеке раздался треск, а потом сердитый рёв.

– Медведь, наверное, – прошептал Десар. – Торт твой нашёл, пробует…

Меня скрутило в новом приступе смеха, и я взмолилась:

– Десар, перестань! Я же так не усну!

– Я теперь тоже не усну. Это был первый торт, который я сделал для женщины. И то, как ты его отвергла, больно ранило мою нежную душу. Ещё и насмехаешься надо мной теперь…

Рёв раздался снова, уже ближе, и я вздрогнула, а затем спросила уже серьёзно:

– Он на нас не нападёт?

– Летом? Вряд ли. К тому же медведи магии боятся. Не то что кнутохвостые баты, эти на всю голову отбитые, их даже огнём не отпугнёшь.

– А блейзы?

– Эти стаей охотятся. Могут попытаться нас в кольцо взять. Но не бойся, достаточно убить парочку, как остальные сбегут. Они обычно охотятся на слабых и больных животных. Вот трёхвостки – это проблема. Хорошо, что они крупные и их неплохо видно.

– Ненавижу насекомых. Особенно таких…

Трёхвостки походили на тварей из Разлома, только были в разы меньше, примерно с сапог. Три хвоста с ядовитыми жалами и здоровенные клешни, легко разрывающие мясо и даже ломающие тонкие кости. Их яд не давал сворачиваться крови, и жертва истекала ею, если не использовала антидот. Даже человек. Даже маг.

– Хорошо, что ты – целительница, – озвучил мои мысли Десар. – За это я могу простить тебе даже преступное небрежение в отношении моего кулинарного шедевра.

Я улыбнулась, но смеяться, когда где-то рядом бродит медведь, уже не получалось. Решила сменить тему:

– Десар, а можно вопрос?

– Конечно.

– Как ты научился так хорошо ладить с людьми?

– Честный ответ может тебе не понравиться, потому что он связан с тётей Моэрой. Уверена, что хочешь его услышать?

– Да.

– Когда мне было почти одиннадцать, мама уехала к родственникам на Север. Мы с братьями остались дома, но отец служил у Разлома, и ему было не до нас. В итоге нас троих – Ирвена, Кеммера и меня – забрали к себе тётя Моэра и дядя Витальд. Он долгое время служил дипломатом, очень образованный и умный мужик. Он был рад учить, а мне хотелось внимания. Дервин предпочитал спортивные игры и был ещё слишком мал, старшие братья больше времени проводили друг с другом и дядю поначалу сторонились. А мы с ним быстро нашли общий язык. Собственно, он и научил меня внимательно наблюдать за людьми, предсказывать их реакции, анализировать поведение. Это оказалось очень интересно. Тётя вносила свою лепту, особенно когда вопрос касался женских заморочек. Мы с ними часто обсуждали сплетни и события как политические, так и светские, плюс всякие семейные конфликты, разбирали причины, толкающие людей на те или иные поступки. А когда старшие братья уехали учиться в академию, дядя стал брать меня с собой на службу, и уже там я начал практиковаться по-настоящему. Сидел подле него писарем, а сам запоминал, думал, отмечал какие-то детали. Вечером мы их обсуждали. Дядя Витальд хотел, чтобы я пошёл по дипломатической линии, но мне интереснее СИБ.

– То есть ты все мои реакции предугадываешь?

– Абсолютно нет. Но мне нравится думать о тебе и нравится за тобой наблюдать. Ты необычная.

Его слова смутили меня настолько, что я замолчала, а потом спросила несколько минут спустя:

– Ты научишь меня?

– Обязательно. Только начинать нужно с себя. В первую очередь разобраться, почему ты реагируешь на определённые вещи так, а не иначе. Что за этим стоит? Нравится ли самой тебе такая реакция или нет? И вот после того, как ты до конца разберёшься в себе, можно начинать присматриваться к другим.

– Почему?

– Потому что многие люди наделяют окружающих своими собственными реакциями и мыслями, что в корне неверно. Как только ты научишься отделять своё, станет понятнее чужое. Давай простой пример приведу. Вот скажи, как мы с Мелчем и Эрером поведём себя при виде нового арбалета?

– Выстрелите из него?

– Выстрелишь из него ты, если это в первую очередь приходит в голову. Эрер его разберёт хотя бы частично и обязательно понюхает. Ты присмотрись к нему, он очень сильно полагается на обоняние. Я, скорее всего, поверчу в руках и поищу клеймо производителя, а Мелч не выстрелит, а предложит поспорить, кто выбьет десяточку первым. Просто так стрелять ему неинтересно.

Я задумалась. Долгая ночь осела в ногах ноющей усталостью, а сытость разливалась по телу убаюкивающей тяжестью. Десар повернулся набок, приобняв меня, а я подумала, что он ошибается. Я бы не выстрелила из арбалета. Я бы язвила, наблюдая за действиями остальных.

Почему я отреагировала бы именно так?

Девятое юлеля. Перед рассветом (33)

Кайра

– Кайра, луна моя, как у тебя обстоят дела с магией? Сможешь подлечить меня в случае необходимости? – спросил Десар вернувшись с охоты.

– Да, конечно.

– Тогда приготовишь ужин, пока я отлучусь ненадолго?

– А куда? – нахмурилась я. – Уже светает, пора спать ложиться.

– По небольшому делу. Если получится, вернусь с добычей, если нет, то и говорить не о чем.

Я внутренне напряглась, отчего-то затея и тем более связанная с ней секретность мне совершенно не нравились.

– Это чем ты там собрался заниматься, что может потребоваться лечение?

– Ничем особенным, – заверил Десар и исчез в кустах, оставив туесок с грибами и корзинку с яйцами, всё же по деревьям он лазил так, что даже гамадрилы позавидовали бы.

Когда час назад он ушёл на охоту, я осталась возле лагеря и пыталась ловить рыбу.

Хитрая рыба отчего-то никак не хотела становиться нашим ужином и не особо интересовалась жирной личинкой жука, повешенной на крючок. А летучие параличи то ли в неё не попадали, то ли действовали иначе в воде – в общем, пришлось прибегнуть к самому архаичному виду рыбалки – сделать острогу. К сожалению, с ней тоже ничего не вышло – рыбка была слишком маленькая, и мне никак не удавалось в неё попасть.

Замёрзнув, выбралась из реки, соорудила из копья, тонкой проволоки и крючка удочку и теперь сидела на полене на берегу, тренируя терпение и выдержку.

Между прочим, двух маленьких уклеек я всё же поймала и радовалась им безмерно. Всегда любила рыбу. Так как варить суп нам особо не в чем, для объёма металлической кружки будет самое то.

Пока Десар отсутствовал, я запекла яйца в золе и приготовила маленькую порцию ухи. Заодно набрала перловиц и разложила их на углях. Вкус у них был так себе, кроме того, на зубах периодически хрустел песок, но лучше перловицы, чем ничего. Зато из раковин получились ложки. Прикрутила их к прочным палочкам акации и теперь могла помешивать варево в кружке.

Вообще мы стремительно обрастали нелепым скарбом, который от стоянки к стоянке мужественно тащил на себе Десар. У нас появился кривоватый деревянный поднос, хилое подобие корзинки для грибов или яиц, сплетённое из прутьев, тонких веточек и моих ругательств, неровный глиняный горшок для воды, чтобы не таскаться за ней каждый раз к ручью, несколько вырезанных Десаром тарелок – из всей бытовой роскоши самых толковых и ровных, а также король нашего походного изобилия – копьё из длинной жерди и моего кинжала. Благо голенища у меня два, поэтому кинжала тоже было два, один я пожертвовала на общее благо. Я ещё предлагала сделать сковородку из нагрудной части кирасы Десара, но он категорически не разрешал её трогать и почему-то утверждал, что мы пока не настолько отчаялись… Ну, не знаю, я ела лягушек и прикидывала, можно ли сварить суп из головастиков, так что находила его утверждение крайне спорным.

Когда стало совсем светло и лес пронизали косые лучи Солара, я начала беспокоиться: куда делся Десар? Что с ним случилось? И что делать мне? Бежать и спасать его или ждать, что он сам приползёт в лагерь за лечением? А если бежать, то куда? Он даже не сказал, в какую сторону пойдёт…

Чем дольше он отсутствовал, тем тревожнее мне становилось. Когда напарник наконец показался из леса, сразу стало понятно, что с ним что-то не так. Одна половина лица опухла и покраснела, как от сильнейшего удара, а движения были какими-то скованными.

Я подскочила к нему, чтобы помочь, а он вручил мне в руки две округлые странные штуковины.

– Это мёд, – с гордостью объявил он. – Для тебя. Я знаю, как ты хотела сладкого. Только меня покусали.

– Ты полез к пчёлам? – зашипела я и тут же принялась его осматривать, запустив диагностические чары.

Дело было плохо! Я насчитала десяток укусов и принялась накладывать заклинания, чтобы не развился анафилактический шок.

– Только не надо теперь делать из этого трагедию, – фыркнул Десар.

Взвинченная ожиданием и его безрассудством, я взорвалась: