– По-моему, – усмехнулась Мэгги, – у Микки никогда не было недостатка в утешителях. Когда она приезжала навестить меня в Бостон, за неделю их собралась целая толпа.

– Ох, Мэг. – Рори остановился и снисходительно посмотрел на девушку поверх круглых очков. – Какие там утешители, Микки только что рассталась с любовью всей своей жизни!

Он тяжело вздохнул, изображая глубокую скорбь.

– Любовью всей жизни? Которой по счету? – доверительно поинтересовалась Мэгги.

– Я давно уже сбился, – в тон ей ответил Рори.

Замерев, они несколько секунд смотрели друг другу в глаза с самыми серьезными лицами, а после громко расхохотались. У Мэгги словно камень с души свалился.

Может, шанс не возвращаться больше к успокоительному все же есть?

– Безумно рад слышать твой смех, Мэг, – искренне сказал Рори, снова обнимая девушку.

– А я рада тебя видеть! – воскликнула Мэгги. – Не представляю, как бы добиралась одна. Кстати, а как… – Она снова уставилась на друга, на этот раз с подозрением. – Ты ведь не случайно тут оказался?

– Естественно, нет! – Рори и не думал отпираться. – Заглянул к твоему бате за моими любимыми пирогами с клюквой. Вечерние скидки, все такое… а у него, как назло, аврал. В банк надо, кредит погашать, сегодня последний день…

– Кредит?

– Он заложил пекарню несколько месяцев назад. Взял деньги на развитие. Убрать еще надо после потопа…

– Потопа?!

– На кухне прорвало трубу. Все древнее, как моя душа.

– А почему же он не вложился в развитие, если взял деньги?

– А это ты у него сама спросишь, Мэг. Заодно поинтересуйся, какого лешего он пьет в компании Фредди Скрамса.

– Он еще и пьет?! – Мэгги взвыла от обиды. Да, все еще хуже, чем она предполагала.

Рори развел руками.

– В общем, я пообещал, что встречу тебя и развлеку приятной беседой, чтобы ты на него не злилась. Фургончик ваш взял. А то на «Харли» не слишком‑то удобно с вещами. Фургончик, кстати, тоже надо чинить.

– Да я его прибью!

Мэгги быстро зашагала к выходу, намереваясь устроить отцу серьезную головомойку.

– С возвращением, Мэг, – с грустной улыбкой прошептал ей вслед Рори. – С возвращением!

– Ну, я же говорил, что старичку пора в ремонт, – досадливо вздохнул Рори, в пятый раз пытаясь завести заглохший мотор. – Похоже, топливный насос накрылся. Эх, надо было не лениться и взять у Микки «жука», давно бы уже дома были. Ты небось устала…

Мэгги его не слушала. Она действительно изрядно вымоталась и под монотонную болтовню Рори быстро задремала. Теперь же, когда машина резко встала, девушка встрепенулась и, отчаянно крутя головой, пыталась понять, где они находятся.

– Мэг, прости, – виновато пробубнил Рори, подтверждая ее опасения. – Это действительно самая короткая дорога. Ты же знаешь… Я думал…

Мэгги тяжело вздохнула. Да, она знала, что объезд через усадьбу леди Элизабет – самый короткий путь в город, и, видит Бог, она бы пережила лишние пятнадцать минут. А теперь они застряли посреди леса, ночью, в четверти мили от того места, где погиб Ник.

– Мэг… – Рори выглядел очень несчастным.

– Тут всегда случается чертовщина, – вздохнула она. – Особенно ночью. У Ника тогда тоже с машиной были неполадки.

Мэгги говорила спокойно, словно повторяла давно выученный урок. В тот вечер они ехали небыстро. Болтали и дурачились. Ник непременно хотел провести Хеллоуин в усадьбе. Видимо, после внезапного знакомства с родителями стремился доказать Мэгги искренность чувств и что недовольство матери не изменит его отношения к любимой. Потом их ослепила яркая вспышка фар встречного автомобиля, и все. Больше Мэгги ничего не помнила. Очнулась она уже в больнице со множественными ушибами, сотрясением мозга и частичной потерей памяти.

Ник умер, не приходя в сознание.

– Да я по этой же дороге ехал в ту сторону, – неуверенно оправдывался Рори. – Все было хорошо. А теперь даже телефон не ловит. Посидишь тут? Я попробую залезть на горку и позвонить Микки. Надеюсь, она еще не спит. Да и если спит…

– Валяй, – вздохнула Мэгги, выходя из машины. – Я подышу.

Раньше она боялась призраков, и, скорее всего, носа бы из машины не высунула. Но после гибели Ника поняла, что бояться следует исключительно живых. Например, тех, кто бездумно включает дальние фары, ослепляя водителей на встречке.

Бросив на подругу недоверчивый взгляд, Рори начал подниматься на холм, который огибала дорога. Там, по его прикидкам, мобильник должен был поймать сигнал. Мэгги же, кутаясь в куртку, медленно пошла вперед, всматриваясь в черноту между деревьями.

Все произошло где‑то тут, совсем рядом. Ник стал ее щекотать, а она, хохоча, уворачивалась. Вспышка…

Попытка вспомнить события пятилетней давности отдалась в висках пульсирующей болью. Мэгги ускорила шаг.

Призраки? Подумаешь… Кому они теперь интересны? Если только… Может, Ник тоже стал призраком? И с ним можно поговорить?

Мэгги ведь даже проститься с ним не дали. Похороны по настоянию матери прошли где‑то в Нью-Йорке, пока Мэгги была в госпитале.

Желание узнать о том вечере хоть что‑то, резко ставшее навязчивым, упорно толкало Мэгги вперед, к дому, проглядывающему сквозь густой ельник. Она себя не узнавала. Или это было не ее желание?

«Сюда, – внезапно прозвучал в ушах леденящий душу шепот. – Сюда, Мэгги Грин…»

– Что?

Девушка оглянулась. После аварии ее и так считали ненормальной из-за проблем с памятью, а тут еще голоса!

«Вперед, Мэгги Грин! Иди вперед».

Голос уже не звал, он приказывал. Мэгги противилась изо всех сил, но ничего не могла сделать. Ее будто на аркане тащили.

– Нет, – всхлипнула Мэгги, упираясь изо всех сил. – Нет! Пусти!

Очередная попытка оказалась удачной, Мэгги дернулась и, оступившись, полетела прямо в гору желтых листьев.

– Вы не ушиблись, мисс? – раздался над ухом взволнованный женский голос.

– Все в порядке.

Мэгги потерла бок и подняла голову.

Рядом с ней в паре футов над землей парила полупрозрачная фигура девушки. На ней было надето старинное платье с рукавами-фонариками и кружевным воротником, а с длинных растрепанных волос стекала вода.

Глава 2
Леди Элизабет

Вторая половина XIX века Висконсин, США

– Выше нос, Лиззи. – Джон ободряюще обнял девушку. – Завтра мы обвенчаемся и начнем новую жизнь. Ты, я и Сэм. Надеюсь, хоть твой брат не против нашей свадьбы!

Он улыбнулся и легонько натянул вожжи, заставив пегую кобылку замедлиться. Тильбюри ^[1] выехало на опушку леса. К сожалению, Джон недооценил плачевное состояние провинциальной дороги – так спешил дать Элизабет все лучшее, что не подумал: щегольской повозке, подходящей для мостовых Лондона или Бостона, в непроходимых лесах Висконсина придется несладко. Как и ее пассажирам. На первом же ухабе Лиззи едва не выпала наружу – Джон едва успел удержать. Лошадка привыкла бегать легкой рысцой и откровенно не понимала недовольства возничего, но, покосившись на стек ^[2] в его руке, все же перешла на шаг.

– Милый, ты же знаешь, что Сэм от тебя без ума, – весело ответила Элизабет.

Она взяла жениха под руку и, прикрыв глаза, доверчиво положила голову ему на плечо. Джон, милый Джон. Уже завтра она станет женой самого замечательного человека на всем белом свете. Доброго, великодушного, веселого и безумно красивого. С темными непокорными волосами и пронзительными синими глазами, в которых то и дело вспыхивали лукавые огоньки. Элизабет всегда нравились такие мужчины: высокие, утонченные, с благородными чертами. Во время учебы они с подружками часто засматривались на городских денди, но и мечтать не смели назвать такого своим женихом. А теперь девушка будто в сказку попала.

Джон счастливо улыбнулся и чмокнул Элизабет в макушку. Отец определенно не прав. Никакие деньги мира не стоят этого невероятного чувства нежности, заботы и значимости, которые дарит любимая женщина. Впервые в жизни Джон чувствовал себя не мальчишкой, за спиной которого возвышалась тень отца, а настоящим мужчиной. Впервые он взял на себя ответственность. Поверил, что способен на что‑то настоящее. Это чувство пьянило, заставляя мечтать о вершинах, которые прежде казались недостижимыми.

Джон родился с золотой ложкой во рту, как любили говорить завистники. И это было чистейшей правдой. С раннего детства любой его каприз молниеносно исполнялся. К десяти годам, когда сынишка стал абсолютно неуправляемым, родители спохватились и отправили Джона в частную школу для мальчиков, где вопреки новомодным веяниям не брезговали розгами, а оттуда – в колледж, изучать юриспруденцию. Учение пошло впрок, но, в отличие от менее удачливых сокурсников, Джону не нужно было хлопотать о будущем месте работы. Он мог вообще не работать: родители никогда не отказывали в финансовой помощи. А при каждом удобном случае отец подчеркивал, что все состояние Морганов рано или поздно перейдет Джону. Будущая жизнь представлялась устроенной, но какой‑то бессмысленной. К чему стремиться, когда все высоты покорены предками? Достаточно просто поддерживать огонь в давно пылающем очаге. Джона угнетала сытая безысходность, ведь по природе своей он был амбициозным юношей и в будущем мечтал подобно отцу хвастать собственными достижениями. А при такой высокой планке задача казалась непосильной. С появлением же Элизабет и ее младшего брата Сэма жизнь Джона заиграла новыми красками. На горизонте замаячила возможность стать для кого‑то действительно важным. Да, Джон мечтал осчастливить весь мир, но начать можно было с одной девушки, не избалованной подарками судьбы.

Элизабет и Сэм, хоть и имели благородные корни, роскоши не знали. Когда‑то давно молодой сельский врач женился на гувернантке из обедневшего дворянского рода, оставшейся без средств к существованию, и жили они счастливо, но недолго. Эпидемия тифа прибрала обоих. Все заботы по дому легли на плечи совсем юной тогда Элизабет. Сложно даже представить, как она с малолетним братом на руках выживала в покосившемся доме. Лиззи помогала соседкам по хозяйству, а те давали им продукты. Особенно тяжко приходилось зимой. Местный священник предлагал определить Сэма в приют, а ее – в горничные, но девушка и слышать об этом не хотела. Когда Сэм достаточно подрос, чтобы не есть свой хлеб напрасно, дальняя родня забрала парня к себе – рабочие руки всегда в хозяйстве сгодятся. У Лиззи появилась возможность получить образование. Приданого за ней не осталось: клочок земли, на которой ничего толком не вырастить, и покосившийся дом должны были перейти к брату. А брать ее работницей уже никто не хотел – слишком уж засматривались на юную красавицу мужья да сыновья хозяек. Поэтому единственная возможность выжить для нее – получить профессию. Учеба давалась Элизабет легко, и пожилой учитель, обучавший детей Хейвуда письму и счету, написал прошение в городской совет. В прошении же том говорилось, что старик собирается на покой и неплохо было бы Хейвуду обзавестись новым учителем. Или учительницей. Почему нет? Это прогрессивный город, а не какое‑то захолустье! Да и по чести, в такую глушь студенты семинарий приезжали редко, а девице некуда деваться. Подумав, мэр назначил Элизабет стипендию для обучения в педагогической школе Уайтортера за счет города. Однако взамен мисс Смит после окончания обучения должна была остаться преподавать в Хейвуде. Так и случилось. Лиззи работала уже второй год, когда в ее жизни появился Джон.

– Отец остынет, – уверенно заявил Джон, погладив девушку по руке. – Он зол не из-за тебя, любовь моя. Он просто терпеть не может, когда что-то идет не по плану.

– Мало кому такое понравится, – согласилась Элизабет. – Но ты точно уверен, что стоит рисковать всем? Джон, я пойму, если ты переду…

Повозка подскочила на очередном ухабе, прервав девушку на полуслове.

– Ну что ты, Лиззи? Как я могу передумать и отказаться от лучшего, что было у меня в жизни? К тому же отец, я уверен, немного поразмыслит и придумает, как использовать ситуацию на пользу делу.