– В декабре прошлого года я пришел работать в самый обычный ОВД Саратова, – с улыбкой ответил ему молодой человек. – В мае меня перевели в Москву, причем не куда-то на окраину, а в отдел, который находится в центре города. Я ответил на ваш вопрос?

– Пожалуй. – Родители Маши переглянулись, а после Антон Семенович продолжил: – Хотя я, грешным делом, подумал, что тебе кто-то протекцию составил.

– Нет. Все сам. Хорошие показатели, несколько успешных реализаций. – Ровнин выдержал паузу. – Стреляю опять же неплохо.

– Ну, последнее не самый важный показатель, – усмехнулся мужчина напротив. – Мало ли кто хорошо стреляет? Мне тоже, знаешь ли, на охоте доводилось кабанчика завалить, так от этого карьере ни холодно, ни жарко.

– Так я не по мишеням, – максимально добавил равнодушия в голос Олег, – и не по кабанчикам. Вы же сами сказали – на улице хаос. Вот, исправляем ситуацию по мере сил, причем методами, которые максимально созвучны нынешним временам. С волками жить – по-волчьи выть.

Он неторопливо расстегнул пуговицы пиджака и отвел в сторону его левую часть, дабы родители Маши увидели табельный макаров в наплечной кобуре. Францев предлагал Олегу оружие с собой в гости не брать, мол, отдай мне, а завтра заберешь, но юноша настолько сроднился с пистолетом, что даже мысли подобной не допускал.

Ну да, выглядело это все довольно по-пижонски, но не смог Ровнин себе в этом шаге отказать.

– И ладно бы только бандиты себе всякое разное позволяли, – продолжил он, снова застегивая пиджак и не без удовольствия глядя на сидящих напротив людей. Нет, никакого испуга на их лицах не появилось, но вот некое удивление присутствовало, и он решил добавить еще немного гари к происходящему. – С ними все просто – «оружие бросить, встал на колени, руки за голову». Не послушал – вставать уже не надо, лежи, жди труповозку. Хуже, что криминал активно сотрудничает с представителями органов власти, причем всех уровней – и исполнительной, и законодательной. И этих нам, простым сотрудникам милиции, так просто не ухватить, про застрелить я уж и не говорю.

– Кха! – прочистил горло отец Маши.

– Мне летом ребята рассказывали – в одном городе Западной Сибири один депутат решил отжать у коммерсантки магазин. Добром не удалось, так он ее заказал. Один в сердце, контрольный в голову – и остывает тело в подъезде. И если бы исполнителя не взяли, то шиш бы что доказать удалось. Да и то не факт, что дело дойдет до срока, между прочим, он вроде бы от «Родины» депутат, а это блок серьезный, своих не сдает.

– Будем считать, что квиты, – вдруг расхохотался Антон Семенович. – Умыл. Да что там – уел! Маш, положи парню пирога, он ведь со службы, наверняка голодный.

Олег знал, к блоку какой партии принадлежит родитель Машки, потому и упомянул «Родину». Правда, думал, что после такого трюка его почти сразу за дверь отправят, но вот, ошибся.

– Молодец, молодец, – продолжил мужчина. – Хотя кое-что мне с тобой все же неясно, Олег, и как раз в свете слияния органов власти и криминальных структур. Я, знаешь ли, хорошую одежду люблю, это мой пунктик еще со старых, советских времен. Меня, Олег, тогда все фарцовщики Тишинки знали, потому что я у каждого что-то да покупал – у кого водолазку, у кого джинсы, у кого ботинки «Саламандер». Ох, как меня Наташка за это гоняла!

– Еще бы! – улыбнулась женщина. – Зарплата сто сорок, в доме шаром покати, а он очередную «Монтану» приносит, да еще собой гордится, мол, на двадцать рублей дешевле взял!

– Ну, не так все было плохо, – отмахнулся Антон Семенович. – Так я к чему – костюм, что на тебе, стоит, ты уж прости за прямоту, как все твои зарплаты за год. А если с сорочкой и галстуком, то и за полтора. Вопрос озвучивать?

– Не надо, – отпил чаю Олег. – И, вообще-то, даже за три. В смысле – года. Я же лейтенант, у меня оклад ровно такой, чтобы за месяц ноги не протянуть.

– Вот и я про то, – покивал отец Марии. – И тут – такой костюм.

– Так мне он с хорошей скидкой достался. По дружбе, – безмятежно ответил Олег. – И не той, которую вы имеете в виду, я за него никому ничего не должен. А обзавелся им по той причине, что помню слова своей мамы – у каждого приличного молодого человека должен быть хотя бы один хороший костюм. Вот он один у меня и есть. На все случаи жизни – и в гости сходить, и в театр, и в галерею. А если не повезет и случится так, что я выстрелю не первым, а вторым, то в нем меня в гроб положат. Хотя нет. У нас же принято в форме хоронить.

– Дурак! – возмутилась Машка и притворно ударила его по губам. – Несешь всякую чушь. Слово материально!

– В самом деле, – присоединилась у ней Наталия Борисовна. – А какой институт вы оканчивали? И какой факультет?

В результате следующие минут десять Олегу пришлось рассказывать родителям Маши про то, где и как он учился, а также отвечать на иные вопросы о своем прошлом. И чем дальше, тем сильнее он жалел, что сюда пришел, причем даже не потому, что приходится заниматься столь дурацким делом, а потому, что вместо этого он мог бы сейчас пить пиво в бане с Францевым.

А самое главное – вдруг Аркадий Николаевич в ней все же рассказал бы ему более подробно о том, кто такой этот таинственный господин Шлюндт и почему для начальника отдела так важно взять его за горло. Просто в машине-то он от ответа ушел. Точнее, ответить ответил, но так, что ясности больше не стало.

– Карл Августович антиквар, – сообщил своему сотруднику Францев. – Да ты же и сам это знаешь, просто, наверное, забыл. Помнишь все тех же забавных старичков из салона в Столешниковом переулке? Они его имя в своей трескотне упоминали.

– Ничего я не забыл, – даже чуть обиделся Олег. – Но он ведь не просто антиквар, да? Просто за последние несколько месяцев вы то и дело эту фамилию упоминаете, причем всякий раз в связи с какими-то новыми обстоятельствами. Вот и выходит, что пассажир он не самый простой, потому мне, как сотруднику отдела, очень хочется узнать…

– Тебе, как сотруднику отдела, следует соблюдать субординацию, – перебил его подполковник. – Все, что ты должен знать, мимо тебя не пройдет, даже не сомневайся. А вот туда, куда не следует, ты не лезь. Ладно еще нос прищемят, это не страшно, без него жить можно. Но не без головы. Посыл ясен?

– Предельно, – вздохнул Олег.

Но машина – это машина, не то. А вот после парилочки, да под пивко – совсем же другой расклад. Тем более что тут двух зайцев одним выстрелом можно было бы убить, ибо Ровнину по-прежнему казалось, что он жутко воняет гулями.

Но что уж есть, то и есть. Не судьба веничком похлестаться, потому придется вести занудные разговоры, которые не имеют ни малейшего смысла, и думать о том, что надо все же максимально перенимать у Францева его талант в некоторых случаях говорить «нет» так, что собеседник рад услышать его чуть ли не больше, чем изначально ожидаемое им «да». Владей он этим искусством в полной мере, сейчас здесь бы не находился.

– Ну а в карьерном плане у тебя ожидания какие? – спросил Антон Семенович. – Даже не так – они вообще присутствуют?

– Разумеется, – заверил его Олег. – Причем искренне надеюсь получать звездочки не по выслуге лет, а досрочно, поскольку нынешние времена и кадровый голод в системе МВД подобному способствуют. Нет, так-то причины, разумеется, не сильно радостные, но для развития карьеры очень подходящие. В Москве, конечно, служебный рост послабее, чем в регионах, но если какое-то резонансное дело раскрутить или демонстрировать стабильные высокие показатели, то тебя непременно заметят.

– Если раньше не пристрелят, – внезапно вступила в беседу Маша. – Что вы на меня так смотрите? Резонансное дело как прогулка по минному полю, никогда не знаешь точно, чем оно закончится – звездочкой на погон или тремя выстрелами в воздух над могилой. Мало, что ли, наших в машинах на окраинах находили? Кого с пулей в голове, кого задушенного.

– Факт, – подтвердил Олег. – И это если вообще находили. Хотя, конечно, сейчас все же поспокойнее стало. Это не мои слова, а тех, кто в столице раньше работал, в самом начале 90-х. Там люди с таким опытом, что смело сравнивать могут. И если они говорят, что стрелять почти перестали, значит, так оно и есть на самом деле.

– Спокойнее – это прекрасно, – усмехнулся старший Остапенко, – но народу нужно жить не спокойнее, а безопасно. Между этими двумя понятиями огромная разница.

– Как и между тем, что происходит в городе, – парировал его слова юноша. – Мне тут днями коллеги рассказали о бутовской бойне. Слышали про такую?

– Представь себе, – чуть замешкавшись, ответил депутат. – Я же не на вершине горы, где никто не бывает, живу.

– А я нет, – сообщила всем его жена. – О чем речь?

– Да был прецедент в девяносто втором году, в Бутово, там полноценное сражение устроили прямо на улице. Причем схлестнулось сразу несколько группировок – балашихинская, подольская, чеховская и измайловская, – пояснил Ровнин, который историю про эту стрелку услышал от Морозова буквально несколькими днями ранее. – Вроде никого не забыл.

– Забыл. – Антон Семенович с интересом глянул на юношу. – Сережу Бороду забыл, который над гольяновскими стоял. Формально он выступил организатором той стрелки, на которой Гере и Сухому, старшакам балашихинских, беспредел предъявили. Потому, собственно, гольяновским после и пришлось их зачищать. Не смог обеспечить – сам и исправляй.

Неизвестно, насколько сильно ранее Олегу удалось удивить своими словами и поступками этого лысоватого полного дядьку, но вот тому его самого поразить удалось до глубины души.

– Только Борода и сам после на белом свете не зажился, – ковыряя пирог ложечкой, продолжил депутат. – В девяносто третьем он невесть куда пропал, будто его и не было. А еще через год нашли его в водоеме с гирями на ногах. Но вообще – есть резон в твоих словах, Олег. И правда, такого, как тогда, уже на самом деле нет. Постреливают, случается, но уже не очередями из автоматов, а максимум из снайперских винтовок, что совсем другое дело.

– А в Бутово-то что произошло? – уточнила Маша. – Я что-то такое на работе слышала, но специально не интересовалась.

– Война там случилась, – ответил ей Ровнин. – Самая настоящая. Под сотню человек же съехалось, и все при оружии. Вот и представь себе масштаб трагедии.

– Да не стращай ты ее, там той пальбы на пять минут было, – попросил Антон Семенович. – Хотя, конечно, кое-кого в этой «Куликовской битве» зацепило. И «пехоте» досталось, и пара людей рангом повыше полегли.

– А почему «Куликовской»? – удивилась Мария.

– Потому что стрелка на улице Куликовской случилась, – пояснил ей отец. – Ладно, закрыли тему. Было и было, прошло – и слава Богу. Если бы такое продолжалось по сей день, я бы тебе в милиции служить не разрешил.

– С этим не поспоришь, – согласился с ним Ровнин.

– И вот еще что – не надо на меня так смотреть, – мягко рассмеялся хозяин дома. – Времена тогда были такие, Олежка, что обо всех значимых событиях, происходящих в Москве, следовало быть в курсе, потому что никогда не знаешь, с какой стороны тебя накроет. Впрочем, этот принцип, как мне кажется, хорош для любых времен. А для людей твоей профессии – особенно.

И снова «Олежка»! Ровнину захотелось заорать в голос, а после поднять руку к небу и задать Господу Богу один-единственный вопрос – настанет ли когда-нибудь время, в котором его перестанут называть Олежкой? Ладно, пусть не по имени-отчеству, это он переживает. Но пусть хоть Олегом!

Или он знает, что его в отделе так называют? Или не «называют, а называли? Например, в саратовском ОВД? Если все так, то этот дядя напротив очень сильно непрост.

– Ну-ну, оттаивай! – Привстав, Антон Семенович поводил ладонью перед глазами Ровнина и рассмеялся. – С одной стороны ты молодец, сразу начал ситуацию качать. Но плохо то, что это слишком заметно. Как писал поэт – «учитесь властвовать собой».

– Пап, вот вечно ты! – сдвинула брови Маша. – Раз в кои-то веки парня в дом привела, и то ты его вон напугал.