Глава 3

– Драконы в нашем мире имеют особое отношение к своим женщинам, – начал Торен спокойно и ровно, жестом предложив мне присесть на диван. Сам опустился рядом и даже легонько улыбнулся. – Это большое везение, если зверь находит свою истинную пару. От нее нельзя отказаться, иначе дракон зачахнет. Я любил свою Соломею, но, выходя за меня замуж, она знала, что однажды я могу привезти в дом истинную. Возможно, тебе сложно понять то, о чем я говорю, но здесь и сейчас, оказавшись в подобном положении, мне надо принять решение. Прежде, чем я это сделаю, хочу убедиться, что ты, как иномирянка, не представляешь угрозы, – он снял с шеи амулет – ярко-красный камень, ограненный золотом, и протянул его мне. – Подержи в ладони, – с опаской я приняла из рук генерала вещицу.

Прохладный камень, словно живой, пульсировал в ладони, отдавая легким холодком. Я почувствовала, как по коже пробежала волна покалывания, а затем – странное ощущение прилива энергии. В голове все закружилось, образы мелькали с бешеной скоростью: безмятежное детство в деревне, выпускной, знакомство с будущим мужем, учеба, работа, болезнь и… смерть.

Торен не сводил с меня глаз, слегка наклонив голову, словно стараясь разобрать сложные узоры на моем лице. А потом накрыл ладонью мою руку и аккуратно забрал камень. Прикрыл веки, прижав амулет к груди.

– Камень памяти всегда помогал на войне понять, кто друг, а кто враг. Вот и в мирной жизни послужил окном в чужой мир, – одобрительно кивнул дракон.

– Я видела… свое прошлое, – прошептала, стараясь собрать рассыпавшиеся мысли в кучу.

Торен вздохнул, его плечи опустились, и во взгляде я увидела усталость, смешанную с осторожной надеждой.

– И я его увидел, – спокойно сказал он и повесил амулет обратно на шею.

Торен молчал некоторое время, разглядывая меня с нескрываемым интересом. Даже неловко стало, я не знала, куда себя деть, ожидая вердикта дракона.

– Я очень любил Соломею, – его взгляд, прежде исследовательский, смягчился, приобретя оттенки заботы и… чего-то еще, неопределенного, что заставило мои щеки вспыхнуть. – Избавиться от ее тела и продать твою душу… Не смогу так поступить, – потянулся он к моему лицу и заправил за ухо выбившуюся из прически прядь каштановых волос. У меня словно гора с души свалилась. От испытанного облегчения глаза налились слезами радости.

– Вы позволите мне заботиться о ребенке? – спросила с тихой надеждой.

– Ты останешься официально на правах второй жены. Будешь кормилицей Сэмвелла. Но жить будешь в отдельной комнате в крыле для прислуги рядом с нянечкой Флоренс. Ты должна понимать, что я буду за тобой наблюдать. Лишь приняв эти условия, ты сможешь остаться в моем доме.

Я кивнула, сглотнув комок в горле. Я понимала и принимала. Потому что альтернативы нет. Даже если бы он предложил мне остаться и убирать навоз в конюшне, я согласилась бы на все! Лишь бы не оказаться в рабстве вдалеке от сына! Но сердце все равно болело. Болело за Соломею, за ее потерянную любовь.

Я на миг представила лицо Шармиллы, когда Торен ей объявит о принятом решении. С высоты прожитых лет понимала, что это будет началом нашей холодной войны. Шармилла не позволит бывшей, которую так любил дракон, маячить перед ним каждый день, соблазняя своим красивым телом. И мне придется бороться за свое место в замке Ройс, за свое выживание. Но теперь я знала, что не одна. У меня есть хоть какая-то защита в лице Торена, пусть и не такая сильная, как я хотела бы. Докажу всем, что иномирянка достойна более доброго отношения, чем то, которое я получила сегодня.

– Благодарю. Никогда не забуду вашей доброты, господин Ройс.

Я склонила голову, стараясь скрыть дрожь в руках. Благодарность, что сорвалась с моих губ, звучала искренне. Впервые за долгие и мучительные месяцы бок о бок со свекровью, я ощутила чью-то поддержку. Для женщины моих нравов унизительно иметь статус второй жены без права голоса и стать, по сути, прислугой в доме хозяина. Но и за это была благодарна. Лучше, чем страх перед неизвестностью. Главное, буду рядом с ребенком, к которому прониклась материнской любовью.

Глава 4

Комната в крыле для прислуги оказалась крошечной, но чистой. В ней стояла узкая кровать, деревянный стол и стул. Окно выходило на заросший диким плющом забор, отделяющий замок от лесных зарослей. Флоренс встретила меня приветливо, радостно приняв новость и моем новом статусе.

– Я же говорила, что Торен любит Соломею и не позволит ее телу пропасть. Большая удача, что он разрешил тебе остаться. Мало кто из иномирян, пройдя тернистый путь рабства, добивается успеха в жизни. На моей памяти был только один случай, когда девушка стала фавориткой в королевском дворце. Но прожила она недолго. Отравили бедняжку, – махнула Флоренс пухлой рукой и повела меня за собой.

В этой части замка мне бывать не доводилось. Практически всю беременность я просидела в покоях Соломеи под охраной стражей и пристальным наблюдением Деборы. Лишь изредка меня выводили на прогулку в сад, по пути к которому был просто ужасный ландшафт. Руки безумно чесались его переделать под дизайн в стиле русской усадьбы, как сейчас модно. Привнести частичку своего мира и украсить новый так, чтобы глаз радовался. Но мне не разрешалось даже просто наклоняться лишний раз, берегли, как фарфоровую вазу, пока я вынашивала ребенка.

Вещи Соломеи у меня отобрали, оставив лишь одно дорогое платье на случай приезда в замок гостей. Теперь я мало чем отличалась от обычной горничной. Флоренс рассказала о распорядке дня и о том, где находится кухня для прислуги. Она провела меня по длинному, слабо освещенному коридору, стены которого были увешаны портретами драконьих предков – суровые мужчины в старинных доспехах и бледные женщины с высокими воротниками.

Воздух был пропитан запахом пыли и чего-то еще, неуловимо сладкого и одновременно затхлого – смесью старой древесины, запылившихся ковров и, возможно, специй из кухни. Коридор вывел к широкой каменной лестнице, ведущей вниз. Спуск был крутым, ступени скользкие от времени. Я с опаской спускалась, придерживаясь за холодный, шершавый камень, чувствуя под ногами сырость и прохладу подземелья.

Внизу царил полумрак. Единственным источником света стали несколько факелов, чадящих дымом и отбрасывающих пляшущие тени на каменные стены. Воздух еще более тяжелый, пропитанный сыростью.

Я услышала отдаленный шум – похоже, работали люди. Флоренс указала на деревянную дверь, обшитую толстыми железными полосами. Это и была кухня для прислуги. За дверью разворачивалась живая, бурлящая жизнь. Воздух здесь насыщен ароматами мяса, овощей и специй. Помещение большое с низким потолком, закопченным от постоянного огня. В центре стояла огромная каменная печь, из которой доносились треск и шипение. Несколько женщин в грубых холщовых одеждах суетились вокруг нее, мешали что-то в больших чугунных котлах, рубили овощи на деревянных столах. Все выглядело хаотичным, но организованным.

Нянечка представила меня, как «вторую жену хозяина», и женщины пристально на меня посмотрели. В их взглядах не читалось враждебности, скорее любопытство и немного сочувствия. Одна из них, более старая и полная, с добрым лицом, улыбнулась и предложила мне чашку теплого молока с медом.

Я с благодарностью приняла ее предложение и посидела немного в душном помещении, мило общаясь с кухарками. А потом отправилась в детскую, чтобы покормить Сэмвелла грудью.

У порога наткнулась на свекровь, которая не сразу впустила меня внутрь.

– Сначала помойся! Не смей брать ребенка своими грязными руками! – отчитала она меня, как малолетку, не способную без наставлений соблюдать личную гигиену.

Не в моем характере сносить подобное обращение, но пришлось проглотить, кивнуть и отправиться прямиком в ванную комнату.

Вода, льющаяся из крана, была ледяной, как и взгляд свекрови, который я мысленно ощущала даже сквозь закрытую дверь. Мысленно я уже перебрала десяток колкостей, которые могла бы ей выпалить, но решила пока повременить. Ссора ни к чему, особенно перед ребенком.

Я тщательно вымыла руки, не только ладони, но и запястья, намылила их до скрипа, стараясь смыть не только грязь, но и обиду, которая, как въевшееся пятно, портила настроение.

После душа, я ополоснулась прохладной водой, стараясь привести себя в чувства. В зеркале отражалось мое лицо – немного покрасневшее от обиды, но зеленые глаза горели не только от негодования, но и от какой-то странной решимости. Эта женщина… заходит слишком далеко! Ее слова не просто замечание, а очередная попытка унизить, поставить меня на место.

Я слишком долго терпела ее придирки, находясь в неопределенном положении, сглаживала острые углы, старалась угодить, но терпение, как и последняя капля воды в опустевшем стакане, иссякло.

Выйдя из ванной, я почувствовала, как напряжение накапливается внутри. Решила подойти к ситуации иначе. Я не буду опускаться до ссор и криков, но я дам ей понять, что в новом статусе второй жены я не безропотная кукла, которую можно унижать безнаказанно!

Взяв ребенка на руки, я улыбнулась сынишке, стараясь, чтобы моя улыбка была искренней и теплой. Потом повернулась к свекрови.

Ее лицо выражало ожидание моих извинений или, по крайней мере, покорности. Но я не извинилась.

– Спасибо, что напомнили о гигиене, – сказала спокойно, но твердо. – Я всегда слежу за чистотой, особенно когда имею дело с ребенком. В моем мире безопасность и здоровье детей тоже на первом месте. Однако хочу заметить, что ваш тон был не совсем корректен. С этого дня я в официальном статусе второй жены Торена и требую к себе элементарного уважения. Надеюсь, в будущем вы будете это помнить.

Я смотрела на свекровь, ожидая реакции. Ее лицо покраснело, а глаза сузились. Она была ошеломлена моим спокойствием и твердостью.

– Элементарного уважения?! – процедила сквозь зубы Дебора, ее голос, хоть и низкий, звенел от ярости. Руки сжались в кулаки, пальцы побелели. Я видела, как напряглись мышцы на ее лице, как под кожей заиграли синие прожилки. Она была готова наброситься, но что-то ее остановило. Возможно, мой спокойный взгляд, возможно, все же осознание моего официального статуса, которое она до сих пор не могла принять. – Да кто ты такая, чтобы учить меня общению с обслугой?!

Я спокойно села в кресло, приложила младенца к груди и накрыла кружевным пологом. Сэм мило зачмокал, вызвав у меня улыбку.

– Поверьте, у меня был ребенок и я знаю, как обращаться с младенцем. Если вы за последний месяц этого не поняли, то мне жаль, – парировала я еще более ровным тоном.

– И куда же делся твой ребенок? – выплюнула она недовольно, с иронией и даже насмешкой.

– Дочь умерла в возрасте пяти лет от тяжелой болезни, – ответила я предельно честно, впервые после смерти упомянув о самой ужасной трагедии моей прошлой жизни.

Дебора резко отвернулась и села в кресло у камина. Не проронив ни слова, приступила к вязанию. А я тяжело вздохнула, стараясь прогнать печальные воспоминания.

Глава 5

Первые дни прошли в туманной суматохе. Я заботилась о Сэмвелле, стараясь не показывать Шармилле свою принадлежность к дому Ройс. Встречи с Тореном были редкими, короткими и формальными. Он появлялся лишь для того, чтобы узнать о состоянии сына, его взгляд оставался холодным и отстраненным. Зато Шармилла не упускала ни единой возможности напомнить мне о моем месте. Ее улыбка колючая, как ледяные иглы, а слова – яд, медленно проникающий в душу. Она заставляла меня чувствовать себя нежеланной гостьей, тенью, которую постоянно пытаются стереть.