Почти.

Конечно, я никогда не расскажу ей того, что могу рассказать Регине…

– Для кого это? – спрашивает мама, кивая на платье

– В смысле.? – я прикидываюсь непонимающей.

– Платону ты и так нравишься.

Я пожимаю плечами.

– Просто хочу быть красивой.

– Ты красавица! Тебе вообще не нужно стараться, чтобы произвести впечатление! А уж тем более, не нужно казаться не той, кто ты есть.

– Что ты имеешь в виду?

– Ксюш, ну ты же не такая. – она снова кивает на платье. – Ты у меня тихая домашняя девочка. Вот и будь собой.

Ага, конечно. Тихие домашние мышки никому не интересны! Парни западают на ярких сексуальных тигриц в коротких платьях и на каблуках.

– Торопишься повзрослеть, – вздыхает мама. – Зачем? Взрослой ты еще успеешь побыть. А детство уже не вернется.

Детство? Какое нафиг детство? Мне послезавтра стукнет девятнадцать!

– Я уже не ребенок, – бурчу недовольно.

– Ты моя маленькая девочка! – мама обнимает меня. – Как себя чувствуешь, кстати? Горло больше не болит?

– Ни капли.

Это правда. Я здорова. Чудесным образом выздоровела после вечеринки.

А Платон уверен, что я притворялась. Он настолько убежденно об этом говорил, что я уже и сама начала в себе сомневаться…

Да нет! Я правда болела. Но меня вылечила волшебная сила любви.

Мы вчера так классно целовались. Нежно, страстно, волшебно…

– Ты не представляешь, как мне сложно сдерживаться, – хрипел Платон, сжимая ладонями мою попу.

Не представляю…

– Как мне сносит крышу от тебя. Как меня разрывает…

В тот момент он сделал шокирующую вещь – положил мою руку на свой… Ну… прямо туда.

И я сквозь джинсы почувствовала огромное, твердое, набухшее… И поняла, как его разрывает.

Он тяжело дышал. Он вжимал меня в стену. Он жадно шарил руками по моему телу. Он весь горел и пульсировал.

И я видела, что его взгляд теряет осмысленное выражение.

Да, ему очень сложно сдерживаться…

* * *

Прежде, чем снять платье, еще раз верчусь перед зеркалом. Я просто бомба!

Да, я понимаю, как это действует на мужчин.

Приблизительно.

Я осознаю, к чему это приведет.

Я хочу этого.

Наверное…

Платон не может больше ждать. Ему сложно. Он мужчина. А у мужчин все по-другому. Им мало просто целоваться. Они хотят большего. Невыносимо хотят!

А тут еще всякие Катьки Ерофеевы сами прыгают на колени…

Плевать на Катьку!

Платон увидит меня в этом платье и… все случится. Скоро. Очень скоро.

Я уже взрослая.

Я готова.

Глава 4

Ксюша

“Забирай меня скорей, увози за сто морей, и целуй меня везде, восемнадцать мне уже…”

Кто это включил?

Точно не мама. И не папа. И не Ваня. Им бы такое в голову не пришло.

Остается один вариант – мой младший брат Никита. Ему пятнадцать, и он абсолютный балбес.

Выхожу из комнаты.

– С днюхой, систер!

Никита вручает мне подарок – букет оранжевых лилий и диск с компьютерной игрой.

– Спасибо, брателло! – целую его в макушку. – Ты в курсе, что мне девятнадцать?

– Да? Ну ты и старушка…

Я даю ему легкий подзатыльник.

Из своей комнаты появляется сонный Ваня. Смотрит на нас.

Песня заканчивается и начинается заново. Похоже, стоит не репите.

– Выключи это дерьмо, – командует он.

– Это же супер хит.

– Леща хочешь?

– Нет.

Никитка выключает музыку. Классные у моего старшего брата методы воспитания!

– Эй, а поздравить меня?

– Зубы почищу и поздравлю.

* * *

Мы все собрались на кухне. У нас такая традиция – праздничный завтрак в кругу семьи.

Меня все поздравили и завалили подарками.

Мама всплакнула, папа сердито пыхтел. Пытался не расчувствоваться.

Но не смог. Выдал очень трогательную поздравительную речь.

– Когда родился Ваня, я был капец как горд, что у меня сын.

– Интересное начало, – хмыкаю я.

– Подожди, не перебивай, я сам собьюсь. Так вот, я был горд. А когда появилась на свет ты, такая крошечная, розовенькая, с голубыми глазами, с тремя волосинками на макушке…

– Вся в тебя, – влезаю я.

– Да! Вся в меня. Красивая. В общем, когда появилась ты, я понял, что такое отцовская нежность.

– Ура!

Мы чокаемся чашками с кофе.

– А меня кто-нибудь вообще хотел? – раздается обиженный голос Никитки. – Нафиг вам сдался третий ребенок? Сын есть, дочка есть… Вы кого ждали вообще?

– Квадробера, – выдает Ваня.

И мы все хохочем.

Да, Никитка в детстве очень хотел быть собакой. Выпросил на новый год костюм щенка и потом ходил в нем и зимой, и весной, и летом. Лаял и требовал, чтобы его кормили из миски на полу.

– А что? Я был в тренде, когда это еще было немодно, – гордо заявляет мой младший брат.

* * *

– Эй, именинница, можно к тебе? – в мою комнату входит Ваня.

– Можно, только быстро. Чего?

– Хочу тебе кое-что рассказать.

А лицо у моего брата такое серьезное, что мне становится не по себе.

– Что-то случилось?

– Еще нет.

– А что… собирается случиться?

– Это ты мне скажи.

– Хватит говорить загадками! Есть что сказать – говори. Нет – проваливай. У меня сегодня маникюр и брови. Нет времени на всякую ерунду.

Ваня закатывает глаза.

– Да-а-а… это капец какие серьезные дела…

– Да, серьезные! А тебе чего надо?

Пытаюсь вытолкать его из своей комнаты.

У меня еще и эпиляция на сегодня намечена. Но ему об этом знать совсем не обязательно.

– Ладно, слушай, – начинает он таким голосом, как будто рассказывает сказку. – Где-то на заре полового созревания у меня начался активный стояк.

– Что? Фу-у! Зачем ты мне это говоришь?

– И дальше я жил с ощущением, что у меня в штанах граната с вырванной чекой.

– Я не хочу это слушать!

– Слушай, – жёстко произносит Ваня. – Потому что твой Платон такой же.

Платон? При чем тут Платон?

– У нас, парней, дела обстоят примерно так. Как бы тебе объяснить… Всегда стоит. Всегда хочется. Возбуждает всё…

– Прям все?

– Идешь по лесу, видишь дерево с раздвоенным стволом – у тебя встал. Видишь дупло – у тебя встал. Видишь белку в дупле…

– Я поняла!

– И это только в лесу. Среди девчонок вообще существовать невозможно. Хочешь до судорог. Любую. А тебе никто не дает, потому что ты прыщавый озабоченный задрот. И вот ты сидишь, как дебил… Знаешь, почему сидишь?

– Догадываюсь, – бурчу я. – Мне обязательно это все знать?

– Да! – рявкает Ваня. – Ладно. Потом ты немного отдупляешь, что к чему. Но напряжение не спадает. Ты хочешь все, что движется, а что не движется…

– Я поняла!

– Он тебе пообещает все. Абсолютно все. Скажет все, что ты хочешь услышать. Люблю, трамвай куплю… Женюсь, все дела.

– Кто скажет?

– Платон твой, кто же еще! Но ты не слушай, что он говорит. Это вообще не он.

– В смысле, не он?

– С тобой говорит его член. Готовый на все, чтобы залезть тебе в трусы.

– Я не хочу это слышать!

Демонстративно затыкаю уши. Но все равно слышу.

– Помнишь, на втором курсе мне нравилась Алиса?

Очень хорошо помню. Ваня так страдал, что аж похудел.

– Знаешь, почему у нас с ней ничего не вышло?

– Не знаю.

– Она увидела, как я целуюсь с Машкой.

– Зачем? – поражаюсь я. – Зачем ты это сделал?

– Выпил пива с пацанами, тормоза отключились. Алиса мне не давала. А Машка дала. А мне было прям надо.

– Фу… Ты мерзкий.

– Да. Наутро чувствовал себя дерьмом. А Машка эта потом за мной месяц таскалась. Алиса, естественно, послала нахер. И правильно сделала.

Мы пару минут молчим.

Я в шоке.

Мы с братом никогда не вели таких откровенных разговоров! Ну, то есть, у нас довольно близкие отношения. Но об интимном мы никогда не говорили.

А тут он признался в таком…

– Но в одном я молодец, – продолжает Ваня. – Какой бы ни был стояк, как бы ни срывало крышу, я никогда не забывал о резинках.

– О чем? – не сразу понимаю я.

– Тебе рассказать, что куда надевается?

– Я в курсе!

Уже сообразила.

– Прикинь, она бы залетела. Машка, которая мне нахер не нужна. Кроме как для разового перепихона.

– И что бы ты сделал? – спрашиваю я.

– Всю жизнь бы расплачивался за тупую ошибку!

Мы снова молчим.

Ощущение, что на меня вылили ведро помоев.

Да уж… Умеет брать поддержать! Да еще и в день рождения.

– Короче, систер. Пошли его нахер. Но… Если ты меня не услышала, и он тебя все же разведет… помни о контрацепции. Всегда помни, что бы ни случилось.

– Иди на фиг!

Помни о контрацепции… Не пойду же я покупать презервативы. Платон об этом позаботится.

Но, честно говоря, Ваня заронил в мою душу сомнения. Так драматично все это рассказал…

Всю жизнь расплачиваться… Звучит ужасно!

Глава 5

Ксюша

– Иди сюда.

Платон притягивает меня к себе, Я прижимаюсь к его разгоряченному танцами телу.

Мой день рождения в самом разгаре. Все в меру пьяные и не в меру веселые, скачут под треки популярного диджея, которого для меня заказал Ваня.

Мы в загородном ресторане. Почти без взрослых – только мои друзья, сокурсники, дети друзей моих родителей, которых я знаю с пеленок. Крутая туса. Как я и хотела!

Платон тянет меня за руку.

– Куда мы идем?

– Я снял домик.

– Что?

Это загородный ресторан, и – что-то вроде базы отдыха. Кажется, здесь есть домики. Но я не думала, что Платон…

– Пойдем, тебе понравится. Там прикольно. С видом на озеро.

– Меня потеряют…

– Мы недолго.

– Платон…

Я сопротивляюсь, но слабо. А он тянет меня… Сильно и нетерпеливо. Мне реально было бы сложно вырваться, если бы я захотела.

Мы выходим из ресторана. Платон прижимает меня к стене. Распинает, захватив в плен мои запястья. Целует. Я тянусь к его губам и чувствую, как задирается платье. То самое.

Меня трясет.

– Платон, я боюсь. Я, наверное, не готова…

– Малыш, не бойся. Ничего не будет.

– Не будет?

– Я просто сделаю тебе хорошо.

Вспоминаю слова брата. “Он скажет тебе все, что ты хочешь услышать”…

И тут же забываю.

Потому что язык Платона страстно и нетерпеливо врывается в мой рот…

Оторвавшись друг от друга, мы куда-то бежим. Взявшись за руки.

Платон, путаясь в ключах, открывает дверь. Пахнет цветами и моющими средствами.

Мы даже не включаем свет.

Падаем на кровать и…

Боже. Неужели это сейчас случится? Неужели я…

Мне страшно. И – я вся горю. Прижимаюсь к Платону. А он упирается в меня…

И ласкает мою шею языком. Это приятно. И то, как его ладонь сжимает мою грудь через платье – тоже.

– Ты когда-нибудь кончала? – вдруг спрашивает он.

– Нет… Да… Не знаю…

– Ты мастурбировала?

– Я… да.

Однажды я мылась в душе, случайно направила струю туда и… испытала целую гамму новых ощущений. Это было приятно, еще приятнее, и еще… А потом – резкое расслабление.

Я поняла, что это оргазм или что-то вроде. Скорее, что-то вроде. Потому что… ну… это было не так феерично, как описывают.

И я делала так не раз. Трудно было удержаться.

Я люблю целоваться. Мне очень нравится, когда Платон нежно касается моих губ своими. И щекочет своим языком мой. Аккуратно и игриво.

Но сейчас он ведет себя иначе.

Целуется как-то агрессивно. Его руки лезут под мое платье. Снизу. Он гладит попу… Голую! Ну, почти. На мне символические кружевные трусики.

Он и раньше так делал, но я обычно я была в джинсах. А это прикосновение к обнаженной коже… Мне неловко.