Дарья Иорданская: Меня укутай в ночь и тень

Серия «Призрачный след: новый мистический детектив»

© Иорданская Д.А., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава первая

Разбудило Элинор яркое солнце. Шторы были раздернуты, и по-осеннему мягкий золотистый свет заливал комнату. Словно и не было на свете чудовищ и ночных кошмаров. Обманчивое чувство. Лживое.

– Я приготовила вам целебную ванну, – сказала Пегги, застывшая возле кровати со странной метелкойф в руках. – И сделала несколько амулетов.

– Амулеты… – Элинор покачала головой. А потом подумала, что не в ее положении отказываться от любой, даже самой нелепой на первый взгляд помощи и защиты. – Давай сюда свои амулеты, Пегги.

Но даже после ванны с какими-то травами, смывшими немного уныние и придавшими сил, дурные мысли никуда не ушли. Врата, якорь, печать смерти. Никому не хочется такое услышать в свой адрес. Никому не хочется умирать, равно как и убивать. И уж точно никому не хочется послужить причиной конца света. Оставалась, конечно, надежда, что обе ведьмы просто эпатировали, но Элинор этого не знала наверняка. Видеть никого из Гамильтонов также не хотелось, и потому Элинор спустилась боковой лестницей на кухню. Кухарка, миссис Брик, уже поднялась и колдовала – по-иному и не скажешь – над стоящими на плите кастрюльками. Сладко, возбуждающе пахло шоколадом.

– А, это вы, мисс Элинор? – приветливо улыбнулась кухарка. – Завтрак вы пропустили, но почти готов ланч. У меня остались еще блинчики с джемом, но, может быть, вы хотите что-то другое?

Элинор, испытывая знакомое чувство неловкости, покачала головой.

– Не нужно беспокойства, миссис Брик. Я просто выпью чаю.

Кухарка неодобрительно покачала головой, проворчала что-то вроде «Вы такая худенькая, мисс» (вот уж чего никак нельзя было об Элинор сказать) и быстро собрала поднос с чаем. От наскоро поджаренных тостов и ветчины отказаться не удалось.

В нижней гостиной, где Элинор намеревалась спокойно позавтракать в одиночестве, обнаружился совершенно нежеланный мистер Гамильтон. Он сидел и черкал что-то в небольшой записной книжке, удивительно в эту минуту похожий на своего младшего брата. То и дело он в глубокой задумчивости прикусывал автоматическое перо, а затем снова принимался писать.

– Добрый день, мистер Гамильтон, – поприветствовала Элинор, водружая поднос на столик.

Грегори Гамильтон бросил короткий взгляд на ее завтрак, качнул головой и потянулся за стаканом виски. Привычку пить до наступления вечера Элинор никогда не одобряла, но укорять не посмела. Стараясь не обращать внимания на мистера Гамильтона, она налила себе чаю – с ромашкой, как она всегда любила, – и присела на краешек стула.

– Я только что из колледжа Святой Маргариты, мисс Кармайкл.

Элинор не донесла чашку до рта. Спросила, пусть того и не желала, грубовато:

– Что вам там понадобилось?

Что-то темное всплыло из глубин памяти. Не картинка, не полноценное воспоминание, но лишь образ. Тень. Звук, терзающий нервы. Элинор плохо помнила все, что происходило с ней в годы, предшествовавшие спиритическому сеансу. Обычно она находила этому простое объяснение: ее потрясение на том нелепом сеансе было слишком велико, довело ее до истерии, и потому вся прежняя жизнь забылась. Сейчас она подумала: а что, если и ДО сеанса с ней происходило что-то необычное?

– Помните что-то из своих школьных лет? – поинтересовался Грегори Гамильтон. Вопрос звучал обманчиво невинно. – Что-нибудь забавное?

– Нет, мистер Гамильтон, – ответила Элинор и все-таки сделала глоток.

– Вы были послушным ребенком или непоседливым?

– Я плохо помню свое детство, – покачала головой Элинор.

– Потому что тогда произошло что-то плохое?

Элинор облизнула губы.

– Это потому, что в год окончания школы вы попали в лечебницу?

– Вы опять копались в моем прошлом? – тихо спросила Элинор.

Этого следовало ожидать. Гамильтонов не могло не заинтересовать ее прошлое. Неприятное прошлое. Темное. Оно должно было всплывать всякий раз, когда Элинор нанималась на работу, и отпугивать потенциальных работодателей. Кому нужна гувернантка, побывавшая в лечебнице для душевнобольных? Для обывателей, тем более когда они родители, – нет особенной разницы между безумием и легким помрачением рассудка; между истерией и истерикой. Ей удалось ценой неимоверных усилий уговорить хозяйку агентства утаить эти позорные сведения от нанимателей, и та пожалела бедную сиротку. Но Грегори Гамильтон добрался до ее тайн, а затем и копнул глубже, в темноту, которая даже для Элинор была сейчас загадкой.

Потом она сообразила:

– Вы считаете, Дженет Шарп права? Считаете, это я повинна в исчезновении миссис Гамильтон? Считаете, я опасна?

Вспомнились уверения Дамиана. Он никому не позволит причинить ей вред, даже собственной родне. Даже брату, наверное. Из головы не выходила ужасная мысль: а что, если это правда? Если она и в самом деле опасна? Если права Федора Крушенк, и на ней лежит печать смерти? Если права Дженет Шарп, и она врата, якорь, еще какая-нибудь смертельно опасная штука? Этих «если» немало поднакопилось за последние дни.

«Я должна знать ответ на этот вопрос», – поняла Элинор. Вот только задавать его, кажется, некому. Разве что еще раз навестить Федору Крушенк в ее ведьмином домике. Спрашивать Дженет Шарп отчего-то совсем не хотелось.

– Я стараюсь быть объективным, мисс Кармайкл, – сказал Грегори Гамильтон. Он, кажется, говорил еще что-то, но Элинор, погруженная в свои мысли, не расслышала. Во всяком случае, его голос звучал раздраженно.

– Когда придете к какому-то выводу, мистер Гамильтон, сообщите мне. Прежде чем убивать – Элинор сама того не хотела, но прозвучало это резко, с сарказмом. И это задело Грегори Гамильтона.

– Непременно, мисс Кармайкл, – сухо сказал он, отставил в сторону полупустой стакан и поднялся. – Простите, мне нужно идти.

И он вышел. Сперва скрипнули половицы в холле, затем хлопнула входная дверь. По полу пробежал сквозняк. Однако Элинор недолго ела в мрачном одиночестве, кроша на тарелку тост. Минут через пять после того, как мистер Гамильтон столь поспешно удалился, в гостиной появился заспанный, позевывающий – манеры Дамиану под стать – Франк.

– Вы поссорились с кем-то с утра пораньше, мисс Элинор?

Это был хороший вопрос. Поссорилась ли она? Что ж, для ссоры нужно хотя бы подобие дружбы, а с Грегори Гамильтоном ее связывали чисто деловые отношения. Сперва она была гувернанткой его пропавшего сына, а затем… кем? Помощницей в поисках? Компаньонкой? Якорем для чудовища? Грегори Гамильтон не доверял ей, и это была скорее не ссора, а… Они почти назвали вещи своими именами, расставили все по местам.

– Не знаю, Франк, – вздохнула Элинор. – И потом, что значит «с утра пораньше»? Уже глубоко за полдень, милый мой.

Юноша огляделся, ноздри его затрепетали, а на щеках выступил лихорадочный румянец.

– Здесь весьма дурная аура… Черная…

Не отдавая себе отчета, не раздумывая, Элинор протянула руку, схватила Франка и усадила рядом с собой. Появилась Пегги, неся свежие, только что поджаренные тосты, сконы, масло, клубничный джем, мед и великолепный рисовый пудинг. Дамиан все-таки нанял отличную прислугу, исхитрявшуюся подать приличный завтрак в любое время суток, которое хозяева сочтут утром. Франк подвинулся еще ближе, жадно оглядывая стол, и Элинор погладила его по встрепанным волосам.

– Maitre Дамиан… – неуверенно проговорил мальчик, утолив первый голод. – Он… у него приступ.

Элинор отодвинула тарелку.

– Какой приступ?

– Я просто хотел предупредить, – тихо сказал Франк. – Он не умер. Это такой сон.

«Какие сны в том смертном сне приснятся», – всплыло в памяти. Элинор невольно поежилась. Вспомнилось, каково это: утрачивать контроль над собственным телом и падать в небытие.

– Maitre просто устал. – Франк зачем-то начал оправдываться. – Он проснется, думаю, к завтрашнему дню.

Запоздало Элинор поняла, что Франку страшно. Он, должно быть, думает о том дне, когда Дамиан не проснется вовсе, оставив его в одиночестве. Элинор улыбнулась, как могла, ободряюще, а потом поцеловала мальчика в лоб.

– Я пойду и взгляну на него.

Элинор встала из-за стола. Желание увидеть Дамиана пропало сразу же. Он лежит в своей комнате, мертвый. Это не подобие смерти, это она и есть, собственной неприглядной персоной. А еще этой ночью он был живой, теплый, обнимал и утешал ее. И это… не страшно, нет. Это неправильно.

Элинор поднялась медленно, с большой неохотой по лестнице, считая ступени, толкнула дверь в спальню Дамиана и вошла. Комната была, как всегда, погружена в темноту, ни единого луча света не пробивалось сквозь плотно закрытые ставни и тяжелые шторы. Элинор взяла лампу со столика, запалила фитиль и подошла к кровати. Франк дышал ей в спину. Его сопение было единственным звуком, нарушающим жуткую мертвую тишину комнаты.

Элинор поставила лампу на столик и отогнула край занавеси, скрывающей кровать. Дамиан лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, почти полностью одетый: он снял сюртук, но даже не ослабил узел галстука. Это почему-то казалось Элинор еще более неправильным. Она протянула руку и ненароком коснулась щеки Дамиана, мертвенно-холодной и твердой. Точно он был изваян из мрамора.

Черты лица Дамиана заострились, глаза запали. Все исказилось и преобразилось самым неприятным образом. От Дамиана исходило это леденящее кровь дыхание иного мира. А может, это у Элинор воображение разыгралось? А еще она подумала, что ему самому должно быть очень холодно.

– Принеси одеяло, Франк. Я видела одно в бельевом шкафу.

Элинор развязала галстук, отложила его в сторону и расстегнула несколько пуговиц на жилете Дамиана и на его рубашке. В этом было нечто удивительно интимное и потому неправильное, но Элинор удалось кое-как убедить себя, что она заботится о Дамиане Гамильтоне, как позаботилась бы о больном ребенке. У него было с детьми определенное сходство. Затем она укутала мужчину принесенным Франком одеялом до самого подбородка и поднялась.

– Ты приглядишь за ним? Мне нужно съездить по делам.

– Это может быть опасно, – возразил Франк. – За вами ведь охотится нечто… нечто…

Он умолк, раздосадованный невозможностью подобрать верное слово, и закусил губу. Элинор, не удержавшись, потрепала его по волосам:

– Не беспокойся за меня, дорогой. Я возьму с собой Пегги. Под присмотром ведьмы я ведь буду в безопасности?

Франк нехотя кивнул.

Идея появилась у Элинор спонтанно и удивительно быстро оформилась в намерение. Федора Крушенк. Она могла дать разъяснения своим словам и словам Дженет и либо подтвердить всеобщие опасения, либо развеять их – по крайней мере, для Элинор. А еще в ее доме Дамиан увидел нечто, до такой степени его расстроившее, что он надиктовал то странное письмо. В доме Федоры Крушенк есть ключ к тому, что вокруг происходит. Должен быть этот ключ. Кроме того, пока что Элинор была наименее осведомленной из всех, и положение ее потому было шатким. Братья Гамильтон выросли в мрачной тени этого дома и своей матери, они знались с ведьмами и весьма уверенно говорили о призраках и Тенях. Элинор никогда не слушала свою тетку, и, кажется, зря.

Переодевшись в дорожное платье, Элинор разыскала Пегги. Та стирала пыль с безделушек в одной из гостиных. Их полно было в доме, дорогих и ненужных вещей, которые, вероятно, хранили чью-то память.

– Я хочу съездить по делам, – сказала Элинор. – Будешь сопровождать меня?

Пегги кивнула и отложила метелку. И не задавала никаких вопросов, пока они не сели в поезд. Только там, достав из кармана четки, ведьмочка щелкнула парой бусин и спросила:

– Куда мы едем, мисс Элинор?

Четки были набраны из крошечных позвонков.

– Поговорить с Федорой Крушенк.

Пегги посмотрела на нее удивленно.