В старшей школе было много новых симпатичных парней. Какое мне было дело до того, что Майк начал встречаться с моей лучшей подругой? Но почему этот факт медленно сводил меня с ума? Отчего мы с ним часами торчали на автобусной остановке? Никогда не забуду темно-синие мокасины, которые он носил. Ни у кого из моих знакомых не было таких замечательных туфель. Слова моей матери часто приходили мне на ум, но я пыталась выбросить их из головы.

К концу десятого класса мы с Майком стали проводить больше времени вместе – в компании его девушки, которая также была моей лучшей подругой, и с другими людьми.

Летом Майк уехал изучать испанский в Мексику. Я поняла, что мне очень не хватает его. В августе он вернулся, позвонил и зашел ко мне домой. Он был так очарователен со своей загорелой кожей и забавными историями. Он по-прежнему не мог сказать ни слова по-испански, зато выглядел замечательно. 19 августа 1968 года мы посмотрели друг на друга у ворот моего дома и поняли, что должны быть вместе. В тот вечер у меня было свидание с другим парнем. Я сказала ему, что хочу встречаться с Майком, поэтому мне надо уйти домой пораньше. А Майк сказал своей девушке, что расстается с ней навсегда.

Мы держали наши отношения в секрете, чтобы гордо объявить о них на следующей вечеринке. На нее мы пришли с опозданием и смело заявили всем, что отныне официально являемся парой. Ни один человек не удивился, все просто сказали: «Ну наконец-то».

После окончания школы я отправилась в колледж. Проучившись там десять недель, я перевелась в другой колледж, поближе к дому, чтобы быть рядом с Майком. 18 июня 1972 года мы поженились.

Мне было девятнадцать, а Майку – двадцать. Мы свили любовное гнездышко, пока оканчивали колледж. Я стала учителем, а Майк поступил в медицинскую школу.

Сейчас, четверть века спустя, я с улыбкой смотрю на нашу красавицу-дочь Лорен и сына Алекса. Зная историю знакомства своих родителей, они немного иначе смотрят на школьные отношения. Но зато никто никогда не скажет им: «Не воспринимай это так серьезно, это всего лишь детская влюбленность».

Фрэн Леб

Упущенный шанс

Вы не проиграете, если будете любить. Вы проиграете, если будете сдерживаться.

Барбара де Анджелис

Я никогда не забуду день, когда впервые увидел девушку своей мечты. Ее звали Сьюзи Саммерс (имя изменено в целях романтики). Ее улыбка и сверкающий взгляд заставляли парней падать перед ней штабелями.

Сьюзи выглядела сногсшибательно, но гораздо важнее для меня была ее скрытая красота. Она всегда заботилась о других людях и по-настоящему умела слушать. Ее чувство юмора могло скрасить ваш день, а мудрые слова всегда приходились к месту. Сьюзи не только восхищались, но и искренне уважали представители обоих полов. И при всем этом она была очень скромной.

Нет нужды говорить, что о Сьюзи мечтали все парни. Особенно я. Я каждый день провожал ее в школу, а однажды мы даже пообедали вместе. Я чувствовал себя победителем.

Я думал: «Если бы только у меня была такая девушка, как Сьюзи Саммерс, я бы даже не взглянул на других женщин». Но я понимал, что она наверняка встречалась с кем-то гораздо лучше меня. Я был президентом студенческого совета, но понимал, что у меня все равно нет ни единого шанса.

В общем, на выпускном я распрощался со своей первой любовью.

Через год я встретил в торговом центре ее лучшую подругу. Мы вместе пообедали. Сдерживая дрожь в голосе, я спросил, как поживает Сьюзи.

– Ну, она тебя наконец-то забыла, – ответила подруга.

– В каком смысле? – опешил я.

– Ты очень жестоко с ней поступил. Ты ведь постоянно провожал ее в школу и показывал, что она тебе интересна. Помнишь ваш обед? Она потом всю неделю не отходила от телефона. Все ждала, что ты позвонишь и пригласишь ее на свидание.

Я так и не рискнул признаться Сьюзи в своих чувствах. Боялся, что она откажет, если я приглашу ее на свидание. В итоге оно так и не состоялось. Хотя могло бы.

Джек Шлаттер

Как я научилась целоваться

Я была очень застенчивым подростком, и мой первый парень – тоже. Мы жили в маленьком городке, учились в десятом классе. Мы встречались около полугода, держались за руки, ходили в кино, чтобы смотреть фильмы, и болтали обо всякой ерунде. Несколько раз дело почти доходило до поцелуя – мы оба хотели этого, – но ни у кого из нас не хватало смелости сделать первый шаг.

Наконец, когда однажды мы сидели на диване в моей гостиной, он решился. Мы болтали о погоде (серьезно, так все и было), и тут он наклонился ко мне. Я поднесла подушку к лицу, чтобы отгородиться. И он поцеловал подушку.

Я ужасно хотела, чтобы меня поцеловали, но слишком нервничала, чтобы позволить ему хотя бы попробовать. Поэтому я отодвинулась. Он придвинулся ближе. Мы поговорили о фильме (хотя кому какое дело!), и он снова наклонился вперед. А я снова отгородилась.

Я отъехала на самый край дивана. Он придвинулся ко мне, мы продолжили разговор. Он наклонился… Я вскочила, отошла к двери, прислонилась к косяку и, скрестив руки на груди, с вызовом спросила:

– Ты меня поцелуешь или нет?

– Поцелую, – ответил он.

Я выпрямилась во весь рост, закрыла глаза, поджала губы и посмотрела вверх. Я ждала… и ждала. (Почему он не целует меня?) Потом открыла глаза и увидела, что он уже рядом. Я улыбнулась.

ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ В ЗУБЫ!

Я чуть не провалилась сквозь землю.

Он ушел.

Я подумала, что он всем разболтает про эту неловкую ситуацию. Так как я была чудовищно застенчива, следующие два года я практически пряталась от парней – в старших классах у меня не было ни одного свидания. Завидев его или любого другого симпатичного парня в школьном коридоре, я тут же пряталась в ближайшем классе. Причем это были мальчики, которых я знала с детского сада.

На первом курсе колледжа я твердо решила больше не стесняться. Я хотела научиться целоваться уверенно и изящно. И научилась.

Весной я вернулась домой. Я пришла на вечеринку, и, как вы думаете, кого я увидела за барной стойкой? Разумеется, моего старого партнера по поцелуям. Я подошла и похлопала его по плечу. Потом, не раздумывая, обняла его, заставила откинуться назад и страстно поцеловала. Выпрямившись, я победоносно посмотрела на него и сказала:

– Вот так!

Он указал на женщину рядом и сказал:

– Мэри Джейн, познакомься с моей женой.

Мэри Джейн Вест-Дельгадо

Жизнь, в которой Джон был бы со мной

Можно позволить себе уйти, если ты можешь вернуться.

Мик Джаггер

В ночь моего первого настоящего поцелуя у нас с мамой произошла самая страшная ссора в моей жизни. Я давно положила глаз на Джона Гласса, и вдруг встретила его на вечеринке, куда мы с моей лучшей подругой Ларой набрались смелости заглянуть. Парень, устраивавший вечеринку, жил в кирпичном доме на безумно крутом холме в Сан-Франциско. Джон стоял в толпе людей в садике на заднем дворе, залитом светом от уличного фонаря. На мне была моя любимая розовая рубашка и джинсы с собственноручно пришитыми заплатками на коленях. Лара пригладила мне волосы, велела улыбнуться и вытолкнула из кухни в сад. Мы с Джоном тут же разговорились. Все вернулись в дом, а мы одни остались в саду, а потом вместе ушли с вечеринки рука об руку по крутой улице. А потом поцеловались, и я была так счастлива.

Вечеринка проходила всего в паре кварталов от моей школы, все улицы были мне знакомы. Но когда я держала Джона за руку, когда мы с ним останавливались и целовались по пути, мне казалось, что я вижу эти дома, деревья и весь мир впервые. Мне даже чудилось, что я впервые вижу самого Джона. Как будто раньше он был просто парнем – ну ладно, очень милым парнем с невероятно голубыми глазами, который помогал мне с домашними заданиями по математике и играл в футбол так, будто родился с бутсами на ногах, – а теперь он срывает мне цветок с дерева. Мы зашли в ближайший парк, посидели на качелях и полюбовались звездами. Я потеряла счет времени, и когда Джон наконец высадил меня у дома, небо уже начало окрашиваться в голубые и розовые оттенки рассвета.

Я едва успела вставить ключ в замок входной двери, как мама распахнула ее и прошипела:

– Где он?

Два коротких и ужасных слова.

Я стояла на крыльце, дрожа от весеннего холода и мечтая побыстрее оказаться у себя в комнате.

Я попыталась притвориться дурочкой:

– Кто, мамочка?

Но она загородила дверной проем – руки на бедрах, лицо искажено гневом:

– Ты не заслуживаешь доверия, ты безответственна. Я в тебе разочарована.

Позже в тот же день Лара рассказала, что моя мама в бешенстве звонила ей домой посреди ночи. Лара понятия не имела, куда я делась после того, как ушла с вечеринки, но все же попыталась прикрыть меня, заверив, что со мной все в порядке: в конце концов, я просто гуляла с Джоном. Но это только еще больше раззадорило мою маму («С каким Джоном?!»). Когда я вернулась домой, ее беспокойство, стресс и разыгравшееся воображение в сочетании с усталостью от бессонной ночи и облегчением наконец вырвались наружу, и она вспылила. Я была шокирована ее резкой реакцией. Почему она не рада, ведь у меня все в порядке, и к тому же я больше не переживаю из-за того, что никогда раньше не целовалась? Я накричала на нее в ответ, кое-как проскочила в дом, захлопнула дверь, бросилась на кровать и разрыдалась от ужасной несправедливости.

На следующее утро за завтраком кусок не лез мне в горло. Мама больше не кричала – просто заявила, что не разрешает мне идти на официальные общегородские танцы, которых я с нетерпением ждала последние несколько месяцев. Я тоже не стала скандалить – встала из-за стола, вернулась в свою комнату, позвонила Ларе и договорилась, что она заедет за мной в пятницу в семь вечера и мы пойдем на танцы. Мне было все равно, что скажет мама.

Неделя пролетела как один миг. Я ходила в школу, потом мчалась домой, чтобы успеть посмотреть любимый сериал, притворялась, что делаю уроки. Мама возвращалась с работы вечером, мы ужинали, и я молча убирала со стола, не дожидаясь ее просьбы. Когда наступил вечер пятницы, я запихнула в сумку нарядное платье, любимые туфли на каблуках и чулки. Завидев подъезжающую машину Лары, я выскользнула за дверь и тихо захлопнула ее за собой. Я была свободна.

Джон на танцах не появился, но зато там были другие симпатичные парни. Двое из них заговорили со мной, сделав комплимент моему фиолетовому шелковому платью и замшевым туфлям в тон. Я стояла рядом с Ларой, которая выглядела потрясающе в красном коротком платье с открытой спиной. Но меня так мучило чувство вины за то, что я сорвалась на маме, что я просто не могла наслаждаться моментом. Мне было страшно возвращаться домой, поэтому после танцев мы с Ларой просто бесцельно катались по темным улицам Сан-Франциско, слушая радио, а потом ели черствые пончики в компании пары уставших полицейских, которые, должно быть, приняли нас за двух хулиганок, не спящих в такой поздний час.

Наконец я вернулась домой и забралась под одеяло. Утром мама выглядела расстроенной, она не разговаривала со мной. Хотя вообще-то мы не разговаривали еще с той первой ссоры. Думаю, мама не знала, что делать в такой ситуации, поэтому позвонила моему отцу, который жил в Лос-Анджелесе, и передала мне трубку. Отец не стал ругаться, а вместо этого спросил:

– Почему ты не поговорила с мамой об этом? Не попросилась на танцы? Не извинилась за то, что пришла так поздно? Не позвонила, когда пошла гулять с Джоном?

И почему я не думаю о своих поступках и о том, как они влияют на других людей?

Хотела бы я сказать, что сразу после разговора с отцом поговорила с матерью по душам. Но это не так. Наоборот, ситуация стала еще хуже.