Как правило, девушки были все из неблагополучных семей, или их попросту покупали, предлагая веселое путешествие к настоящему графу. Разные версии озвучивали. Кого-то на реалити-шоу заманивали, кого-то возможным участием в съемках фильма, обещая баснословный гонорар и славу. Прокол у них вышел только с Аглаей, у которой оказалась семья и маленький ребенок. Но с ней поработал Вербовский. Как потом выяснилось, он планировал ее вывезти, воспользовавшись своим даром. Сергей с Аглаей довольно быстро поняли, что он экстрасенс, или как там их называют по нынешним временам. А на деле профессиональный гипнотизер. После окончания расследования они забрали с собой мать и дочку Аглаи, уехали в Белоруссию, родили сына, организовали свой бизнес, и все у них сложилось как нужно.

– Ты после этого больше с Вербовским не работал, Игорь? – спросил Лев Иванович.

– Нет, даже не знаю, где он сейчас, – ответил Воронин.

– Отлично тогда провели операцию, он реально помог, – сказал Гуров.

– Это да! Нам бы сейчас он очень пригодился… – вклинился Крячко.

– История не терпит сослагательного наклонения, Стас. Пойдем работать.

Через час приехали поисковики, начали прочесывать местность заново. Иру подъехавшие медики «Скорой» накачали препаратами, притупляющими эмоции и страх. Лиля утешала мать как могла.

– Стас! – позвал Лев Иванович Крячко. – Давай разделимся и по поселку. Надо местных опросить…

– А мы что, в деле?

Сразу же после его вопроса раздался звонок, и на мобильном Гурова появилась фотография генерала Орлова.

– Ну вот, теперь, похоже, в деле, – сказал Гуров и взял трубку. – Але, Петр Николаевич. Да, я знаю. Откуда? Не поверишь, мы оказались в гостях у соседей депутата, у которой пропал сын. Да. Я понимаю, что губернатор поднял всех на уши в регионе и даже вас решил дернуть. Да, и спикер тоже. Так точно. Есть.

– Тебе нужны были официальные песни? Их есть у меня, Стас. Вперед.

– Понял.

Гуров начал с соседей семьи пропавшего ребенка. Добротный двухэтажный дом, дорогой ландшафтный дизайн сада, в нем цветы, деревья, какие-то декоративные кустарники. Никакой картошки-морковки и прочих радостей обычных дачников. «Наверняка какие-то чиновники», – подумал Лев Иванович и нажал на кнопку звонка. Двери открыл мужчина в форме охранника, за ним вынырнули два добермана, которые молча смотрели на незваного гостя, как бы размышляя, съесть его сейчас или оставить на обед. Предупреждая вопрос представителя охраны, кто он и откуда, Гуров показал удостоверение. Мужик уважительно кивнул головой, отогнал доберманов и, протянув руку вперед, пригласил полковника в дом.

«Он что, немой, что ли? Или, как в Средние века, языка хозяевами лишен?» – мысленно мрачно пошутил Лев Иванович.

Его размышления прервало появление хозяйки дома. Марлен, как себя называла и требовала называть своих знакомых и родственников Мария Григорьевна с мультяшной фамилией Сурок, являлась предметом обсуждения всех жителей поселка. Она была известной актрисой в городе и женой богатого предпринимателя, поднявшегося в 90-е. Про ее мужа много чего говорили, в том числе и откровенно страшного. Особенно относительно происхождения денег бизнесмена. Якобы он торговал органами в те лихие времена, и не только органами.

Но никаких доказательств этого изуверства Петра Сурка не было – ни в 90-х, ни уж подавно сейчас. Но он подарил своей любимой Марлен целый театр – да-да, почти как в сказке про «Буратино». А это вам не на булавки жене денег дать. Кстати, Карабас-Барабас из Марлен Григорьевны получился знатный. Она не терпела конкуренции ни в плане красоты, ни уж тем более – в сфере таланта. Во всяком случае, среди молодых актрис, и жрала их почти без соли и хлеба. Понимала, что совсем обойтись без прилива в театр молодых кадров не обойтись. А вот в отношении молодых и ярких дарований мужского пола все было как во времена Екатерины Великой. Правда, величие того или иного фаворита определялось совсем не размером таланта парня, оценивалось другое достоинство и его могущество с талантами.

При этом в молодости Марлен, тогда еще просто Мария – без Григорьевна, отличалась редкой красотой и талантом. Последний остался, что касается красоты, то она трансформировалась в некий образец пластической хирургии, правда довольно удачный. Без людоедских губ, странной формы бровей и искусственных ресниц из ворса норки, от взмаха которых Гуров, вызывая на допросы молодых свидетелей женского пола, периодически вздрагивал. Причем не от страсти, разумеется.

В этот день прекрасная Марлен пребывала в дурном расположении духа. Ее любимый мопс Вася опрокинул любимый кофейник на скатерть ручной работы, за которую она выложила кругленькую сумму из кармана Пети Сурка, выданную ей на бриллиантовые булавки и маленькие женские радости. Новый любовник Евгений, которому еще не исполнилось и тридцати, похоже, ей изменял. Доказательств этому пока не имелось, но Марлен видела, какими глазами смотрели друг на друга на последней репетиции он и эта актрисуля Лизка. Марлен, конечно, была стервой, интриганкой, манипулятором, но дурой она не была никогда. А как профессиональная актриса, отличалась редкой внимательностью к деталям. Сидя за утренним кофе, она продумывала планы мести, когда к ней пришел полковник московского уголовного розыска Гуров. Охранник довел полковника до особняка и лично открыл ему дверь. Марлен сразу же оценила стать и выправку Льва Ивановича и среагировала на него как настоящая женщина.

– Вы ко мне? – удивленно приподняв красивые брови, спросила она. – Чем обязана вниманию правоохранительных органов?

– А откуда вы знаете, что я из органов? – пришел черед некоторому удивлению Гурова. – Только не говорите, что у меня на лбу написано, кто я.

– Не на лбу, но написано. Офицерскую выправку ни с чем не спутаешь, а я актриса, у меня еще и другое зрение, кроме всех остальных достоинств. Присаживайтесь! Анюта, принеси нам кофе, молочник и все, что полагается! – позвала Марлен горничную.

Та, как молчаливая и при этом очень исполнительная тень, принесла все, что потребовала хозяйка.

– Мария Григорьевна, вы знаете, что у ваших соседей пропал ребенок?

– Какой ребенок? У кого? У Ирины? – Марлен отставила чашку с кофе, запахнула дорогой шелковый халат и сразу стала похожей на нормального человека, а не на персонажа из водевиля. – Господи, вы серьезно? А что случилось?

– Ушел за хлебом и не вернулся. В магазине, как выяснилось позже, мальчик не появлялся, и его вообще больше никто не видел. Ушел вчера. – Многолетний опыт опроса свидетелей по реакции актрисы дал понять Гурову, что та ничего не знает, и полковник собрался уходить, чтобы не тратить время на светские разговоры, но в дверях неожиданно появилась горничная Анечка.

– Я видела, – теребя маленькими, наманикюренными пальчиками накрахмаленный фартук, тихо сказала она.

– Что ты видела? – обернувшись на горничную и отставив бокал с красным вином, удивленно спросила Марлен.

Глава 2

Всё влияет на всё. В этой Вселенной, когда изменяется одна вещь, меняется всё.

Аня рассказала, что она собралась за продуктами в город, но такси брать не стала.

– Почему? Я что, тебе денег не выделяю на такси? У тебя проблемы с деньгами, почему не сказала? – удивленно приподняв красивые брови, спросила Марлен.

– Конечно, выделяете, даже больше, чем достаточно. Но… Мы с Петей, простите, с Петром, вашим садовником… В общем, мы встречаемся уже полгода, у него же своя машина, вот мы и договорились встретиться на остановке.

– С этим обормотом? Моим садовником? Ань, ну что ты в нем нашла? – заулыбалась хозяйка дома и, как показалось Гурову, облегченно выдохнула.

Причина «выдоха» Марии Григорьевны скрывалась в том, что, несмотря на великую любовь Петра Александровича Сурка к ней, он был очень восхищающимся мужчиной. Проще говоря, бабником, ходоком. Все красивые или хотя бы хорошенькие девушки и женщины до сорока пяти его восхищали. Иногда на пару ночей без последствий для семейного бюджета, а очень иногда – до покупки квартир для новой пассии, бриллиантовых гарнитуров, шуб, путевок на Мальдивы и побега из семейного гнезда. Шубки и бриллианты для очередной дамы сердца не беспокоили Марию, денег в семейной казне Сурков хватило бы на сто дамочек. Ее даже не беспокоило, что в каждом таком случае восхищения новой феминой у предпринимателя Сурка все было невероятно серьезно. Правда, неофициальные разводы и возвращение девичьей фамилии жене длились недолго. Рекорд составил год, когда седина в бороде и бес в ребре чуть не довели Петра Александровича до фактического расторжения брака и его вступления в новый. Пассии, вскружившей голову господину Сурку, на момент их огромной любви едва исполнилось двадцать. Звали красотку Инессой.

В «анамнезе» – медтехниум и диплом медсестры. Мама, бабушка, огород. Папа был, конечно, но, как говорится, сплыл в момент рождения ребенка. На самом деле многих дочек в стране растили мамы, бабушки и кормили их огородной, экологически чистой продукцией без заваливания дорогими гаджетами, поездками на не менее дорогие курорты и королевских креветок на обед. И многих детей это устраивало, во всяком случае, по поводу отсутствия у родителей миллионов они не собирались вешаться или идти грабить банк, чтобы восстановить статус-кво. Но Инесса считала, что она родилась не только красивой, но и царевной, только в заколдованном мире. Так что нужно любым способом вернуться в свой, где фонтаны из черной икры, собольи шубы и всеобщее поклонение.

Хотя красоткой девушка никогда не была. Лишний вес, фигура борца, почти полное отсутствие груди, короткие ноги. Из реальных прелестей – только длинные черные волосы да ярко-зеленые глаза. А в нагрузку – дикая ненависть ко всем, у кого есть деньги, потому что у самой Инессы их никогда не было. А работать девушка не любила. Как уж она умудрилась влюбить в себя олигарха, одному черту и самому Петру известно. Но спустя год после очередного переезда в дорогую гостиницу вместе со своей новой избранницей Петр пришел домой и деловито сообщил Марлен:

– Маш, у меня любовь…

– Угу, – подпиливая ногти, ответила жена. – Как всегда, Пуш…

– Маша, я не Пуш…

– Чего вдруг? – пока еще не чувствуя опасности, переспросила Марлен. – А кто ты? Суперпуш?

– Маш, я серьезно. Нам нужно развестись… Понимаешь, она не такая, как все. Ей от меня ничего не нужно, она любит меня, а я ее – у нас чувства!

И начал рассказывать Марлен, какие у них чувства. Мария Григорьевна слушала и понимала, что муж попал. А точнее, его деньги – и она вместе с ними. Вишенкой на торте стало сообщение мужа, что они с Инессой… ждут ребенка! Своих детей у пары Сурков не имелось. Но не по причине состояния здоровья или возраста Марлен, а потому, что Петр не мог иметь детей после перенесенной в детстве свинки. Вот только предприниматель Сурок об этом не знал. А вот Мария Григорьевна знала, причем давно, и, в общем-то, ее устраивала такая ситуация. Об этом ей рассказала в свое время мать Петра. Но она уважала и по-своему любила мужа, особенно в молодости, и не хотела его расстраивать. В общем, она умудрилась убедить его в том, что дети для актрисы – сложная история. Однако после этого «возрастного» сообщения о будущем отцовстве мужа ее буквально сорвало.

– Что?! Ребенка вы ждете? А от кого, позволь узнать? Ты в курсе, что не можешь быть отцом ни при каких обстоятельствах? Ты даже свой биоматериал отдать суррогатной матери не можешь, он у тебя бесполезный!

А потом в голову ходока Пети полетели подушки и мелкие предметы быта. Реакция мужика была неожиданной. Он так растерялся, сел на диван и, закрыв лицо руками, вдруг зарыдал. Марлен прекратила боевые действия и не менее растерянно смотрела на мужа. Потом подлетела к непутевому супругу, прижала его голову к себе и начала гладить, приговаривая:

– Петь, ну ты чего? Ну, живут люди без детей, я тебя расстраивать не хотела, поэтому и не говорила, что это ты бесплоден, а не я такая стерва, что от тебя рожать не хочу… У нас собака есть, хочешь, еще возьмем. И котов, мейн-кунов твоих любимых, хоть шесть особей, и черт с ними, с этими дорогущими обоями…