– Предприниматель, – поясняет он. – Тот, кто рискнул однажды и выиграл. Без риска на такой дом вряд ли заработаешь.

– Это справедливо… – замечаю я тихо.

– Согласен.

Мы смотрим друг другу в глаза, и из меня рвется что-то… какие-то слова. Что-то невысказанное…

Невозмутимый, Леон чертит медленный круг на моем лице. Не стесняясь, рассматривает.

Он не умеет смущаться. Не умеет прятать взгляд. Не умеет краснеть.

Но линия его челюсти становится жестче, а взгляд… тяжелее.

Я подхватываю с крыльца сумку, чтобы от этого взгляда спрятаться, ведь, в отличие от Золотова, я прятаться просто обожаю.

Мы возвращаемся в офис в молчании. Точнее, молчу я, а он… почти всю дорогу разговаривает по телефону. В здании Леон выходит на два этажа раньше, дав указание:

– Вызови мне аналитика через час.

Глава 13

Я не сомневалась в том, что мне будет назначен испытательный срок, но не думала, что он составит две недели.

Две недели.

Разумеется, это личная инициатива моего босса. И это очень отрезвляет.

После выходных, которые я провела в компании брата, какая-то слегка окрыленная, это настоящий ушат холодной воды за шиворот.

Разумеется. Почему он должен давать мне больше времени?! Я лишь на секунду обманулась его улыбками. Прищуром голубых глаз, которые ловила на себе. Без враждебности, без… холодности. Он все контролирует. Все! Меня в том числе и всего лишь между делом.

Я смотрю в документы, над которыми занесла ручку. Медлю, зажав бумагу между пальцев, но все же ставлю свою подпись на каждой странице.

Пусть будет две недели.

Во всем нужно искать позитив. По крайней мере, я не чувствую себя ненужной, ведь работы у меня полно.

Переводчик ему и правда необходим, и лучше без выходных.

Я взяла немного работы на дом. Даже себе не могу объяснить – на кой черт?! Чтобы выслужиться? Нет, не для этого. И синдром отличницы здесь тоже ни при чем, как и безграничная любовь к текстам. Я взяла, чтобы в понедельник у него были эти переводы, вот для чего.

Арсений вытащил меня из дома в субботу, пригласил в кафе за свой счет. Мы съели устриц, а потом немного потанцевали на летней веранде парка. Ведь мы оба занимались танцами, школа находилась в пяти минутах ходьбы от нашего дома, так что мама не стала ломать голову и искать нам более оригинальное хобби.

Мы даже попали в объектив уличного фотографа.

– Он хотел тебя склеить, – уверял Арс. – Может, мне отвалить?

– Не мечтай, – закатила я глаза. – Я не пойду домой пешком.

Мы отправились домой на электросамокате, как брат и обещал. Сама я им управлять не хочу. Боюсь переломать ноги и руки.

Но даже такой насыщенный вечер не помог уснуть по щелчку. Я полночи пялилась в потолок, вспоминая неожиданную поездку за город. Каждую проведенную в компании Леона минуту. Его слова. Его мысли, озвученные вслух. Мысли, которые мне интересны…

Положив подписанные мной документы на край его стола, я смотрю на время, понятия не имея, появится ли мой босс сегодня. Он предупреждает о своих планах, только если ему что-то нужно.

Я смотрю на его пустой стол, как обычно, чувствуя себя так, будто забралась на чужую территорию.

Воспоминание, которое приклеилось ко мне прошлой ночью, – наша с Леоном ссора.

Та самая, фатальная.

Он сказал, что уезжает на выходные, что у него дела, я же услышала в его словах намек на то, что ему надоела.

Может быть, я была права?!

Он не утруждался объяснениями, но поцеловал меня на прощание, как обычно. Горячо, обещающе. Если бы можно было верить его поцелуям, я бы выбросила все это дерьмо из головы, но я не знала, чему верить: ему, себе, прикосновениям, улыбкам, жестам. Я сходила с ума, злилась, запрещала себе писать ему эсэмэски. Инге надоело смотреть на мои метания, и она потащила меня в клуб, который был очень популярен среди студентов. И там, в этой толпе, под удары музыкальных битов, я увидела Леона. В компании друзей и Ульяны в том числе он тусовался у барной стойки.

Я просто с катушек слетела.

Я орала на него, а он смотрел на меня тяжелым взглядом, хмуря брови. Пока я вываливала на него претензии, на которые, наверное, даже права не имела. Как незрелая идиотка.

– Алиса, хватит, – отрубил он. – Мои планы поменялись. Завтра поговорим. Ты сколько выпила?!

Я не считала. Я слетела с катушек…

Пластиковой вилкой я гоняю салатный лист по тарелке, наблюдая за процессом. И слегка подпрыгиваю, когда возле моего столика в офисном кафе возникает Скотт.

Глава 14

У него в руке поднос, на лице – фирменная улыбка. Кивнув на свободный стул, мужчина спрашивает:

– Можно?

– Йес… – отвечаю ему, двигая свой поднос.

Встретить Скотта в кафе для обычных сотрудников неожиданно, но его выбор еды выглядит так, словно он отлично знаком со здешним ассортиментом.

Он одет в футболку, поверх которой на нем льняной пиджак. Наверное, это крошечная дань офисному дресс-коду. У американца его соблюдение, судя по всему, что-то на уровне офисного менталитета, ведь без пиджака я этого мужчину еще не видела.

– Как провела уикенд, Элис? – улыбается Скотт.

Он изучает надпись на моей футболке, не боясь обвинения в харассменте, а я прихожу к выводу, что Скотт, безусловно, само обаяние.

Приятный.

Он приятный, да, и я с трудом могу сконцентрировать на нем внимание.

Золотова и всего, что с ним связано, в одночасье стало слишком много в моей голове!

Салат напоминает мне опилки. Глотнув воды, я отвечаю:

– Хорошо. Спасибо, что спросил. Ты… ты часто здесь обедаешь? – пытаюсь я поддержать разговор.

Чуть осмотревшись, он поясняет:

– Да. Тайм… нет времени… а здесь быстро…

– Понятно.

Людей в кафе не так уж много, наверное, в «Миле» сезон отпусков.

– У меня есть анекдот, – сообщает Скотт с очередной широкой улыбкой. – Шутка. Хочешь?

– Окей… – бормочу я.

– Так вот, – он кладет на стол локти. – В русском алфавите есть такая буква, которая… никак не звучит. Знаешь?

– Твердый знак? – тихо предполагаю я.

– Йес. Точно. Твердый знак. Он никак не звучит. Андестенд? В вашем алфавите есть знак молчания!

Закусив губу, я улыбаюсь.

Скотт радуется как ребенок.

На смеси русского и английского продолжает:

– Это… весело. Да?

– Да…

– Окей. А теперь анекдот. Знаешь, почему французы не любят американцев и русских?

– Почему?

– Потому что одни пьют дорогой виски с кока-колой, а вторые – залпом.

Скотт смеется.

Я улыбаюсь в открытую, разумеется, от примитивности этого «юмора», да и смех американца заразительный.

– Не проси меня рассказать анекдот, – говорю ему. – Я их не знаю.

– Окей… ха-ха… значит, буду я.

– Плиз, ноу…

Его смех привлекает к нам любопытные взгляды, и хоть привычка избегать к себе внимания стала моей второй натурой, сейчас я не напрягаюсь. Я удивительным образом расслабилась.

Мы болтаем о глупостях еще минуту, после чего Скотт спрашивает:

– Какие языки ты еще знаешь, Элис?

– Испанский…

– Оу, это гуд. Я тоже его знаю… чут-чут… Знаешь, мне тоже нужен… секретарь, – объявляет он. – И переводчик. Будешь работать у меня?

– Не могу, – улыбаюсь я. – У меня уже есть работа. И Леон… на меня рассчитывает.

– Жаль, – вздыхает Скотт. – Но, если вдруг биг босс тебе надоест, я… здесь…

Я выхожу из кафе с заметно опустевшей головой. Наша болтовня расслабила меня настолько, что, вернувшись в приемную Золотова, я не сразу замечаю – в его кабинете больше не пусто.

Дверь приоткрыта.

По моим нервным окончаниям ударяет волнение. Неожиданный прилив, словно появление Леона в собственном кабинете для меня неожиданность, а это не так! Я ждала его появления с утра, и вот теперь, когда он пришел, меня встряхнуло волнением и все веселье из головы испарилось.

Я смотрю на дверь серьезно, как будто меня ударили по голове.

На улице плюс тридцать.

Мой телефон молчит, но я решаю предложить своему боссу воды. Я предусмотрительно охладила несколько бутылок в морозилке. Для него и для себя. Взяв одну бутылку и стакан, отправляюсь в кабинет Леона и, войдя, вижу, что он там не один.

Несмотря на то, что постучала, секунду чувствую себя неуверенно.

В его кабинете женщина.

Девица со звонким смехом и сумкой «Шанель», которая стоит в начале длинного стола. Сама гостья сидит на его краешке перед лицом Леона.

Они разговаривают. Общаются неформально. Разумеется, неформально, ведь она сидит на его столе.

Леон переводит на меня взгляд. Девица тоже оборачивается. Красивая блондинка в обтягивающем мини и с загорелыми ногами, в остальном я ее не рассматриваю. Не из каких-то особых соображений, а потому что взгляд касается лица Леона, и я на секунду к нему прикипаю.

Он улыбается. Слегка покачиваясь из стороны в сторону в своем кресле.

На нем серая тенниска, которая идет к глазам.

– Привет… – говорю я, поздно сообразив, как неофициально это звучит.

– Привет, – отзывается Леон.

– М-м-м… хочешь воды? – показываю ему бутылку.

Я чувствую себя идиоткой.

Всего одна-единственная девица на его столе вывела меня из равновесия!

– Через минуту, – говорит мне Золотов.

Кивнув, я убираюсь за дверь.

Щеки у меня горят, еще бы знать почему?! Потому что не знала, как себя вести?! Это, твою мать, непрофессионально!

Женщина покидает кабинет через минуту. Скрупулезная точность.

В этот раз, встречая ее взгляд, я вежливо улыбаюсь, как и положено. Она отвечает на мою улыбку собственной – короткой и сдержанной.

По крайней мере, его женщины воспитаны.

Я не жду особого приглашения, но все равно медлю, прежде чем вернуться в кабинет.

Леон изучает мои документы. Те, которые час назад я положила на его стол. Поднимает взгляд, когда оказываюсь рядом, и я снова прикипаю.

К нему. К его лицу. К голубым радужкам его глаз, которых коснулся дневной свет.

Воспоминания… они коварная дрянь.

Напоминают, почему я так влюбилась в Леона Золотова семь лет назад. И сейчас, когда смотрю в его глаза или в его лицо, на его жесткий красивый рот, я точно помню почему.

Я хотела проводить с ним время, как дышать. С ним я… была такой живой, как ни с кем и никогда…

Леон смотрит на меня снизу вверх, небрежно разместив в кресле свое тело – вытянув под столом длинные ноги и откинувшись на спинку.

От него веет энергией, будто он отлично выспался этой ночью, и эта энергия практически жжется. Тем не менее его взгляд становится медленным, когда оказывается на моем лице. Из-за этого мне хочется поджать в сандалиях пальцы.

Он тоже читает надпись на моей футболке и, слегка улыбнувшись, интересуется:

– Что здесь нового?

Сейчас всего лишь час дня, Леон не так уж много пропустил, но поддержать беседу с ним мне примерно в триллион раз сложнее, чем с его коллегой американцем.

Его голос жжется тоже. Спокойный, хрипловатый.

Я… опустив глаза на бутылку, которую выставляю на стол, говорю:

– Если скажу ничего, ты ответишь, что такого быть не может?

– В здании, где одновременно находится примерно двести человек, такого действительно быть не может.

– В коридоре на втором, кажется, идет ремонт…

– Да. Идет, – подтверждает Леон.

– Больше у меня наблюдений нет… – говорю я.

– Подумай, – предлагает он.

– Это игра в наблюдательность?

– Почему нет?

Не знаю.

Почему?!

Он спокоен, расслаблен даже. И он за мной наблюдает. От этого чешется кожа. Болтать с ним слишком волнительно. Гребаные воспоминания. Слишком живые, когда он так близко…

Подняв на него глаза, вижу подтверждение своих мыслей – Леон за мной наблюдает, откинув назад голову.

– По-моему, в кафе сломался холодильник, – проговариваю я. – Сегодня все напитки – как моча…

Леон улыбается.