Он пробовал прикладывать руки в разных местах, концентрируя внутреннюю силу, пускал слабые волны энергии, пытаясь уловить ответный отклик. Несколько попыток закончились ничем. Либо рисунок оставался холодным и безмолвным, либо наоборот вспыхивал лёгкой рябью, но затем тут же замирал.

Раздражение в его душе боролось с всё возрастающим азартом. Но наконец, на одиннадцатый раз он догадался совместить усилие не прямое, а скользящее – словно не толкнуть дверь, а нажать в сторону, как на скрытый язычок замка.

В этот момент один из угловых узоров будто ожил. Линии начали переливаться мягким светом, будто в них пробежал жидкий металл. В этот момент его сердце стало биться чаще. Он тут же остановился, не решаясь шагнуть. Вместо этого парень взял длинную сухую палку и осторожно коснулся ей “вышивки” в том месте, где свет пробежал сильнее всего. Палка на миг прошла сквозь камень, будто в воду, а потом застряла, оставшись наполовину по эту сторону. Дерево не исчезло и не распалось – значит, смертельной ловушки здесь нет. Так что он вытащил палку, внимательно осмотрел – никаких повреждений. Тогда решился на следующий шаг. И протянул вперёд руку.

Его пальцы встретили не холод камня, а странную упругость, как будто он погрузил ладонь в прохладный воздух, чуть густой и вязкий. Пальцы прошли внутрь, и он ощутил пустоту – гладкую, ровную, как будто поверхность стены внезапно обрывалась, открывая пространство.

Это было невозможно спутать. За рисунком располагалась не просто ниша, а настоящее помещение, причём не природное. Там чувствовалась симметрия, геометрия, почти правильная форма. Даже через едва приоткрытый проём ощущалось – пространство внутри было построено искусственно. И отчётливее всего ему в голову приходила мысль, что это точно был куб. Правильный, строгий куб, спрятанный в сердце этой скалы, словно кто-то воздвиг его нарочно, а потом закрыл “вышивкой” печатью.

У него по спине пробежали мурашки. Змея лишь нашла удобное логово. А кто и зачем построил куб – вопрос куда более серьёзный. Он долго стоял на границе, ощущая прохладу неведомого пространства, пока решился – и шагнул внутрь.

Сначала его накрыла тишина, особая, глухая, словно он вошёл в сосуд, вырезанный из цельного куска камня. Воздух внутри был неподвижным, но не затхлым – скорее вязким, плотным, пропитанным чем-то, что он не мог сразу определить. Ни пыли, ни запаха плесени – лишь лёгкий привкус минералов на языке и едва уловимое шипение, как будто звук далеко за стенами.

Едва глаза привыкли к темноте, он понял – куб внутри не был пустым. Первым делом взгляд наткнулся на кучу старых шкур и сброшенных оболочек – логово змеи. Огромные кольца старых линек, сложенные слоями, пропитанные запахом ядовитой плоти, лежали почти у самого центра. Места там было достаточно, чтобы существо обвивалось кольцами и дремало десятилетиями, и всё же он сразу отметил то, что понял. Убитая им змея не создавала это пространство. Она лишь приспособилась и жила в нём.

В углах он различил нечто совсем иное. Выстроенные в строгом порядке самые разные и даже резные полки, гладкие, словно их выточили инструментом. На них лежали ящики, некоторые приоткрытые, но большинство – закрытые и покрытые тонким слоем каменной пыли. И чем больше он вглядывался, тем отчётливее понимал, что это не природные образования, а настоящий склад, созданный человеком или кем-то разумным.

Обнаруженные им в углу сундуки особенно бросались в глаза. Они выглядели так, словно сошли со страниц какой-то сказки. Массивные, деревянные или каменные, окованные железными и бронзовыми полосами. Некоторые были украшены узорами, похожими на руны или завитки старинной вязи. Он медленно провёл ладонью по крышке ближайшего – металл холодил, но под пальцами пробегали едва уловимые волны энергии.

Он отступил, ощутив внезапное давление. Магические линии, тянущиеся по крышкам, сливались в сложные узоры, напоминающие защитные печати. Они словно дышали своей силой, и от этого казалось, что сундук живой. Он попытался поднести руку ближе – и сразу же ощутил резкий толчок, словно чужая воля оттолкнула его.

Заметив рядом на полу следы – глубоко вдавленные в камень изгибы, оставленные тяжёлым телом змеи, – он понял главное: за всё время, что существо жило здесь, оно ни разу не тронуло сундуки. Более того, змеиные следы обходили их стороной, словно сама тварь чувствовала какой-то своеобразный запрет и даже страх перед этой силой.

В этот момент его пробрало дрожью. Это место не было просто скальным убежищем. Кто-то когда-то сделал его тайным хранилищем. А змея оказалась всего лишь стражем, пусть и неосознанным.

Кирилл поднёс ладонь к одному из сундуков, решившись проверить, насколько опасен этот рисунок на крышке. На мгновение показалось, что линии – всего лишь украшение, но стоило пальцам коснуться холодного металла, как они вспыхнули, будто налились синеватым светом.

Холод ударил в руку, словно его окунули в ледяную прорубь. Он едва успел одёрнуть ладонь – и это спасло его. Узоры ожили, как сеть, и энергия рванулась наружу, по капиллярам линий растекаясь по самому сундуку, а затем и по полу вокруг него.

Ощутив это, Кирилл инстинктивно отпрянул, резко отпрыгнув назад. В ту же секунду из воздуха прорезался треск, и на месте, где он только что стоял, пол мгновенно покрылся толстым слоем инея. Лёд выступил не только на камне, но и в воздухе, словно тонкие хрустальные нити, переплетаясь в решётку.

Он замер у стены, сдерживая дыхание. Лёд вспыхнул призрачным сиянием, как будто пытаясь ухватить жертву, но, не обнаружив её, застыл в странной красоте, и вскоре начал медленно осыпаться, словно растворяясь в пространстве.

– Ловушка… – Глухо пробормотал он себе под нос. – Чистая магия льда.

И тут его озарило. Всё это время он видел узоры – линии, которые тянулись по крышкам, по стенам, по самому пространству. Он воспринимал их как нечто само собой разумеющееся, словно второе зрение, обострённое после попадания в этот мир. Но сейчас он понял, что обычный вор, даже самый хитрый, просто не заметил бы этих линий. Он сунул бы руку – и замёрз заживо.

А он видел. Он мог различать структуру, как будто смотрел не только глазами, но и внутренним чутьём. Это не было врождённой особенностью этого мира – это было его, Кирилла, что-то, что пришло вместе с ним сюда.

Его сердце забилось быстрее. Значит, такие ловушки рассчитаны на незрячих. На тех, кто воспринимает мир только глазами. Создатель же этих защит даже не предполагал, что кто-то способен увидеть самое полотно магии, словно вышивку, прежде чем активировать её.

Кирилл выдохнул, понимая, насколько случай сейчас спас ему жизнь. Его тянуло попробовать ещё раз – но теперь осторожно, медленно, с расчётом. Немного погодя он снова стоял над сундуком, и вокруг него висела та же тишина, что бывает в серверной утром, когда все лампы ещё тлеют в мягком сумраке – только здесь лампы были рунными линиями, а вместо проводов – каменные жилы. Он прижал ладонь к холодной крышке и позволил себе на мгновение погрузиться в ту странную логику, которая теперь жила в его голове. Если это защита – значит у неё есть алгоритм… У неё есть входы и выходы… Триггеры… И питание… И если у неё есть алгоритм, значит, его можно прочесть.

Со всеми предосторожностями вытащив сундук из монолита скалы, он сел на корточки, как чинный техник перед щитом управления, и достал из пояса тонкую палку – не потому, что мечтал с ней драться, а потому что она была его первой “зондовой” программой. Палка – как указатель курсора, как щуп осциллографа. С помощью которой он мог поводить по линиям, не нарушая их целостности. Ветер шевелил сухую траву, и метель из пыли от старой пыли казалась ему теперь шумом фонового процесса, который нужно было отфильтровать.

Он посмотрел на узор как на код. В уме провели строки:

“Если-вход = касание → выдавать лед”… “если присутствие постороннего в зоне → активировать защиту.”

Он по-прежнему был тот, кто привык дробить проблему на блоки. Вход… Обработка… Выход… Весь рисунок был для него программой. Только вместо битов – свет, вместо проводов – прорезы в камне.

Касанием палки он осторожно прочёркивал самые тонкие прожилки – они откликались чуть ярче. Другие, толстые, вели к орнаменту вокруг замковой щели, и в отдельных местах свет гас, как будто процессор снижал частоту такта. Он отметил это:

“Низкая частота – потенциальное окно.”

Аналитик в нём радовался – в любой сложной схеме есть моменты, когда буфер переполняется, когда можно подать неправильный импульс и заставить устройство временно замолчать. Затем он принялся за “распайку” – трогал палкой те линии, что казались массивнее. Там почувствовалась вибрация, тонкое жужжание внутри камня, как будто в жиле текла энергия. Кирилл вспомнил студенческие часы у осциллографа. Там, где сигнал сильный, амплитуда велика… Там, где он теряется – фаза сдвинута… Он мысленно проводил графики над рисунком. Пиковые точки… Узлы… Пересечения… В нескольких местах он увидел нестыковки – участки, где орнамент вёл себя иначе. Линии заканчивались тупо, не замыкаясь в круг, как будто кто-то оставил там отладочный “холостяк”. Он аккуратно отметил их на памяти:

“Точка A… Точка B… Точка C…”

Память – его блокнот теперь. Затем он переключился на электротехнику из головы. Если есть линии тока, значит где-то есть источник. И источники принято искать по направлению к самым толстым жилам. Он приложил палку к более толстой линии и стал прислушиваться – не собственным слухом, а этим новым зрением-ощущением. По жиле шло что-то тёплое, устойчивое; оно вело к одному месту, к “узлу”, где узор сходился в плотную тьму.

Он вспомнил о кристалле в руке – о том маленьком “сердце”, что нашёл в шее змеи. Может, думал он, это и есть заряд батареи, ключ к запуску. Но как электрик, который не включает питание до проверки цепи, Кирилл понимал, что кристалл – это часть схемы, но не обязательно источник всей энергии. Источником мог быть сам куб в скале, глубокая линза силы, которую нельзя просто вытащить, не нарушив систему.

Он решил действовать методом тестов. Вся его аналитическая натура требовала малых шагов, итераций:

“Ввод – наблюдение – отклик – коррекция.”

Первый тест был прост. Он попробовал “переменить фазу” – приложил к одному узлу палку, а к другому – влажную тряпку, создав локальное изменение проводимости. В электрических терминах он сделал мелкий “шунт”, пустил ток в обход части линии. Узоры, словно ощутив изменение, слегка дёрнулись, и покрывающая пространство вокруг них синяя вязь отошла, уменьшив силу. Значит – живые цепи можно сбить помехой. Значит – защита чувствительна к дисбалансу.

Поняв это, он перешёл ко второму приёму – поиску “заземления”. В электронике часто нейтрализуют зловредную помеху, создавая путь на землю. У Кирилла в голове промелькнула картинка. Влажный камень… Плотный контакт… “Земля” – и он начал эксперимент. Сначала пробовал раскалённый металл… Нет. Слишком агрессивно… Потом тёр по камню прямо под узором мокрым куском шкуры, чтобы создать влажный контур. Вода тут играла роль нейтрализатора. Она разбавляла строжайшую структуру узора в точке опоры, и защита отозвалась слабее. Это было мало – но уже окно.

Следующим шагом он обратил внимание на “фазовые узлы”, места, где линии пересекались под непривычным углом. Они крестились в точках, которые, по сути, были своеобразными “реле” – ключами, или переключателями. Кирилл понял, что если ввести ложный сигнал в нужной последовательности, то такое реле можно временно запереть в состоянии “off”. Как программист передает пакет с неправильным заголовком, чтобы сервер не распознал запрос – так и он пытался “обмануть” замок.