И всё это было связано с тем самым узором, что он заметил на скале. Когда Кирилл в очередной раз осматривал поверхность камня, то всё же заметил, что в центре плиты шёл особый рисунок линий, который раньше казался парню всего лишь хаотичной сетью трещин. Но если на них смотреть дольше, то эти линии складывались в строгий орнамент, уходящий вниз, точно по вертикали.

Узор действительно напоминал старинную вышивку, какие он помнил по фотографиям прадеда-лесника. Ровные линии… Шевроны… Ромбы… Словно “дорожка” вышивки от воротника вниз по груди рубахи.

Совпадение показалось Кириллу слишком уж странным. Почему именно такой узор? Случайность ли это, или же в глубине чужого мира таились символы, отдалённо схожие с земными оберегами? И именно в этот момент у него впервые закралось подозрение того, что, может быть, эта змея – не просто хищник, а хранитель или страж чего-то, что скрывает эта “вышитая” скала. Эта мысль была опасной, но и притягательной. Она разожгла в нём желание докопаться до сути, даже несмотря на страх.

Поэтому Кирилл дождался, когда змея, в очередной раз вытянувшись из камня, поползла к ручью. Он не шелохнулся, пока её тело, переливающееся бледными прожилками света, не скрылось в высокой траве. Только тогда позволил себе осторожно выйти из укрытия. Сердце билось учащённо, руки были влажными от пота, и всё же его тянуло к скале, как будто невидимая сила шептала:

“Подойди… Коснись…”

Осторожно приблизившись, он остановился перед обнаруженной “вышивкой” на каменной поверхности. Приглядевшись к этому “рисунку” более тщательно, парень понял, что вблизи эти линии выглядели ещё чётче. Это были не трещины… Не игра минералов… Каждая черта шла под строго выверенным углом, словно их когда-то нарисовал или вырезал невидимый мастер. Кириллу на миг показалось, что он снова стоит у шкафа прадеда, где висела старинная льняная рубаха с красной нитью вдоль груди. Точно такие же орнаменты, только здесь – холодные, серые, каменные.

Он поднял руку и нерешительно коснулся пальцами центра узора. В первый миг – ничего. Шершавая поверхность камня была прохладной и сухой. Но стоило ему только задержать ладонь чуть дольше, как внезапно прокатился лёгкий толчок. Будто между кожей и скалой проскочил слабый электрический разряд. Кирилл дёрнул пальцы, но не отскочил – наоборот, снова прижал ладонь.

И тогда парень почувствовал, что за слоем камня, именно под этим рисунком, нет привычной плотности. Ему показалось, что там… Пустота… Но не обычная пещера. Нет… Эта пустота отзывалась на его манипуляции. Она будто жила, вибрировала, и её глубина казалась странно правильной. Кирилл, сам того не желая, попытался “нащупать” её воображением, как когда-то настраивал систему на работе, рисуя в голове структуру каталогов и таблиц. И картинка сложилась почти сразу. Ровные грани… Линии… Прямые углы…

Куб. За камнем прятался не хаотичный карман воздуха и не естественная полость, а чёткая, словно высеченная в ином пространстве форма. Слишком правильная для природы, слишком искусственная. Его пробрала дрожь.

– Чёрт… – Прошептал он сам себе, сжимая пальцы в кулак.

Этот странный мир снова играл против привычной ему логики. Сначала вода, что течёт вверх. Потом узоры, что смотрят. Теперь – каменная “вышивка”, ведущая в идеальный куб внутри скалы. И вместе с этим открытием в груди поселилось новое чувство, что это место ждёт. Ждёт, пока он сделает следующий шаг.

Он подошёл к скале тихо и намеренно – так, как ходят охотники на кабанов. Ровным шагом. Без лишнего шороха. И каждое его движение было тщательно выверено. Змея в сумерках выглядела ещё внушительнее. Тело толщиной с его бедро, длина, что казалась бесконечной, чешуя, играющая серо-зелёным металлом. Она кое-как отреагировала на его запах и на лёгкий шум, но не успела дрогнуть – Кирилл был готов.

План родился быстро и грубо, как всё, что сейчас делал он в этом мире. Копьё и несколько примитивных капканов-петель, разведённый огонь, готовая ловушка. Он поставил точку наблюдения в небольшой ямке, выровнял зрительную линию и подложил несколько ветвей, чтобы звук шагов не выдавал место его укрытия. Копьё держал наготове. В голове вертелись простые инструкции. Не дать змее обвить себя… Старательно держать дистанцию… И не давать ей развернуться…

Когда она всё же подняла голову, он кинулся вперёд. Его копьё вошло в её бок с тяжёлым звуком – не мгновенно смертельно, но глубоко. Змея буквально взвыла шипением, замахнулась хвостом, удар – и копьё дрогнуло. Она пыталась опутать своим телом древко… Попыталась закрутиться вокруг него самого… Но в этот миг Кирилл отступил, вцепившись в древко обеими руками, и с усилием повёл назад – чтобы не дать ей взять его в кольцо. Парная борьба длилась минуты, но минуты на голодном и чужом сердце тянулись как часы. Змея придавливала… Сдавливала воздух… Её сила была нечеловеческой… Он делал выпад, отталкивался ногами, бросал камни в голову, искал точку, где можно вонзить лезвие снова.

Наконец, с криком и рывком, копьё прошило шею ниже головы – там, где тело переходило в шею, в участок, который он считал наиболее слабым. Тварь дернулась, бросила последний попыткой опутать его, и рухнула на бок, тяжёлая, хрипящая, постепенно переставая биться. Кирилл упал на колени, дышал так, будто всю ночь бегал. Руки дрожали, в ладонях – липкая кровь, сердце стучало как молот.

Он не торопился праздновать. Сначала – выждать. Подождать, пока из тела не уйдёт последнее напряжение, пока дыхание не станет ровным. Только когда дыхание стихло, он позволил себе подойти и заглянуть в глаза зверю. Минуту смотрел на смутные зрачки, и где-то в животе у него что-то отозвалось. Этакое уважение и… Холод… Это был трофей, но это была и угроза, забытая на минуту.

Разделка туши началась по отработанному сценарию, но с осторожностью и новым ритуалом. Сначала отрезать голову, чтобы обезопасить себя от рефлексов… Потом аккуратно снимать кожу, не порывая пластов чешуи, которые могли пригодиться как броня… Кожа снималась туго. Чешуя цеплялась за мясо, отрывалась с усилием, под ней шло плотное мясо, вонючее и тёплое. Кирилл использовал нож – каменное лезвие – и кость-шило, чтобы аккуратно поддеть края и вести разрез по ходу чешуи. Он действовал так, чтобы сохранить целыми большие пластины, которые позже можно будет пришивать, набивать, использовать как накладки-пластины для брони.

Когда добрался до шеи, сердце защемило. Там, в том самом месте, где шея переходила в туловище, он наткнулся на плотное образование, не похожее на хрящ или кость. Это был снова тот же маленький кристалл – размером с ноготь большого пальца, сияющий холодным внутренним светом. Он вытащил его осторожно, и кристалл почти резанул взгляд – внутри играли переливы, которые напоминали пульсацию. От прикосновения к нему по коже пробежала лёгкая дрожь, как в прошлый раз. В руке камень был тяжёлым и тёплым от недавно угасшей плоти.

Кирилл положил кристалл в складку своей куртки. Сейчас уже изношенной, тонкой, местами порванной и пахнувшей дымом, после чего дал себе минуту, чтобы собрать мысли. Внутри было одновременно облегчение и напряжение. С одной стороны – это были ресурсы. Шкура, мясо, кристалл… А с другой – новая ответственность. Теперь он стал хранителем силы, которую проще привлечь, чем спрятать.

Мясо он разделал достаточно быстро. Большие куски мякоти он нарезал на полосы и развесил над костром для предварительной сушки. Остатки принялся запекать и есть немедленно. Запах жарящегося мяса медленно, но неумолимо растекался по долине, и Кирилл боялся только одного. Что этот сильный запах привлечёт хищников. Но риск оказался оправдан. Он наелся, и в животе появилось устойчивое тепло – не голодное, а рабочее и насыщающее. Шкуру же он скрупулёзно обрабатывал – счищал жир, промывал в ручье, набивал древесным углём внутрь, чтобы вытянуть лишнюю влагу и сохранил структуру чешуи. Большие пластины он подвесил в тени, закрепив на просто натянутых в пещере ветках для просушки.

На следующий день Кирилл усилил наблюдение у скалы. Так как он хотел понять, была ли это единственная змея-хозяйка этого странного узора или их было больше. Он организовал “часовой” режим наблюдения. Утром… Днем… И вечером… Делал короткие обходы и наблюдение из укрытия. Вокруг скалы он поставил те же метки и порошки, проверял следы, слушал ветер. Внимание было нацеленное на то, что нет ли поблизости никаких следов соперников, нет ни яиц, ни других выдолбленных нор – только отпечатки долго жившей одной большой змеи. Песок и порошок фиксировали лишь её переходы до гибели от рук Кирилла. Туда и обратно, выход на охоту, возвращение.

Дни шли в монохромной череде. Проверка ловушек… Обработка добытых шкур… Разделка мяса для сушения новых запасов… Присмотр за кристаллом и ночные вылазки для контроля огня. Иногда он подманивал и других мелких зверей, чтобы не расходовать больших ресурсов. Иногда же – радовался случайным трофеям. Но ни разу не видел, чтобы в той самой скале кто-то ещё жил. Ни песчинки, ни следа другого тела не обманывали взгляд – там, где прежде выглянула змея, больше никого не было.

Со временем пришло понимание, что эта скала была её домом. Возможно, единственным. Возможно, тот самый странный “карман” внутри скалы был уникален и создан для одной сущности, которая и становилась его хранителем. И тогда мысль, которая сидела в голове Кирилла с первого прикосновения к узору, о кубе внутри, перестала быть абстрактной. Если внутри был куб, и если он прячет только одну жилую нишу, значит, есть шанс войти – но нужно сделать это аккуратно и подготовленно.

Он провёл ещё несколько дней в наблюдении. Всё также искал малейшие признаки того, что внутрь заходили другие существа, ждал реакции скалы на внешние провокации, изучал, как кожа змеи взаимодействует с узором на самом камне. Он пробовал аккуратно поднести кусок шкуры к узору, прикоснуться – и камень шевелился лишь слабой вибрацией, не раскрывая прохода. Но отсутствие других жителей и тот факт, что змея была единственной, кто пользовался этой “дверью”, дали ему смелость. Входить стоит не сразу, но попытка всё-таки нужна.

Наконец он решился на это. И сначала дал самому себе несколько дней на сушку шкур и на ревизию снабжения, а затем решил всё же попробовать войти в камень. В голове зрела стратегия. Не врываться в куб лбом, а попытаться “разговориться” с узором, воспроизвести ритм, который вызывал появление змеи, тот самый, что она использовала, высовывая нос. Если скала – маска, то, возможно, есть код, похожий на сигнал, ключ, который позволит ей открыть карман. И кристалл, лежащий теперь у него в кармане, мог оказаться частью этого кода – или хотя бы подсказкой…

……….

Он посмотрел на свой трофей – шкуры, мясо, костяные орудия, и на кристалл, сжав ладонь вокруг него. Ночь клонилась к закату, огонь в пещере уже тлел. Внутри у него возникло состояние странной готовности. Он стал ближе к этому миру не как случайный пришелец, а как участник, который уже и кровью, и потом, и страхом заплатил за право на слово. И на следующий день он начал действовать.

Парень действовал осторожно, будто имел дело не со скалой, а с живым существом. Он несколько дней подряд возвращался к этому месту, запоминая узор всё лучше. Как расходились линии… Где они сходились в узлы, как будто образовывая петли, словно на старинных вышитых рубахах… Но чем дольше он смотрел, тем яснее понимал – это не орнамент ради красоты, это механизм, замок, застёжка. И хотя внешне рисунок напоминал резьбу по камню, при внимательном прикосновении пальцами чувствовалось, что линии уходят куда-то глубже, словно были врезаны не только в саму структуру скалы, а даже в пространство. Местами они чуть вибрировали, будто в них всё ещё идёт ток силы.

Его первый порыв был – ударить по этим линиям камнем или ножом, но он вовремя остановился. Ведь это была слишком тонкая работа, здесь любое грубое вмешательство могло разрушить сам “механизм” прохода. Вместо этого он стал искать некий центральный узел – ту самую точку, где энергия должна сходиться.