Попаданка. Колхоз – дело добровольное (страница 27)
Не зря бабушка та странная про две стороны говорила: король и герцог – это одна сторона. И им дитя другого мира нужно. И вторая – ведьмы эти арровы. Не знаю я, что нужно ведьмам, но… пока они помогают мне прятаться от его сиятельства, нам по пути. А потом посмотрим. Главное, не забыть бы свои мысли, потому что действует на меня ведьмово внушение… мысли путаются… в сон клонит… я зевнула, чуть не свернув челюсть… веки тяжелеют… вот-вот усну… и знать… не буду… что… ведьмы… эти… заду… ма…ли…
Я уже почти засыпала, убаюканная странными танцами ведьм, как снова заболело где-то в сердце, загорелось, прожигая огнем внутренности…
– Отвар, – скомандовала Муша, и Грайя тут же приложила к губам кружку с привычным горьким отваром, и я хлебнула от души, помня, что именно эта гадость снимает жар и боль. – Силен… ох, и силен, мальчишка…
– Тише, – шикнула на нее Ирга.
– Она все равно ничего не слышит и не видит, – отмахнулась Грайя, и, правда, эти слова и неприятная усмешка на ее лице была последними, что я увидела.
– Малла, вставай! – меня разбудила Салина. Она стащила с меня одеяло и трясла за плечо, – завтракать пора. Солнце уже встало давно, я твоих овец выгнала в поле. А то ты вчера опять поздно вернулась. Ты что с господином Орбреном была?
– Салина, – простонала я, не открывая глаз и подтягивая ноги под длинную ночную рубашку, – ты с ума сошла? Ужас какой. Как ты могла подумать, что у меня может быть хоть что-то общее с этим негодяем. Я его ненавижу. И он меня тоже.
Я попыталась притвориться, что сплю, но Салина сдернула с окна кусок холстины, и яркое летнее солнце пробилось даже через полупрозрачное пузырчатое стекло. Кто-то непродуманно разместил спальню с восточной стороны, и теперь каждое утро настырное солнце будило меня спозаранку. Нет, обычно мне это даже нравилось, но не сегодня после дух бессонных ночей. И я вчера самолично занавесила окно тряпкой, чтобы поспать подольше. Штор-то у меня все еще не было.
– Да? А почему тогда он ходит по поселению и всех о тебе расспрашивает, – сделала невинно-удивленный вид сестренка.
– Что?! – подскочила я на кровати, мгновенно проснувшись. – что он делает?
– Расспрашивает о тебе, – Салина невинно захлопала глазками, а потом довольно рассмеялась, – и, вообще, уже пора вставать.
– Салина, – взвыла я и кинула в сестру подушкой, – ты нарочно все придумала?! Чтоб меня разбудить?!
– Про господина Орбрена? – Салина поймала подушку, в которой давно нужно было заменить сено, – ничего я не придумывала. Ходит он. Расспрашивает. Про колхоз, про то, кто придумал как сыры варить, про сарафаны и все остальное…
– Так вот кто его сиятельству все докладывает, – протянула я, чувствуя желание прибить этого мерзкого господина Орберна на месте, – у-у-у, негодяй!
– О чем ты, Малла?
После таких известий спать мне расхотелось совершенно. Наоборот, откуда-то столько энергии взялось. Так и хотелось побежать и негодяю этому глазищи его фиолетовые выцарапать, чтоб неповадно было для его сиятельства шпионить. Да только доказательства нужны… без доказательств я больше никого ни в чем обвинять не буду. Опасно. Оракул бдит… кошмар его подери.
Пока одевалась, умывалась, волосы причесывала да уже привычно в косу пока еще короткую заплетала, рассказала как вчера ходила к господину Гририху посоветоваться, и что он мне говорил про пригляд от его сиятельства.
– Малла, но зачем он за тобой следит? – Салина внимательно выслушала и теперь смотрела на меня, округлив глаза.
– Потому что у него есть для этого повод, Салина. Я не могу тебе рассказать, прости. Но, поверь, во всем остальном я с тобой и со всеми остальными абсолютно искренна.
– Это как-то связано с твоим происхождением? – прошептала тихо сестра. А я кивнула, думая о своем мире. Но я не учла, что для Салины, а так же для всех остальных, никакого другого мира, кроме Хадоа, не существовало.
Но не все я рассказала Салине. О самом главном умолчала. О том, что после господина Гририха еще и с ведьмами встречалась. И что они мне рассказали о сыночке моем. От Орландо. Вот ведь как бывает на свете, через три месяца от моего зайки-алкоголика весточка пришла. И хорошо, что не знала я сразу об этом, а то бы мучилась, страдала бы, что сын.. а почему именно сын? С чего это арровы ведьмы решили, что у меня сын? Я может дочку хочу.
Назову ее в честь мамы – Марией… Если здесь есть Муша, то почему бы Маше не быть…
Глава 30
– Салина, – мы уже пили чай цветочный, заканчивая завтракать, – скажи, а почему у нас в поселении детей нет?
Салина в этот момент как раз чашку к губам поднесла. И от моего вопроса поперхнулась и закашлялась. Да так сильно, что чай пошел носом. Пришлось вскакивать и хлопать по спине, чтобы ей легче стало.
– Салина, прости, – верещала я, прыгая рядом и не зная чем помочь. Стучать по спине сестра не дала, замахав на меня руками, как только я ударила в первый раз. А больше я ничего и не умела.
– Малла, ты что меня убить хочешь? – она покраснела, сипела, втягивая воздух, и вытирала слезы. Но когда немного отдышалась, вцепилась в мою руку, сжав запястье до боли, – ты все таки была с ним?!
– С кем? – не поняла я.
– С господином Орбреном, – прохрипела Салина, – была, да? Признавайся!
– Да что с тобой сегодня, – возмутилась я, – ты что ко мне с этим негодяем привязалась? Да я к нему не подойду, даже если он последним мужчиной на земле останется…
– Тогда с кем? С кем ты вчера была полночи, Малла? О! – она вдруг уставилась на меня, как будто бы впервые увидела, – Малла, ты сказала… Ты что с господином Гририхом?
– Да, – язвительно ответила я, – я вчера была с господином Гририхом. И Вилина нам ужин приносила, чтоб с голоду ноги не протянули.
– О-о-о! – округлила губы Салина…
– И мы, сестра, обсуждали дела колхозные! Про то говорили, как мастерские открывать будем! Овец разводить, шерсть стричь, нитки прясть, ткать и шить. И ничего больше! Поняла?!
– Малла, но почему ты тогда про детей спросила?
– Забудь, – отмахнулась я, понимая, что правы были ведьмы. Никому нельзя рассказывать о беременности.
– Малла, даже не вздумай, поняла?! – теперь от Салины было не отвязаться, – спать спи хоть с господином Орбреном, хоть с господином Гририхом, хоть со строителем каким, но предохраняйся. Нельзя нам детей рожать.
– Но почему?
– Да потому что заберут у тебя ребенка. Младенцем еще заберут. А ты останешься одна слезы горькие лить. И не здесь, Малла. Пойдем!
– Куда?
– Пойдем, говорю.
И как я не отказывалась, но Салина, крепко схватив меня за руку, поволокла куда-то на другой конец поселения. Я здесь не была даже ни разу. Как-то ни одной подружки у меня на этой улице не было.
А Салина по-хозяйски во двор на окраине зашла, дверь толкнула:
– Грайя! Грайя! Ты дома?
– Что тебе, Салина? – аррова ведьма выглянула из сарайки рядом с домом.
– Нам отвар нужен. Вдовий. Для Маллы.
– Для Маллы говоришь, – ведьма многозначительно посмотрела на меня, – хорошо…
Я уже рот открыла возмутиться. А потом закрыла. Ну, и пусть. Пусть Салина спокойна будет. Пить я его все равно не стану. А то устроила, понимаешь, истерику. Прям уже не спроси у нее ничего.
Грайя вышла из дома с объемной глиняной баклажкой, заткнутой притертой деревянной пробкой, через несколько минут.
– Вот, – сунула она мне бутыль, – по глотку каждое утро.
– Спасибо, – буркнула я и развернулась, чтобы идти домой.
– Стой! – Салина остановила меня, – Малла, выпей прямо сейчас, чтобы я видела.
– Дома, – попыталась отмахнуться я, – я выпью дома.
– Нет, Малла, сейчас.
Ага, разбежалась. Кто знает как зелье это противозачаточное на беременность мою подействует. Вдруг выкидыш будет. А мой ребенок это единственное мое родное по крови существо в этом мире. И тем более от Орландо. Красавица девка будет. Черноволосая, высокая. Да все мужики за ней бегать будут.
– Салина, я сказала, что выпью дома…
– Пей, Малла, – перебила меня ведьма, – пей, не бойся. Все будет хорошо.
И подмигнула… Да чтоб ее! Кошмар меня подери!
Под пристальным взглядом Салины, пыхтя от возмущения и усилий, вытащила я пробку и поднесла баклажку к губам…
– Пей, Малла, – сестра не отводила от меня глаз. И пришлось наклонить баклажку, чтобы жидкость коснулась губ. И я просто с облегчением выдохнула, это оказался тот же самый отвар, которым ведьмы меня отпаивали во время странных приступов.
Я вздохнула, с укоризной посмотрел на Салина, чтоб ей стало стыдно за такое недоверие, и глотнула отвар. И увидела, как расслабилась моя сестра. Оказывается все это время она была напряжена, как струна.
– Малла, – выдохнула она и кинулась обниматься. И я с удивлением увидела, что плачет она, – Малла, прости, что я так с тобой. Но это так страшно, Малла, я уже думала, что потеряю тебя…
И если до этого момента я была спокойна, то сейчас стало не по себе. Ну, спрячут меня ведьмы во время беременности… так ведь роды не скроешь, а ребенка тем более… Ох, что-то тут нечисто… Что-то скрывают от меня ведьмы.
– Не забывай пить по глотку каждое утро, – улыбалась довольная ведьма, – и ты сможешь не бояться непоправимого…
А я вдруг вспомнила ту усмешку, которую видела ночью… совершенно точно, ведьмы, скрывают от меня что-то важное.
Обратно Салина шла довольная. Улыбалась, хихикала, как обычно с соседками парой слов перекидывалась. А вот мне тревожно было. Что хотят ведьмы? Зачем они мне помогают? И не такие они добренькие, как может показаться. Весь этот день я об этом думала. И следующий. И фантазии мои были одна другой страшнее…
– Малла, – Салина дернула меня за рукав, когда мы дошли до дома, я баклажку хотела оставить, перед тем, как в поле идти, – расскажи. Уже невмоготу мне. Страсть как любопытно.
– Что рассказать? – не поняла я, вынырнув из своих невеселых мыслей.
– Да про господина Орбрена… Как он в постели-то?
Я аж зубами заскрипела от злости. Это что же получается сестра мне не верит? А еще сестра называется!
– Огонь, – мрачно ответила я, – до мозолей залюбил, сволочь. Всю камасутру на мне попробовал…
– Кама…что?
– Все позы, Салина. Мыслимые и немыслимые. В вечной любви признавался и сказал, что женится. Завтра свадьба.
– Могла бы просто сказать, что ничего у тебя с ним не было, – обиделась Салина.
– Да я тебе сто раз говорила, – обиделась в ответ я, – а ты мне не веришь! И это, знаешь, неприятно.
– Прости, – вздохнула сестра, – я наверное, правда, чересчур давлю на тебя. Но ты просто не видела, как он на тебя смотрит… даже бабы все сплетничают, что между вами что-то есть…
– Нет ничего между нами. Вернее, у меня к нему ничего нет. А этот негодяй стучит на меня его сиятельству… вот и следит пристально. Нет, ну, какой же гад!
Но хорошо, что все раскрылось. Я теперь осторожнее с этим господином буду. Никаких дел мне с ним иметь нельзя. Хорошо, что коровник они уже почти достроили. Еще немного, и свалят они из нашего поселения.
Но совсем от навязчивых мыслей о ведьмах и о господине Орбрене избавиться не удалось. Так весь день и проходила мрачная. И что это, вообще, такое? Сколько думать-то можно. Скоро голова лопнет от мыслей. И нервы, как провода оголенные. Чуть тронешь, так током шандарахнет, что сама не рада будешь. И вроде решила, что пока надо держаться ведьм, ведь они прикрывают мою беременность от всех, но все равно не по себе как-то было.
Мне даже господин Гририх, с которым мы к колхозному собранию, готовили расчеты по мастерской, сказал, что я плохо выгляжу. Испуганная какая-то… тревожная…
Но в Первый день, когда приехала ярмарка, все мои страхи мгновенно вылетели из головы.
На ярмарку я не собиралась. Зачем? Там все равно не было ничего интересного. А мне нужно было дошить второй сарафан. Я же сразу два скроила. Не знала, что у Вилины Дар.
Салина убежала на ярмарку, хотела полазать на дальних рядах. Какой интерес непонятно. Там этих рядов-то всего две или три телеги.
– Малла, – Салина влетела ко мне домой, как ураган, – пошли быстрее! Там такое! Такое!
Она видимо бежала всю дорогу и теперь не могла говорить, задыхалась.