Берли, который местные жители называли Серкл-Сити из-за зданий, расположенных полукругом у артезианского колодца, претерпел крупные экономические изменения незадолго до прибытия семьи Гербертов. Благодаря поправкам к уставу общины жителям разрешили брать в частное владение землю и промышленные предприятия. «Братство» сохраняло контроль, а доход распределялся между всеми в равных долях. Но это уже не было той социалистической утопией, которую первоначально предполагали осуществить ее основатели. На деле это оказалась любопытная смесь социализма и капитализма, которая просуществовала еще восемь лет, прежде чем полностью распалась.

Но даже после ухода «Братства» в тысяча девятьсот тринадцатом году в городке осталось много жителей, бывших членов общины. Земля в долине, темная и плодородная, отлично подходила для сельского хозяйства. Другие члены общины занимались лесозаготовками, содержали молочные фермы и разводили птиц. На протяжении многих лет Берли оставался центром интеллектуальной и социальной активности в округе.

В моей семье было трое Фрэнков Гербертов. Первый, брат Отто, в конце концов отказался от своего земельного участка близ Берли и начал выступать в цирке и водевилях под псевдонимом Профессор Герберт, став знаменитым исполнителем силовых номеров, гимнастики и акробатических трюков. Следующий Фрэнк Герберт, известный в последующие годы как Ф. Г., третий сын Отто, родился в декабре тысяча восемьсот девяносто третьего года в округе Баллард, штат Кентукки. У Ф. Г., в свою очередь, родился сын, Фрэнк-младший, который впоследствии стал моим отцом и одним из самых известных писателей в мире. В Берли Отто, Мэри и их дети преуспевали, постепенно увеличивая размеры семейных владений. В течение многих лет Отто управлял универмагом «Лавка Герберта». В заведении, по словам одного старожила, продавалось все – от шин до зубочисток: сено, зерно, корм для коров и кур, одежда, лекарства, посуда, мелкий инвентарь и почти все остальное, что только можно представить. Полки ломились от товаров и уходили под потолок. Исключение составляла «зеленая бакалея»: скоропортящихся продуктов сада и огорода не было. Местные жители сами выращивали овощи и фрукты и консервировали их. На стене за кассовым аппаратом висели кредитные квитанции.

Сыновья Отто работали вместе с отцом в лавке, а когда выросли, основали компанию «Братья Герберт», которая управляла семейным магазином, автозаправочной станцией, мастерской по ремонту автомобилей и электрооборудования, станцией дилижансов и лесозаготовительным предприятием.

Суровый коренастый мужичок Отто был бесспорным правителем в своем доме. Он дал имена всем шестерым сыновьям и, говорят, сделал это без участия Мэри. Мальчики воспитывались в строгой «немецкой дисциплине», как позже назвал это мой отец, и такое же воспитание он в свою очередь получил от собственного отца.

Восьмого октября тысяча девятьсот двадцатого года в семь часов тридцать минут утра в больнице Святого Иосифа в Такоме родился Фрэнк Герберт-младший. Он появился на свет в девятнадцатый день рождения своей матери и в последующие годы часто шутил, что никогда не забывал про ее день рождения.

На момент рождения сына Ф. Г. и его жена Эйлин жили в Такоме, но при каждой возможности навещали семью, проживающую в Берли. Они хранили теплые воспоминания об этом маленьком городке на берегу лагуны, и эти безмятежные времена несомненно оказали влияние на юного Фрэнка Герберта. На момент рождения Фрэнка его отец руководил транспортной компанией, занимающейся перевозками между Такомой и Абердином на юге, – ответвлением успешной семейной дилижансной линии, которая проходила между Берли и Гиг-Харбором.

Однако бизнес стал убыточным, и к тысяча девятьсот двадцать третьему году Ф. Г. торговал в Такоме электрооборудованием. Потом занялся продажей автомобилей. Затем устроился мотопатрульным в недавно открывшееся отделении дорожной полиции штата Вашингтон. Он работал на маршруте «Маунт Рейнир» от восточного округа Пирс до подножия горы и получал тридцать долларов в неделю.

К тысяча девятьсот двадцать пятому году семейные поездки в Берли стали проще. Современный автомобильный паром перевозил их из Такомы в Гиг-Харбор, а оттуда они ехали в Берли по прекрасному новому шоссе.

Мать Фрэнка, Эйлин Мари Герберт, по прозвищу Кроха, в девичестве носила фамилию Маккарти. В ее семье насчитывалось тринадцать детей, в большинстве девочки. «Они были красивыми рыжеволосыми ирландскими девушками», – расскажет мне отец много лет спустя. Дед Крохи, старший сын старшего сына, принадлежал к ирландской королевской линии, что делало его прямым наследником престола и сулило замок Бларни в графстве Корк, который они называли Замок Маккарти.

Но под британским управлением родословная утратила значение для прадеда Крохи. Он участвовал в мятежнем ирландском католическом движении, действовавшем в графстве Корк и других графствах в середине девятнадцатого века. Повстанцы предприняли попытку свергнуть британское правление, но полиция подавила восстание. Маккарти бежали из своего дома в Ирландии как раз перед тем, как их схватили британские власти. Семья переехала в Канаду, затем в Соединенные Штаты, в Висконсин, где и родилась Кроха. Ее отец, Джон А. Маккарти, работал горным инженером.

В романе «Белая чума», опубликованном моим отцом много лет спустя, он написал об одной из историй, которые его дед по материнской линии, Джон А. Маккарти, обычно рассказывал за обеденным столом. Вот отрывок из книги, с реальными именами, поставленными вместо вымышленных:

«– И все это из-за семисот винтовок!

Так сокрушались в семьи Маккарти в тяжелые времена. (Фрэнк) всегда помнил голос дедушки (Джона), сожалевшего о бегстве из Ирландии. Это история, которую рассказывали и пересказывали до тех пор, пока она не отпечатывалась в памяти… Серебро Маккарти, зарытое, чтобы уберечь его от ненасытных английских сборщиков налогов, выкопали, чтобы профинансировать покупку семисот винтовок для Восстания. После подавления мятежа отец деда (Джона), за голову которого назначили награду, тайно вывез семью (в Канаду) под вымышленным именем. Вновь фамилию Маккарти они взяли, лишь оказавшись в безопасности в Соединенных Штатах, подальше от вороватых британцев».

Самые ранние воспоминания Фрэнка Герберта относятся к тысяча девятьсот двадцать первому году, когда ему не исполнилось и года. Он гостил в доме своей бабушки Мэри в Берли и вспомнил, как прошел под деревянным обеденным столом, покрытым белой скатертью.

В мае тысяча девятьсот двадцать третьего на отца, ему было два с половиной года, набросился злобный аляскинский маламут. Отец чуть не ослеп, над правым глазом на всю жизнь остался шрам, задевающий веко и бровь. Он не погиб только потому, что собака, сидевшая на цепи, отбросила его так далеко, что не могла до него дотянуться. Ужасающий образ разинутой пасти маламута, полной острых зубов, остался с отцом на всю оставшуюся жизнь, и он с трудом справлялся со страхом перед агрессивными собаками.

Когда Фрэнку исполнилось пять лет, его дядя Эйд (Адриан) Маккарти, промышлявший охотой, подарил ему щенка бигля, который сразу полюбился отцу. Он назвал его Буб. Собака была небольшой и совсем не свирепой. Дядя пообещал ему, что пес поможет в охоте на кролика, когда мальчик подрастет и сможет держать в руках винтовку.

Однажды на пляже в Такоме Фрэнк с отцом копали моллюсков^[3]. Буб ткнулся мордой в ямку, и моллюск брызнул ему в глаз жгучей соленой водой. Собака взвизгнула и в бешенстве выкопала обидчика из песка. С тех пор Буб всегда рычал на плюющихся моллюсков и выкапывал их для мальчика. Маленькому Фрэнку это казалось ужасно забавным. В течение многих лет он называл Буба «псом-который-ненавидит-моллюсков» и даже упомянул о нем в «Капитуле Дюны».

Отец рано увлекся книгами и в возрасте пяти лет мог прочесть бо́льшую часть газеты. Быстро усваивал все, что его окружало, обладал отличной памятью и продолжительной концентрацией внимания. Навыки счета проявились у него рано, и он обожал головоломки.

Его интересовало все. В возрасте десяти лет он скопил достаточно денег, чтобы купить фотоаппарат «Кодак-бокс» со вспышкой. Начал фотографировать семейные мероприятия, которые обыкновенно включали в себя походы, плавание на лодке или рыбалку. В раннем подростковом возрасте приобрел один из «новомодных» складных фотоаппаратов, и вскоре после появления цветной пленки в середине тысяча девятьсот тридцатых годов обзавелся миниатюрной камерой и начал проявлять свои снимки. Оборудовал фотолабораторию в подвале родительского дома. Фотография останется для него любовью на всю жизнь.

Он, без сомнения, был одаренным ребенком. Когда в школе проверяли его ай-кью, он утверждал, что результат составил сто девяносто, что соответствует уровню гениальности. Однако в последующие годы отец часто говорил, что тесты ай-кью не дают точного результата при измерении интеллекта. По его мнению, они слишком зависят от языковых навыков.

Фрэнк Герберт часто с нежностью вспоминал о большой семье, в которой прошло его детство, о времени, проведенном в гостях у родственников в Такоме и Берли. Поблизости жили четверо братьев отца, и со стороны матери восемь сестер и два брата. У юного Фрэнка было много двоюродных братьев и сестер, с которыми он мог играть, а если случайно задерживался у кого-то из близких допоздна, тетя или дядя звонили домой и сообщали, что мальчик останется на ужин или даже переночует.

Ирландские тетки-католички по материнской линии, которые попытались навязать ему религию, стали прообразом сестринского ордена Бинэ Гессерит в «Дюне». Не случайно произношение «гессерит» и «иезуит» похоже, поскольку он представлял себе своих тетушек по материнской линии и членов Бинэ Гессерит в «Дюне» женщинами-иезуитками. Попытку промывания мозгов, как он позже назовет это, его родственницы предприняли вопреки протестам Ф. Г., который был агностиком. Прежде чем сдаться, Ф. Г. много спорил с Крохой по этому поводу. В конце концов религиозные убеждения мальчика стали больше походить на убеждения его отца, чем кого-либо другого.

Вероятно, невозможно классифицировать религиозные убеждения Фрэнка Герберта. Он не принадлежал ни к одной конфессии, а вместо этого черпал понемногу из каждой. В частности, его привлекал дзен-буддизм, как это видно из классического романа «Дюна», где есть бессловесные истины и системы верований Дзенсунни и Дзенсуфи. Несмотря на то, что до встречи с Аланом Уоттсом в тысяча девятьсот шестидесятых годах отец не изучал дзен-буддизм досконально, он познакомился с основами этой религии в детстве. Какое-то время он дружил с нисэями, японцами во втором поколении, которые родились и получили образование в Соединенных Штатах. Некоторые из них придерживались дзен-буддистских верований.

Он также познакомился с салишами, индейцами, жившими на северо-западном побережье США, и научился узнавать и уважать их религиозные традиции. Это мировоззрение станет центральным в «Ловце душ» (1972), его единственном романе, написанном не в жанре фантастики.

Во времена, когда телевидения еще не существовало, дети, особенно отец, искусно придумывали разные приключения и страшилки. Вечером, собравшись у костра в детском лагере, все ждали от юного Фрэнка страшных историй. Как правило, один из детей или вожатый придумывал тему рассказа, например, «кровавый колодец» или «воющий адский глаз», а отец добавлял детали и сочинял вокруг этого историю. Он всегда радовал своими рассказами. В затемненных спальнях вместе со своими двоюродными братьями и сестрами, свалив на пол матрасы и спальные мешки, отец тоже рассказывал страшилки. Истории, полные страха, приключений, сопровождаемые изменениями голоса и звуковыми эффектами и в которых часто фигурировали призраки, Дикий Запад и море.