И по хрену, что чисто юридически дядя не мой, потому что чисто юридически, я – Макс Соколов, а не Джованни. Как говорил товарищ Верещагин, за державу обидно. В данном случае, не за державу, конечно. За родню. Но суть осталась прежней.

В общем, единственным, кто не впал в очередной ступор, оказался снова Маранцано. Он вскочил на ноги, его лицо побелело, затем покраснело, а потом снова пошло белыми пятнами. Говорю же, чистая магия. Впервые за время нашего чу́дного междусобойчика сеньор Сальваторе реально вышел из себя.

– Ты врешь! Врешь! Бонасэра? Бонасэра Скала? Под этим именем и прозвищем известен только один человек! И да, он был правой рукой самого Витто Кашо Ферро! Того самого, что заставляет баронов целовать ему руку и хоронит своих врагов заживо! Того, кто больше двадцати лет является настоящим «capo dei capi» для всей западной Сицилии! Но Скала… он исчез очень давно. Очень! В 1909 после убийства того идиота полицейского, Джо Петрозино, который на полном серьезе собирался арестовать дона Витто. Вся Сицилия в курсе, что Фредо Скала «убрал» фараона по приказу своего босса. Громкое было дельце. О путешествии этого Петрозино в Италию трубили все газеты, обещая полный разгром мафии. Но потом Брнасэра исчез. Испарился. Все думали, его убили! Прошло четырнадцать лет! И поверь, я бы знал, если бы Фредо действительно был жив! Здесь, в Америке, я – правая, рука дона Ферро. Он отправил меня сюда. И если бы его советник, ставший легендой, прославившийся своими деяниям, был жив, я об этом знал бы наверняка.

Фредо, дождавшись, пока Маранцано заткнется, усмехнулся еще шире, и в его улыбке не было ни капли тепла.

– Для начала, Сальваторе, позволь уточнить, а кто ты такой, чтоб дон Витто отчитывался тебе о своих прошлых решениях? Люди, наподобие меня, редко уходят на отдых. Обычно, если это и случается, то покой им достаётся вечный. Меня же дон Витто отпустил с миром. Думаю, не нужно объяснять, почему здесь, в Нью-Йорка, я предпочёл вести неприметный образ жизни? Ну а во-вторых, как видишь, Сальваторе, слухи о моей смерти несколько преждевременны. Трупы не размахивают «Кольтами» перед лицами живых.

Фредо медленно сделал несколько шагов вперед, фактически, поравнявшись со мной. Теперь мы с ним стояли едва ли не плечо к плечу. Пистолет, который старик не торопился опускать, смотрел Лаки Лучано прямо между глаз.

Сам же гангстер словно завис. Он не убирал «Маузер», но при этом явно утратил весь свой пыл. Думаю, оружие, направленное ему в лоб, оказало успокаивающе действие похлеще пары литров валерианы.

– Так вот… Продолжим… – Фредо обвел взглядом мафиози, дольше всего задержавшись на Массерии, – Я отошел от дел много лет назад. Все верно. Переехал сюда, в Америку и предпочел тихую жизнь. Но я всегда следил за тем, что происходит вокруг. И я знал Винченцо Скализе. Я очень хорошо его знал. В прежние времена, когда я еще находился при доне Витто, Винченцо работал на меня. Он был…как младший брат мне. Здесь, в Америке, он в первую очередь нашёл меня. Потому что Винни единственный, кто знал, кто я на самом деле и где нахожусь. Даже дон Витто, когда мы прощались, сказал, что не желает владеть этой информацией. Для личного спокойствия она ему не нужна. А Винченцо знал. И он не был предателем. Его убрали, чтобы расчистить дорогу для новых, более гибких понятий о чести.

Фредо сделал паузу и снова посмотрел на каждого из мафиозных боссов по очереди. Они, кстати, под его взглядом, как-то стушевались, сдулись. Пожалуй, только Маранцано еще держал плечи широко расправленными, а голову высоко поднятой. Остальные внезапно стали похожи на провинившихся школьников.

– Впрочем, оставим уже эту историю в покое. Что сделано, то сделано. – Продолжил Фредо. – Сейчас речь идет о Джованни Скализе. Я здесь, чтобы поручиться за этого мальчика. Его слово – это мое слово. А мое слово… мое слово все еще кое-что значит. Надеюсь, с этим никто не хочет поспорить?

Судя по загрустившим гангстерам, оспаривать авторитет Фредо никто из них не хотел и не планировал. Я бы даже сказал, что Магаддино, «Арамис» и неизвестный мафиози, вообще очень сильно сейчас жалели, что вписались в это «собрание».

И снова напряжённую тишину, повисшую после вопроса Фредо, нарушил Маранцано. Он вдруг плюхнулся обратно на свое место, откинулся на спинку стула, громко расхохотался, а потом повернулся к Массерии и язвительно произнес:

– Как забавно, Джо… Ты, босс «семьи», понятия не имел, что на твоей территории, под самым твоим носом, все эти годы жил такой pezzonovante (большая шишка). И что возит твой товар племянник человека, которого по твоему же приказу Чарльз, – Маранцано кивнул на Лучано, – Сначала объявил предателем, а потом убил. Интересная у тебя организация, Джо. Очень интересная…

Массерия снова промолчал, но по расурасневшимся щекам было видно, насколько сильную ярость он сдерживает. Его только что унизили. Причем не единожды. Сначала – мальчишка, оказавшийся племянником Винченцо Скализе. Потом – скромный рыбак, под личиной которого скрывается настоящий лев. А теперь еще и конкурирующий босс высказал то, что, в принципе, почти у всех присутствующих было на уме.

Уверен, так же думали и остальные гангстеры. Пожалуй, в расчет можно только не брать охранников и Лучано. Первые слишком глупы, чтоб размышлять о подобных вещах, а второй – наоборот, слишком умён.

Кстати, про Лучано. Он все еще не опускал оружие. Ненависть в его глазах стала менее заметна, но этот тип явно переживал внутренний кризис. В нем инстинкт самосохранения боролся с диким желанием грохнуть и меня, и Фредо.

– Чарльз, ради всего святого! – Магаддино легонько стукнул кулаком по столу. – Убери ты уже свою пушку!

– Он угрожает нам в нашем же доме! – Процедил Лаки сквозь зубы. – Джо! Ты спустишь это ему с рук?!

Массерия покачал головой, а потом медленно поднял указательный палец, привлекая внимание. Похоже, босс принял решение.

– Опусти оружие, Чарльз. Ты вырос здесь, в Нью-Йорке. Ты не понимаешь, кто такой Фредо Бонасэра. И что значит его репутация. – Массерия выговаривал каждое слово едва ли не по буквам, будто вся эта речь давалась ему с трудом. – Гарантия, данная Бонасэро Скалой, действительно имеет вес. Мальчик находится под его защитой. Значит, и под моей. История с Винченцо… – Джо Босс тяжело вздохнул, – Будем считать, что она была трагическим недоразумением. Мы все можем ошибаться.

Массерия откровенно лгал, и каждый из присутствующих в кабинете, это понимал. Но его высказывание, его решение, которое он принял под давлением обстоятельств – единственный выход из тупика, в который всех загнал Фредо своим появлением. Это тоже было вполне понятно. И в первую очередь самому Массерии.

Я заметил, как нервно дернулся глаз у Лучано. Чарльз находился в шаге от того, чтобы начать стрельбу, но он был прежде всего прагматиком. Один против всех, включая внезапно воскресшего легенду сицилийской мафии, – это верная смерть. Резко втянув воздух сквозь сцепленные зубы, он убрал «Маузер» обратно в кобуру.

Фредо тоже медленно опустил свой «Кольт», но не спрятал его.

– Джованни говорит правду о вчерашнем дне, – заявил старик, и в его голосе не было места возражениям. – Йель убил полицейского. Мальчики действовали в интересах «семьи», спасая товар. Все остальное – интриги и последствия чьих-то амбиций.

Казалось, дело закрыто. Ситуация исчерпана. Хотя внутри моего естества, в глубине души, все кипело. Это странно, но убийство дядюшки Винни задело меня сильнее, чем должно. Однако я, как и Массерия, понимал, сейчас нужно угомониться. Сделать вид, будто поставлена жирная точка и претензий ни у кого нет. Играть в покорность – на данный момент единственно верная тактиктика.

Я опустил голову, изобразив смирение и даже некоторую скорбь, а затем голосом, полным сожаления, произнёс:

– Если мой дядя действительно был виновен… мне горько и стыдно это слышать. Я приехал искать семью, а не вражду. У меня нет претензий к сеньору Лучано. Он… выполнял свою работу. Я готов отказаться от мести, если это поможет забыть прошлое и доказать мою преданность новой семье.

Мои слова вызвали одобрительный гул со стороны мафиози. Им понравилась эта короткая речь. Ни один из них не знал и не понимал, что я, точно так же, как и Массерия, всего лишь подыгрываю обстоятельствам, подстраиваюсь под них.

На самом деле ни черта я не забуду. Все, что было сказано сейчас, это блеф, главная цель которого – усыпить бдительность, чтобы выиграть время. Чтобы понять, какую игру ведут Массерия и Лучано.

Черт… Это на самом деле странно, но меня прямо выворачивало от мысли, что прилизанный, мерзкий итальянец грохнул дядю Винни. Наверное, сработали инстинкты настоящего Джованни.

Массерия ухватился за мои слова, как за соломинку, способную вытащить всю ситуацию из бурной пучины на берег. Потому что именно сейчас, после моего маленького выступления, он снова мог выглядеть великодушным и мудрым доном.

– Заблуждения молодости и горячая кровь… – он покачал головой, изображая сожаление. – Мы все через это проходили. Ошибки Винченцо не должны падать на твои плечи, Джованни. Семья должна быть едина. Я принимаю тебя. Забудем о прошлом.

В общем-то, это был момент, когда по всем законам жанра нам с Массерией нужно было обняться и заплакать скупыми мужскими слезами. Но… Атмосфера семейной идиллии была нарушена самым беспардонным образом.

Дверь снова распахнулась и на пороге, к всеобщему изумлению, возникли двое охранников. Они тащили, почти волокли за шиворот… Патрика.

Лицо ирландца было землистым от нервного напряжения, в одной руке он с безумной решимостью сжимал пистолет – тот самый, что украл у Томазино, а второй судорожно цеплялся за косяк, пытаясь затормозить свое вынужденное движение. Ну и еще, конечно, я сразу понял, что Патрик на грани. На грани своего перехода в состояние берсерка. Его глаза метали молнии, в них плескалась ярость.

– Дон Массерия! – один из охранников с силой отодрал пальцы Патрика от дверной рамы и легонько толкнул вперед, при этом продолжая держать за шиворот. – Этот ублюдок-ирландец! Пытался вломиться через черный ход! С криками «Джонни, я иду!». Тыкал в нас оружием. Idiota (идиот)… А оно у него даже не заряжено.

В комнате на секунду уже привычно повисла гробовая тишина, но ее тут же разорвал хохот Маранцано.

– О, святой дух! – закатился он, хлопая себя по колену. – Джо, я просто обожаю твою безопасность! Сначала к тебе в кабинет, как на семейный праздник, заходит живая легенда сицилийской мафии. А теперь вот… ковбой из Дублина! Может, позовем еще цирк шапито? Или ты решил окончательно переквалифицироваться в дом терпимости?

Патрик резко лягнул охранника в ногу, ниже коленной чашечки, а потом, пользуясь тем, что тот взвыл и ослабил хватку, рванул вперед. Оказавшись рядом со мной и Фредо, он замер, озираясь по сторонам бешенным взглядом.

– Патрик, чтоб тебя… – Тихо прошептал я. – Скажи спасибо, что твой пистолет оказался чист. А я скажу спасибо, что Томазино вместе с оружием не оставил патронов. И что тебе больше нечем его зарядить…

– Джонни? – Так же шёпотом произнёс ирландец, – Ты… в порядке? Я переживал, что они тебя забрали… а потом Фредо куда-то побежал… я думал…

– Черт, Патрик… Думать – не твой конек. – Оборвал я товарища, а затем, шагнул вперед и громко обратился к гангстерам, которые от всего происходящего пребывали уже даже не шоке.

Шок – это слишком слабое определение. Массерию вот-вот мог хватить удар. Маранцано, не скрываясь, ржал, аки настоящий полковой конь. Магаддино и «Арамис» смотрели на нас с Патриком, как на нечто крайне любопытно, но явно опасное в силу своей непредсказуемости.

– Это мой друг. – Решительно заявил я. – Мы вместе плыли на корабле и пережили первые трудности. Сейчас он явился сюда, потому что думал, что мне нужна помощь. Ничего плохого Патрик не хотел. Сделал глупость по недоразумению.