Дед не касается её платьев:
это последнее, что осталось
после раздачи кастрюль, полотенец,
колготок капроновых в мелкую сетку,
она в них, наверное, сильно мёрзла.
А вот это зелёное в крупный цветок
я всегда говорила, что заберу,
и она обещала:
вырастешь и наденешь,
и лето замерло за окном,
и до дома идти пять минут пешком.

Радостно, что премия «Лицей» и в целом литературная среда открывают широкой аудитории новый образ поэта, для которого существует не только он сам с его болью, страстями и метаниями, но и другие люди, природа, общественные механизмы. Объекты, что притягивают внимание автора, могут быть совершенно разными, но они перестали быть одной общей свалкой, к которой все гурьбой бегают разбирать ржавые гвозди. Разные техники сосуществуют рядом, иногда даже – в поэтике одного автора. Литература больше не состоит из постмодернистской иронии и обесценивания, а позволяет себе всё сразу – и нежность, и игру, и печаль, и надежду. В последние годы поэзия, словно вышедший из депрессии человек, разрешает себе просто существовать, без бесконечной вины и стыда, она не предъявляет к себе невыносимых требований, что, пожалуй, в некоторой степени освобождает её.

Анна Маркина,

член жюри

Первое место

Номинация Проза

Светлана Павлова
Сценаристка
Фрагмент романа

Работа над романом велась в Доме творчества «Переделкино».

Полная версия романа выйдет в «Редакции Елены Шубиной».

Они познакомились через «Авито». Было так.

Зоина школьная подруга Ира, эмигрировавшая в Берлин, попросила помочь разобрать вещи в её квартире, чтобы можно было сдавать чужим людям. Честно говоря, Зоя не была этому рада. После Ириного отъезда в их отношениях что-то сломалось. Телефонные разговоры случались всё реже. Она кидала мемы, смысл которых Зоя уже не могла понять. Каждый раз, когда она писала «го созв?», Зоя ловила себя на мысли «как же мне лень». Изредка инициатором этих созвонов выступала сама. Но только из чувства долга. Из чувства вины.

Ира и Зоя были знакомы тысячу лет. На прошлый Новый год Ира подарила Зое пластыри от натоптышей, её любимый кондиционер для белья с запахом лаванды и пробку для ванной – потому что была в курсе, что Зоина потерялась и оттого дыру слива та затыкала носком. Кто-то пошутил тогда: какое доскональное понимание потребностей быта! Наверное, это и называется словом «близость».

Но близость ушла. Её заменили сложности эмигрантской жизни. В иерархии проблем они стояли явно выше Зоиных сложностей, поэтому на Зою уделялось пятнадцать минут. Она слышала в ухе боязливое «Ну а у вас там чё-как?». Никогда не у Зои лично, а у коллективного «вас». Зоя рассказывала. Ира слушала, параллельно шурша распаковкой «Икеи».

Однажды Ириного мужа Стаса уволили. Он ни в чём не провинился, просто в их компании отменили удалёнку и настояли на том, чтобы все снова работали из московского офиса. На фоне увольнения у Стаса случилась депрессия. Новая работа не приходила, ведь чтобы пришла, нужно врать на собеседовании, а враньё отнимает ресурс. Тогда Ира решила сдать свою московскую квартиру, для чего и попросила Зою разобрать вещи. Что-то – на свалку, что-то – будущим жильцам, что-то – «пожалуйста, пусть пока побудет у тебя». В этом «пока» было столько надежды.

У кого-то из них в тот день сбоил интернет. Зоино видео подвисало, Ирин голос прерывался. Зое приходилось по несколько раз показывать одно и то же и уточнять комментарии подруги. Происходящее страшно злило Зою, а ведь они не разобрали ещё и половины шкафа.

Зоя попросила кофе и перекур, во время которых узнала хоть что-то интересное для неё: что делаем с книжками? Ира пожала плечами: либо забери себе, либо продай на «Авито» и отдай деньги на благотворительность.

Зоя оглядела полки, но быстро поняла, что из библиотеки Иры и Стаса ей нечего забирать. С Ирой у них были схожие вкусы, но в последнее время она жаловалась на усугубившийся минус и перешла на аудио. А Стас окончил философский факультет МГУ и читал такое, что Зоин мозг вряд ли когда-нибудь смог бы осмыслить. Она рассматривала шкаф, заставленный умными книжками, выпущенными «Ad Marginem» и «Издательством Ивана Лимабаха», и понимала, что, ясное дело, никогда в жизни их не откроет. Или откроет, но не продвинется дальше седьмой страницы. Сделает их декором своей квартиры, способом производить впечатление на новых гостей. Будет жить, униженная интеллектом Стаса.

К чёрту, подумала Зоя. И выбрала благотворительность.

Она провела несколько вечеров, бережно протирая книги и фотографируя их. На этапе выкладки на «Авито» мучительно долго пыталась понять, какую цену назначить каждой. Все они были в идеальном состоянии: Стас относился к книжкам бережно; не то что Ира – она и учебники универской библиотеки не стеснялась перелистывать слюнявым пальцем, загибать уголки страниц и даже читать в ванной.

Вопрос с ценой дался особенно сложно. Какую поставить? По количеству страниц? Смешно. По востребованности? Но как понять, кто сейчас популярен? И вообще. Кто Зоя такая, чтобы в рублёвом эквиваленте оценивать Дерриду, Жижека и Ги де Бора. Короче, назначила каждой пятьсот рублей.

Книги ушли быстро. Большую часть забрал дед-букинист. Естественно, сумасшедший. Ну, такой, приятно-сумасшедший. Приехал быстро, всего через сорок минут после публикации объявления. Зоя вынесла ему книги к метро: тащить было тяжело, но звать незнакомца прямо в квартиру не хотелось. Катила в чемодане. Дед перебирал стопки на лавочке – натурально – с вожделением. По его многочисленным вопросам «Вы уверены, что хотите это отдать?», Зоя поняла, что «Дом с Маяком» и «Ночлежка» получат гораздо меньше, чем могли бы.

По итогу осталась небольшая стопка, которую Зоя забрала домой. Основанием стопки был «Киногид извращенца» Славоя Жижека. «Жижек – база», – наверное, пошутил бы в этом случае Стас. Но Зоя не знала, пошутил бы или нет: в философии она не понимала.

Однако, видимо, понимал пользователь с ником SuperYan.

Его сообщение отдавало сильным волнением.

Я куплю всё!!!!!! Могу перевести аванс!!!!!! Или заранее оплатить всё!!! Умоляю, никому не отдавайте!!!!!!!!!!

Зоя решила не раскрывать карты и не объяснять пользователю SuperYan, что он пока единственный интересант. И сухо написала: окей. Он спросил Зою, когда и где они могут увидеться. Погода была такой противной, что Зоя, позабыв о мерах предосторожности, назвала ему адрес.

Уже после того, как они договорились о встрече, Зоя догадалась проверить его профиль: маньяк или нет. Но ничего страшного не увидела. Пара айфонов, нотные сборники. Скукота.

Поплыла Зоя сразу, еще пока он был тоненький и размытый в дверном глазке. Вживую же – зонт-трость, серый костюм-тройка, узконосые рыжие туфли, крупные черты лица.

– Здравствуйте. Меня зовут Ян. Простите, бога ради. У меня плохо с технологиями, всё время забываю заряжать телефон, а без карты тут совсем заплутал. И ливень этот… Но я зато вам кое-что принёс.

– Ого, «Рафаэлло»! Обожаю, – сказала Зоя.

«Рафаэлло» Зоя терпеть не могла.

– А у вас ещё столько интересных объявлений было. Совсем редкие штуки, таких не найти в магазинах. Я добавил в «избранное», но увидел, что уже снято с публикации.

– Да, вас букинист один опередил.

– А почему продаёте?

Ян был так красив, Зое не хотелось его разубеждать в том, что она настоящая хозяйка библиотеки. Поэтому она расплывчато ответила:

– Пытаюсь порвать с прошлым.

Он какое-то время делал комплименты – уже своим – находкам, а она слушала и плыла. Обуваясь, Ян заприметил проигрыватель в углу комнаты.

– Любите музыку?

– Ну так, по настроению…

Он, кажется, хотел ещё что-то сказать, но не сказал.

Весь вечер Зоя думала о нём. Мужчине с необычным именем Ян, в костюме-тройке. Чем он занимается? С кем живёт? Кто его друзья? И главное: почему он не попросил её номер телефона?

Зоя села в кресло, поставила пластинку Анны Герман и приготовилась страдать.

А вокруг ни машин, ни шагов,
Только ветер и снег.
В самом центре Москвы
Не заснул человек^[1].

* * *

Наутро Зое пришёл отзыв: «Прекрасный продавец с прекрасным ассортиментом». А через пятнадцать минут прямо в мессенджере «Авито» сообщение: «Выпьем вина?».

Сначала Зоя заорала от радости. Потом с ужасом подумала, что надо срочно проверить свой профиль. Пока листала брендовые, времён работы в банке, платья, гантели, отцовский гараж, бабкину сумку-тележку (что-это-делает-среди-моих-объявлений), думала: вот она, самая правдивая социальная сеть. Всё про человека сразу ясно, кто он и что он.

Позже Зою осенило, что в ситуации нет ничего хорошего. Ведь, в сущности, Ян звал пить вино не её, а Стасову библиотеку. В этом Зоя ему призналась за третьим бокалом. До третьего вещал он. Рассказывал жизнь.

А именно: последний курс консерватории по классу фортепиано. Параллельно – подготовка ко второму высшему, на дирижёрский факультет. Дирижёром был дед. С бабушкой – пианисткой – познакомился в оркестре. Мать – концертмейстер первых скрипок, отец – музыковед.

Ему же будет совершенно не о чем со мной говорить, грустно подумала Зоя. И сказала:

– Эти книжки – они не мои. Просто подруга эмигрировала и попросила квартиру разобрать для аренды. Это книги её парня, он с философского МГУ. Я в философии не особо. В музыке, кстати, тоже. Я вообще сценаристка.

– Так это же ужасно интересно – когда люди разные, – ответил Ян. И продолжил говорить о себе.

В разговоре он упомянул, что ведёт телеграм-канал с философскими мемами. Зоя спросила название. «Нагромождение смыслов»^[2], – ответил он. Зоя взяла телефон и начала вбивать название в строку поиска, но поняла, что не помнит, как пишется слово «нагромождение»: через а или через о. «Тут не ловит, потом добавлю», – сказала она.

Уже оказавшись дома, листая перед сном его посты, в которых Зое было непонятно примерно ничего, она как-то вяло подумала, что за весь вечер Ян не задал ни одного вопроса. Но Зоя быстро отогнала эту грустную мысль. Она плыла. Чувствовала себя избранной. Зое хотелось любить. И она выбрала любить, а не думать грустную мысль.

На следующее утро Ян спросил, какие у Зои планы на майские. Она ответила, что едет с приятелями в Питер, и предложила заглянуть вечером в бар, откуда они по старой традиции привыкли стартовать в путешествия. Ребята взяли коктейли, Зоя – вино, Ян – водку. Он пил, Зоя любовалась. Как аристократично и по-русски, думала она.

Хотя Зоя и не особо любила Петербург, это было чистое счастье – предчувствие тепла, длинных выходных и любви. Зоя толком не могла участвовать в беседе, потому что её занимала мысль: как же всё-таки удивительно, что в огромном мире встретились два человека и понравились друг другу. Этого просто не может быть.

Но это было, точно было, и была даже пятая по счёту рюмка, после которой он сказал «а можно я с вами?». Зоя ойкнула от радости, а Сеня пробурчала что-то – мол, такие вот спонтанные путешествия – удел либо тотальных богачей, либо нищебродов с низкой социальной ответственностью. Нищебродом Ян не был. Зоя и так догадывалась по внешнему виду, а когда он заявил, что в Питере предпочитает останавливаться в «Гранд-Отель Европа», только довольно улыбалась. «Мы вообще-то хату сняли на Петроге», парировала Сеня. «Видимо, вам будет в ней менее тесно», учтиво ответил Ян, многозначительно посмотрев на Зою.