С наступлением сентября царила в целом хорошая погода, однако прошлым вечером в новостях сообщили о приближении тайфуна под каким-то там номером. Из-за его влияния 28 числа во второй половине дня в регионе Тюгоку начнутся дожди, так что сегодняшнее утро можно было назвать затишьем перед бурей.

Я медленно приподнялся с широкой кровати.

Половина девятого.

Часы на стене показывали то же время, в которое я обычно просыпался.

Я облокотился на изголовье кровати и потянул правую руку к прикроватному столику. Взял свою старую трубку из шиповника и набил ее листьями. Вскоре вместе с дымом кремового цвета комнату заполнил мягкий аромат.

– Тайфун, значит? – тихо пробормотал я. Это был неестественно охрипший, довольно неприятный голос.

Если задуматься, то ровно год назад, 28 сентября, все начиналось похожим утром. В тот раз тоже передавали о приближении сильного тайфуна. И, как и было обещано, пришла яростная буря.

Год…

С тех пор прошел уже целый год. С той ночной бури, обагренной кровью.

Продолжая курить трубку, я ненадолго погрузился в размышления. Я потихоньку потянулся к воспоминаниям той прошлогодней ночи. Произошедшие в тот день различные события, а затем…

Я мельком бросил взгляд на дверь в углу комнаты.

Медная ручка. Темно-коричневая панель из красного дерева. Дверь в рабочий кабинет, которая уже никогда не откроется.

Исхудавшее тело непроизвольно сильно задрожало. Из центра груди вырывался и распространялся неописуемый, не думающий уходить трепет.

Без пятнадцати девять.

Вот-вот должен был позвонить телефон на прикроватном столике. О начале сегодняшнего дня объявил очень слабый, звучащий словно из-под одеяла тусклый голос.

– Доброе утро, господин, – раздался из трубки как обычно невозмутимый голос. Это был дворецкий Сёдзи Курамото. – Вскоре завтрак будет готов.

– Благодарю.

Я положил трубку на подставку и принялся самостоятельно одеваться. Снял пижаму, надел рубашку и штаны, а сверху накинул халат. Закончив с основным, на обе руки я надел перчатки из белой ткани. Последним же шло лицо.

Маска.

Вероятно, всю мою, Киити Фудзинумы, жизнь, все мое существование символизирует именно она.

Маска.

У меня, как бы сказать, нет лица. Для того чтобы скрыть мне самому ненавистное мое настоящее лицо, я ношу эту маску постоянно. Белая маска, изображающая лицо, которое должно быть у хозяина этого особняка. Ощущение резины, словно приклеенной к коже. Холодная посмертная маска, нацепленная на живое лицо…

Без пяти девять.

В дверь справа, то есть в противоположном углу от двери рабочего кабинета, легонько постучали. Эта дверь разделяла спальню и соседнюю с ней гостиную. Пришла она, Юриэ, и на ее щеках играла, как обычно, нежная улыбка, бальзам для моего огрубевшего одинокого сердца.

– Доброе утро. – Она вошла в комнату, открыв дверь отданным ей дубликатом ключа. Из маленьких пухлых губ струился ясный голос: – Прошу, кофе.

Я поднялся с кровати и перенес тело на инвалидную коляску.

Юриэ направила на меня спокойный взгляд и налила кофе из кофейника в чашку, которая стояла на привезенном ею столике на колесиках. Я принял его с бесстрастным видом наклеенной на лицо белой маски.

– Уже прошел год, да? – тихо пробормотала она и стала ждать ответа.

– Благодарю. – Не ответив на вопрос, я взял чашку в руки.

Год… На первый взгляд казалось, что время прошло спокойно и безмятежно.

В местах, подобных этому ущелью, царили мир и покой, словно они застыли во времени. Текущие в долине воды реки непрерывно продолжали плавно вращать три водяных колеса. Мы тихо жили в особняке втроем: я, Юриэ и Курамото. За исключением приходящей домработницы, ни единая душа не посещала этот дом.

Ничего не менялось… Так вполне могло показаться со стороны, однако мне было известно, какие глубокие перемены произошли на самом деле.

Разумеется, всему виной был тот инцидент годичной давности.

Двое погибших и один исчезнувший… Без сомнения, это оказало огромное влияние на сердце такой девушки, как Юриэ. Возможно и то, что эту глубокую рану так и не получится залечить.

Я изменился за этот год, но она, как мне кажется, изменилась еще сильнее.

Молча поднося чашку к губам, я прищурил глаза под маской и взглянул на Юриэ.

Юриэ… Единственная моя любовь. Прекрасная девушка, которая провела десять одиноких лет в башенной комнате этого особняка.

Полтора метра роста и немного хрупкая фигура. Не по-японски белая, но тем не менее теплая и нежная кожа. Спадающие до бедер очаровательные черные волосы…

Да, она и впрямь изменилась.

В ее вечно рассеянных и далеких глазах поселилось что-то едва заметное. Так, теперь по утрам она самостоятельно готовила кофе и привозила в эту комнату. Она научилась спускаться с башни, выходить из дома и наслаждаться текущей водой и зеленью сада. Она стала хотя бы чуть активнее проявлять свои чувства.

Она изменилась, в самых разных смыслах.

Но должен ли я радоваться этим изменениям?

– Какое красивое утро, не правда ли? Ты становишься все прекраснее.

От моих слов она слегка покраснела и опустила глаза.

– Они снова приедут сегодня днем. Тебе не страшно? – Через некоторое время Юриэ положила ладонь мне на плечо. Мой нос щекотал сладкий запах от смешанного аромата табака и кофе.

– Немного страшно, – ответила она. – Но я думаю, что все будет хорошо.

– Нет причин бояться, – сказал я, изо всех сил стараясь смягчить голос. – Инцидент ведь в прошлом. В этом году уже ничего не случится.

«А правда ли это?»

Правда ли больше ничего не случится?

Я покачал головой на свой непроизвольный вопрос. Сильно… Очень сильно.

Да. Ничего не должно было случиться. Ничего… Разве что тот мужчина, внезапно пропавший при непонятных обстоятельствах в прошлогоднюю ночь, вдруг начнет бродить по особняку как призрак.

Короткое время я и Юриэ молча смотрели друг на друга.

«Что она видит на этой белой маске?»

Туманно размышляя об этом, я прочитал тень нескрываемого беспокойства на ее лице.

– Потом разреши мне снова послушать твою игру на пианино. – На мои слова Юриэ легонько кивнула, а на ее щеках образовались милые ямочки.

Столовая (9:30)

– Все готово ко второй половине дня.

Столовая на первом этаже башни. Это был широкий круглый зал с высоким потолком, продуваемым на уровне второго этажа. После того как мы вдвоем с Юриэ закончили завтракать за круглым столом в центре комнаты, я обратился к Сёдзи Курамото.

Облаченный в темно-серый костюм-тройку Курамото в это время наливал еще одну чашку кофе для Юриэ. Тут же ответив «Да, господин», он повернулся в мою сторону с ровной осанкой, держа в руках поднос.

– Все приготовления для гостей с первой по третью комнату на первом этаже завершены. Прибытие гостей ожидается в два часа дня. В три часа в зале второго крыла будет чаепитие, а ужин запланирован здесь в половине седьмого. Все пройдет как обычно, вас это устраивает?

– Благодарю.

– Рад стараться.

Он обладал крепкими широкими плечами и таким высоким ростом, что его вполне можно было назвать великаном.

Его седеющие волосы были зачесаны назад. Лицо было широкой квадратной формы. У него были маленькие, похожие на зернышки риса глаза и выцветшие толстые губы. На бледноватом морщинистом лице этого мужчины, перешагнувшего за 55 лет, даже на миг не появлялась улыбка. Как и лицо, его баритон временами был немного холодным и совершенно бесстрастным.

И тем не менее для него как нельзя лучше подходило слово «дворецкий», которое в современной Японии уже почти вышло из употребления. Я думал, что Курамото по природе своей был наделен талантом молчаливого управляющего особняком, способного уважать намерения своего господина.

– К слову, господин, – сказал Курамото, держа спину прямо, – после того как вы вернулись в свои покои прошлой ночью, раздался телефонный звонок.

– Хм. Мне?

– Да, господин. Однако мне сообщили, что нет никакой необходимости звать вас к телефону, поэтому я самостоятельно спросил о причинах звонка.

– Хм. И?

– Это… – Курамото на секунду запнулся, – было сообщение от Ниимуры-сама из полиции.

Ниимура был инспектором из первого следственного отдела полиции префектуры Окаяма. Именно он расследовал произошедший в этом особняке инцидент год назад.

– Он сообщил, что «возможно, сегодня нагрянет нежданный гость», – безэмоционально отчитался Курамото, и я задумчиво наклонил голову.

– Судя по всему, придет младший брат его знакомого из полицейского участка Оиты на Кюсю. Ниимура-сама^[3] назвал его удивительным человеком.

– И что ему нужно?

– По всей видимости, он заинтересован в инциденте годичной давности. Вчера неожиданно пожаловал Ниимура-сама и задавал различные вопросы об инциденте, а затем сказал «Приду завтра» и сообщил, что проинспектирует территорию особняка. Также Ниимура-сама принес извинения, сказав: «Прошу прощения за неудобства, но я никак не могу грубо отказать младшему брату знакомого».

– Хм, – закурив трубку, ответил я, – и как же его зовут?

– Судя по всему, Симада.

Это имя никак во мне не откликалось. Поэтому я и не собирался радушно приветствовать незнакомого посетителя. Иначе жил бы я в этом захолустном богами забытом месте посреди гор и прятал свое лицо под такой маской?

Человек, которого я не встречал и даже имени ни разу не слышал. Но все же это значило только то, что он крайне заинтересован в прошлогоднем инциденте.

– Что прикажете, господин?

– Выпроводи его.

– Слушаюсь, господин.

И я, и Юриэ за этот год отчаянно старались стереть из памяти воспоминания о той ночи, отравлявшие мирную жизнь. Это…

Хотя даже если бы не визит этого Симады, то, так или иначе, мне нужно было быть готовым к сегодняшнему дню.

28 сентября. Эти трое – Гэндзо Ооиси, Сигэхико Мори, Нориюки Митамура – приедут в этот особняк именно в этот день.

Коридор (9:55)

Юриэ помогла мне сесть в коляску, и мы вышли из столовой.

– Вернемся в комнату? – На ее вопрос я покачал головой и сказал, что хотел бы вот так обойти коридор особняка.

Через застекленное окно виднелся широкий внутренний двор с садом в японском стиле. Мы двигались направо по коридору, окружавшему башню.

На сером ковре, покрывающем весь коридор, играли яркие солнечные лучи. Такие же лучи света отражались и сияли на водной глади овального пруда в центре сада. Маленькие тропинки из белого песка. Выцветшие раскинутые кустарники…

Когда вереница окон прервалась, справа появилась черная дверь. За ней была комната, где была оборудована лестница в подвал.

Я неосознанно отвернул взгляд от этой двери, с которой были связаны отвратительные воспоминания о той ночи. Юриэ поступила так же…

Как вдруг кто-то потянул дверь с другой стороны. Я содрогнулся всем телом.

– А, доброе утро.

Из верхней комнаты вышла худенькая женщина лет за тридцать. Это была приходящая домработница Томоко Нодзава.

Она сменила прошлую домработницу и работала здесь с конца прошлого года. Обычно она приезжала три раза в неделю из города, однако в качестве исключения мы попросили ее остаться на три дня до завтра.

Девушка в фартуке держала обеими руками большую корзину для белья. Она остановилась там, опустив лицо, и ждала, пока мы пройдем. Молчаливая и угрюмая женщина. Это сильно контрастировало с Фумиэ Нэгиси, домработницей, которая жила здесь до этого дня год назад.

Как и Курамото, она прекрасный работник, который выполняет все без излишней болтовни, однако мне не особо нравилась ее излишняя робость. К тому же, как и в случае с Курамото, я до конца не понимал, что творится у нее в голове, и иногда это меня серьезно раздражало.

Например, что же она думала о живущей в этом странном особняке «супружеской паре» с такой разницей в возрасте?

– Извините, господин? – Она обратилась ко мне, что было крайне несвойственно для нее.

– М?